Илион

А ведь и в самом деле, почему бы не остаться? Поужинать, сладко выспаться… Или еще лучше – заказать одноколку, прокатиться до факс-портала и провести ночь дома, в Парижском Кратере, в собственной постели, вкусив маминой стряпни. Целых два долгих дня коллекционер не общался с матерью и теперь ужасно скучал по ней.

На подъездной дорожке недвижно стоял войникс, при взгляде на которого у Даэмана кольнуло сердце. Все-таки в жестоком деянии Одиссея было нечто жуткое и недозволенное. Зачем уничтожать войниксов? Это ведь то же самое, что спалить дрожки или разгромить собственное жилище. Нет уж, пора избавиться от этих сумасшедших друзей…

Дамский угодник вышел на дорогу и огляделся. Харман и Ада негромко, но возбужденно спорили в сторонке. На лужайке Ханна представляла сына Лаэрта любопытным гостям. Войниксы явно избегали приближаться к бородачу. Намеренно или случайно? Даэман впервые задумался: а могут ли они общаться между собой? И каким образом, если за всю жизнь он не слыхал от них ни звука?

Выбросив из головы навязчивые мысли, мужчина помахал молчаливому войниксу и жестами потребовал себе одноколку. Юная хозяйка особняка закончила препираться с девяностодевятилетним любовником, гордо повернулась и прошествовала в Ардис-холл. Харман сердито потопал обратно, к ожидающему его соньеру. По пути мнимый старик натолкнулся на собирателя бабочек и смерил Даэмана таким угрюмым взглядом, что тот попятился.

– Ну как, ты с нами?

– Я? Э-э-э… нет, – выдавил молодой мужчина.

В этот миг к нему плавно подкатил одноколесный экипаж, поблескивая роскошной гладкой обивкой и успокаивая слух вкрадчивым гудением гироскопов.

Харман развернулся и, не сказав ни слова, побрел через пастбище прочь.

Даэман забрался в повозку, удобно откинулся на сиденье:

– Факс-портал, и побыстрее.

Под колесом ритмично захрустела белая галька. Девушка на лужайке – Оэллея, кажется, – прокричала что-то на прощание. Одноколка легко покатила вниз по склону покатого холма.

– Стоп! – вырвалось вдруг у седока.

Войникс замер на месте, придерживая оглобли. Внутренний гироскоп тихонько жужжал без остановки.

Даэман обернулся, однако Харман уже пропал из виду, затерявшись между деревьев. Неизвестно почему любитель женских прелестей мучительно пытался сообразить, где именно встречал эту самую Оэллею. На вечеринке в Беллинбаде позапрошлым летом? Хотя, пожалуй, они познакомились пару месяцев назад: Четвертая Двадцатка Верны, пирушка в Чоме… А то и в Парижском Кратере?

Кстати, спал он с ней или нет?

Память услужливо подсунула картинку обнаженного тела красавицы. Но для этого не обязательно вступать в близость: некоторые гулянки проводились на краю бассейнов, а в прошлом году последним писком стали живые картины… Много их было, этих девушек, чересчур много.

Затем собиратель бабочек постарался припомнить Вторую Двадцатку Тоби, на которой гостил всего лишь три дня назад, в Уланбате. В уме возник расплывчатый образ, туманная мешанина из веселья, секса и выпивки. Оказывается, все вечеринки во всех без исключения факс-узлах неотличимы друг от друга. А вот если подумать о Суходоле в этой… как там ее?.. Антарктике… Об айсберге, о мосте Золотые Ворота над Мачу-Пикчу, даже о дурацком пикнике среди мамонтовых деревьев… Перед глазами вставали отчетливые, ясные, незабываемые картинки.

Даэман выбрался из экипажа и побрел обратно. «Глупо, глупо, глупо!» – твердил он себе. На полпути к рощице мужчина сорвался на неуклюжий бег.

Задыхаясь, обливаясь потом, он достиг дальней стороны пастбища. Соньера уже не было. У низенькой каменной ограды темнела примятая трава.

– Чтоб вам!

Даэман поднял глаза в опустевшее вечернее небо, где медленно крутились неизменные кольца.

– Провались все пропадом.

Он тяжело опустился на заросшую мхом каменную ограду, повернувшись спиной к заходящему солнцу. Глаза почему-то защипало.

