Ересь Хоруса. Омнибус. Том II (ЛП)

Керз слабо улыбнулся. Два Атраментара по бокам от него протянули оружие: меч и трезубец.

— На Нострамо подобных величественных сцен не было. Аренами нам служили канавы и ульи, но кровавый спорт не испытывал недостатка в претендентах.

Он бросил нам меч. Тот погрузился в песок на треть клинка.

— На наших улицах правила бандитская культура, и каждый хотел был частью самой сильной банды.

За мечом последовал трезубец, воткнувшийся в землю с такой силой, что вибрации пошли по всей длине рукояти.

— Даже у убийц и насильников есть ритуалы, — продолжил Керз. — Даже для подонков вроде них это важно. Но возможности всегда были ограничены, и зачастую можно позволить только что-то одно. Первым делом, — сказал он, взглянув на Коракса, — бой должен быть честным. Снимай доспехи, брат. Они ставят тебя в неравное положение с Вулканом.

— Я думал, ты не любитель официозных торжеств, Конрад, — вызывающе заметил я, делая шаг вперед. — Разве не поэтому ты перерезал правителей своего мира и благородных обитателей шпилей?

— Они не были моими правителями, и не были они благородны, — мрачно вымолвил Керз. — А теперь Коракс снимет броню или обречет ваших сыновей на смерть.

Из задних рядов Атраментаров на противоположных сторонах амфитеатра вывели двух воинов. На одной стороне был Кравекс, сын моего брата, потерянный и считавшийся погибшим; на другой — Неметор.

Оба воина безуспешно бились в руках захватчиков, не столько потому, что надеялись вырваться, сколько для того, чтобы продемонстрировать неповиновение.

— Неметор…

Как один несчастный сын начал значить так много… Керз не сказал мне, что случилось с остальным моим легионом, а я не нашел в себе смелости спросить его. Я верил, что они были живы, но сколько — не мог сказать. Если бы они все погибли на Исстване, Керз не упустил бы возможность вогнать мне в сердце этот нож. И хотя все его пытки были полны обмана, сам Керз пока ни в чем мне не солгал. Саламандры еще были живы. Я еще был жив. Я должен был спасти Неметора.

Коракс, судя по всему, пришел к тому же выводу и спокойно снял броню, пока не остался в одних поддоспешных штанах, наголенниках и ботинках. Его великолепные доспехи валялись на песке, как какой-то ненужный хлам.

Керз унижал нас, и мне стало стыдно при мысли о том, что я втянул брата в это уродливое представление.

— Прости меня, Корвус. За все это.

— Не беспокойся, Вулкан. Я самостоятельно принял это решение и я знаю, что на моем месте ты поступил бы так же.

— Но брат, ты не понимаешь…

Нам швырнули два гладиаторских шлема, оборвав мое признание. Один был черным, похожим на голову хищной птицы, второй — темно-зеленым и драконьим. Было очевидно, чего хотел от нас Керз.

— А теперь надо станцевать? — поинтересовался я, поднимая предназначенный для меня шлем.

— В некотором смысле, — ответил Керз. — Наденьте их.

Внутри шлем оказался шероховатым. Он был тяжел.

— Одному суждено жить, другому умереть, — раздался голос Керза по звенящему вокс-передатчику внутри шлема. — Бандитская культура жестока, братья. Вы пока не понимаете этого, знаю. Но вы поймете.

Я взглянул на Неметора, явно не понимавшего, что происходит, а потом на Коракса; он, в свою очередь, смотрел на Кравекса.

Бездна вновь была рядом, я балансировал на самом краю и глядел вниз, в ад и тьму. Боль прошила череп одновременно со всех сторон, и я осознал, что шлем казался шероховатым, потому что его внутренняя часть была усеяна крошечными гвоздиками. Керз только что погрузил их острия в мою голову. Бездна пульсировала перед глазами, требуя решиться, сделать шаг вперед и затеряться в этом жаре.

Я изо всех сил пытался сохранить спокойствие, прогнать безумие, грозящее охватить меня буйством.

Коракс до сих пор не пошевелился; впрочем, прошло лишь несколько секунд.

— Выживший будет выпущен на свободу, как и его люди. — Свое последнее правило Керз объявил во всеуслышание. — И знайте, что в моем вольере есть и другие драконы и вороны. А теперь сражайтесь.