Соньер вынырнул из-за деревьев на севере, спикировал вниз и завис в десятке футов над землей.

– Я предчувствовала, что ты передумаешь, – подала голос Сейви. – Ну что, прокатимся?

Молодой мужчина встал на ноги.

Диск летел на восток во мраке, внизу содрогались от вспышек спины грозовых туч, облитые сиянием звезд и обоих колец. На ночь путешественники остановились на побережье, в чудном домике, сооруженном прямо на дереве. Дом состоял из маленьких сборных комнаток, платформ, винтовых лестниц. И хотя окрестности выглядели необитаемыми, в жилище имелся даже водопровод и морозильные камеры с едой. Под присмотром Вечной Жидовки мужчины разогрели макароны, говядину и рыбу; Даэман понемногу свыкался с неслыханной идеей самостоятельного приготовления пищи в отсутствие войниксов и сервиторов.

– И много у тебя в запасе таких же укромных местечек, Сейви? – полюбопытствовал Харман.

– О да. Вне окрестностей ваших несчастных трехсот узлов Земля совершенно пуста. Я имею в виду – безлюдна. Живи где хочешь.

Путешественники сидели на «гостевой площадке», расположенной на средних ветвях. Внизу расстилалась долина, усеянная ржавеющими останками древних машин. В густой траве загорались и гасли светляки. Бледное сияние колец пронизывало пышную крону дерева, окрашивало равнину в молочный оттенок. Стояла теплая звездная ночь, ибо грозы, виденные товарищами по дороге, не успели добраться в такую даль.

Неожиданно Харман снова нарушил молчание:

– А все-таки почему «посты» покинули Землю и больше не возвращаются?

Даэман припомнил кошмар, пережитый в мамонтовом лесу, и ощутил сильный приступ тошноты.

– Сдается мне, я знаю почему, – промолвила Сейви.

– Поделишься с нами?

– Не сегодня.

С этими словами старуха поднялась по витой лестнице в свою комнатку, в маленьком окошке которой горел свет.

Мужчины переглянулись, однако не нашли что сказать друг другу. В конце концов они тоже отправились в крохотные «спальни», примостившиеся на стволе десятью метрами выше.

Летучий диск на огромной скорости пронесся вдоль Бреши через Атлантический океан и, почти достигнув берега, повернул на юг.

– Смотрите, Длани Геркулеса, – указала вниз старуха.

– Потрясающе! – Харман почти встал на колени, вглядываясь в необычайную картину.

Молодой спутник не мог с ним не согласиться.

На участке протяженностью девять миль, между громадной плоскобокой скалой (Сейви окрестила ее Гибралтаром) и утесом пониже, океан встречала непреодолимая преграда. Из самой бездны тянулись к небесам гигантские золотые руки, каждая длиной пятьсот футов. Они сдерживали бурные волны могучими ладонями. Далее на восток простирался высохший Средиземный Бассейн, окутанный облаками тумана.

– А почему руки-то? – поинтересовался собиратель бабочек. – Могли же постлюди установить силовое поле, как в Бреши…

Старуха покачала головой:

– Геркулесовы руки существовали задолго до моего рождения, и ПЛ никогда не объясняли их значения. Лично я подозреваю, дело в простом капризе.

– В капризе… – раздумчиво повторил Харман и помрачнел.

– А ты уверена, что мы не сумеем перемахнуть через Бассейн? – подал голос Даэман.

– Уверена. Прямо на границе соньер камнем рухнет на землю.

До вечера троица летела над болотами, озерами, лесами папоротников и полноводными реками в местности, которую Вечная Жидовка назвала Северной Сахарой. Вскоре трясины исчезли, почва пересохла, потрескалась и стала каменистой. По жухлым пастбищам и возвышенностям бродили стада огромных полосатых животных величиной с динозавров.

– Кто это? – спросил Даэман.

– Какая разница, – пожала плечами старуха.

– Был бы здесь Одиссей, наверняка зажарил бы парочку на обед, – усмехнулся Харман.

Сейви хмыкнула.

Под вечер диск пошел на снижение, покружил над необычным городом на холмах и приземлился к западу от городской стены.

– Где это мы? – нахмурился собиратель бабочек.

Он еще ни разу не видел таких древних строений, даже издали.