Керз до сих пор не лгал мне. И сейчас он должен был говорить правду, иначе игра не имела бы смысла. Но я не мог убить Коракса. Мне придется пожертвовать Неметором, как бы больно это ни было. Я не склонюсь перед варварством и не стану таким, как Керз. Безумие вгоняло когти в мое сознание, но я не поддамся ему. Керз не одержит над нами верх. Я ему не позволю.

Коракс победит, Неметор погибнет, но Корвус, по крайней мере, останется жив. Я принесу эту жертву, я сделаю это для своего брата.

Я потянулся к мечу.

— И еще, Вулкан… — прошептал Керз по воксу последнее условие, лично для меня. — Я солгал. Победи Коракса, оставь его без сознания, или я убью его и пришедших с ним Воронов, а тебя заставлю смотреть.

Я попытался закричать, но из механизма, встроенного в шлем, в мой открытый рот выдвинулась стальная пластина, лишив возможности говорить.

Коракс не двигался. Мне оставалось лишь гадать, не сказал ли Керз ему то же самое, что мне, только для противоположных участников?

— Все еще колеблетесь? — спросил Керз. — Я вас не виню. Тяжело убить собственного брата, чтобы выжить. Но поверьте мне: голодные псы не ведают верности, когда на кону стоит их жизнь. Я помню одну семью на Нострамо. Дружную и готовую зубами защищать друг друга. Они вырезали целые банды, посмевшие им угрожать.

— Однажды зимой, исключительно холодной и суровой, они вступили в войну с соперничающей бандой. Наградой были территория и статус. Но вскоре это стало делом чести, можете в это поверить? Что за возвышенные и губительные идеалы. Война завела их далеко от того места, которое они называли домом, — и это действительно была война, только куда грязнее той, к которой вы привыкли.

— Под конец у них кончилась еда: крысы исчезли, а мусор на улицах был несъедобен. Отчаяние порождает отчаянных людей. Преданная банда, чьи кровные узы были так сильны… Они набросились друг на друга. Переубивали друг друга. Одни были намерены сражаться и дальше, другие хотели, чтобы эта война закончилась. Понимаете, братья, иногда твой враг — это просто тот, кто мешает тебе вернуться домой, — Керз выступил вперед, положил руки на перила перед собой. — Довольно медлить. Только один из вас отсюда выберется. Только один вернется домой.

Коракс поднял трезубец.

— Прости, Вулкан.

Я не мог ему ответить.

Керз вновь отступил в тень.

— Не забывай о том, что я тебе сказал, брат, — прошептал он.

Я только успел взяться за рукоять меча, когда Коракс ринулся вперед. Оторвавшись от земли, он перепрыгнул через пол-арены. Я выдернул меч из земли, перекатился и почувствовал, как трезубец вонзился в то место, где я только что стоял. Второй выпад просвистел у щеки, оставив порез и брызнув кровью на песок. Я парировал третий удар, отбил трезубец в сторону и обрушил кулак в солнечное сплетение, заставив Коракса отшатнуться. Возникла секундная пауза, однако сразу за ней Коракс опять бросился на меня, пытаясь пробить мою импровизированную оборону градом небольших, но болезненных уколов.

Я никогда раньше не сражался с Кораксом, но достаточно видел его в битвах. Его боевой стиль во многом походил на движения птицы, у которой он позаимствовал свой титул. Меня осыпали стремительными пробными атаками, подобными ударам клюва. Он был быстр, без конца плавно переходил из одной стойки в другую, заходил с непросматриваемой стороны и активно использовал схемы нападения с периферии.

Я разворачивался и ставил блоки, но руки, торс и ноги начинали покрываться порезами. Он атаковал без остановки, ведь ему не пришлось провести последние месяцы или годы в камере. Кроме того, он был готов меня убить. В его ударах была ярость — которой я пока не поддавался.

Взяв в руки трезубец, мой брат изменился, и я к этому изменению не был готов.

Манящая бездна вернулась в мой разум, когда горячие гвозди впились глубже в голову, раскаляя злость и жажду насилия.

Был я действительно монстром, как говорил Керз тогда, много лет назад, на Хараатане? Когда я дотла сжег эльдарского ребенка за то, что она оказалась повинна в гибели Сериф, было ли это возмездием или же просто поводом получить садистское удовольствие?