Зима в Эдеме (пер. О. Колесникова)

– Но я не видела раков…

– Невежественное существо! Это сходство, действие, о котором я говорю. В море клешни рака служат для защиты; ядовитое насекомое выполняет ту же функцию.

– Информацию поняла. Но надо уходить, вернуться назад с другими. Здесь опасно оставаться. Угроза смерти от яда.

– Глупости. Она пугала нас, это проявление самозащиты. Разве ты не видела смущения в ее движениях? Мы такого же типа, как она; хотя, вообще-то, нет. Неуверенность в угрозе, потом отступление. Надо подумать, как наладить контакт с ними, чтобы больше не беспокоить их.

– Амбаласи, я не могу приказывать тебе возвращаться, но я могу умолять тебя. Мы сможем потом снова прийти сюда, взяв в помощь кого-нибудь…

– Нет. Чем больше нас будет, тем сильнее они будут бояться нас. Нас предупредили, но на нас не напали. Такова ситуация на данный момент, и я не хочу ее менять. Я останусь здесь. Ты пойдешь к реке и поймаешь рыбу.

Энге могла выразить только замешательство и сомнение.

– Подумай, – командовала Амбаласи. – Ты гордишься своей силой – быть разумной. Церемония кормления, мы используем ее в особо важных случаях, это устарело. Что может быть более сестринским, чем не предложение еды? Общая пища и одинаковое существование. Сейчас нужна рыба.

Старая ученая не хотела больше общаться и удобно устроилась на своем хвосте лицом к лесу. Все ее тело выражало доброжелательность и душевную теплоту. У Энге не было другого выбора, как пойти к реке и заняться ловлей рыбы.

Там она их и увидела. Это зрелище принесло бы наслаждение любому из йилан. Молодые эфенбуру, скользящие в прозрачной воде; почти элининиилы, самые молодые из молодых групп; они были такими маленькими и преследовали косяк серебристых рыбешек. Энге следила за ними до тех пор, пока они не увидели ее. От страха они начали менять окраску ладоней. Она подняла свои ладони вверх, чтобы сказать им, что бояться нечего. Но они боялись ее: она была слишком чужой; в тот же миг они уплыли. Одна из них держала только что пойманную рыбу, но от страха отпустила ее и бросилась прочь. Энге поплыла вперед и схватила ее, затем вернулась к берегу.

Амбаласи с сомнением посмотрела на рыбку.

– Быстрота дает крошечный улов, – сказала она.

– Я не поймала ее. Я увидела молодой эфенбуру и помешала их кормлению. Они были очень привлекательны.

– Несомненно. Останься здесь, я скоро приду.

– Ты можешь приказывать. Я не собираюсь подчиняться. Я пойду за тобой; в случае опасности я смогу защитить тебя.

Амбаласи начала говорить, но поняла, что это напрасная трата сил, и выразила неохотное согласие.

– Но ты будешь идти на расстоянии пяти шагов от меня. Пойдем.

Они держали перед собой маленькую рыбку и медленно шли вдоль тропы.

– Рыба, вкусно, хорошо, дружба, – громко, но великодушно сказала она. Потом она присела на хвост, держа перед собой рыбу, и снова все повторила. Что-то зашевелилось в темноте, н она постаралась как можно вразумительнее показать всю теплоту и дружеское отношение. Листья раздвинулись, и незнакомка неохотно вышла из леса. Какое-то мгновение они внимательно рассматривали друг друга, причем Амбаласи с ученым видом. Все отличия были незначительными. Размер, строение, внешняя окраска. Это был своего рода подвид. Амбаласи медленно наклонилась и положила рыбу на траву, потом выпрямилась и отступила назад.

– Это твое. В знак дружбы. Возьми и съешь. Бери, это твое.

Незнакомка смутилась, отпрянула слегка назад и открыла рот, потому что ничего не могла понять. Безупречное расположение зубов. Амбаласи продолжала наблюдать. Она должна объясняться более доступно.

– Рыба – для – еды, – сказала Амбаласи, употребляя самые простые выражения, без глаголов, и самую простую цветовую окраску на ладонях. Та подняла руку.

– Рыба, – выразила она понятие сменой окраски. Наклонилась и подняла ее, повернулась и снова скрылась из виду.

– Первый контакт прошел отлично, – сказала Амбаласи. – На сегодня достаточно, я устала. Возвращаемся. Ты видела, что она сказала?

Энге была очень взволнована.

– Да, это было великолепно! Есть теория взаимного общения, оно начинается именно так. Это предполагает, что мы научились говорить в океане, сначала физически, потом более искусно и с глаголами.

– Это несет и биологический смысл. Безглагольное общение должно было появиться для общения в море. Когда наши особи отделались от него, должно быть, существовало общение, основанное на изменении окраски, иначе сейчас мы не смогли бы общаться. Вопрос состоит в том, йиланы они или нет? Неужели это примитивное общение – все, на что они способны? Я должна узнать об этом. С ними придется провести большую работу.

В Энге тоже было много энтузиазма.

– Это такая возможность! Какое счастье. Я долго изучаю общение и с нетерпением жажду дальнейшей работы.

– Мне приятно слышать, что ты интересуешься не только своей философией о жизни и смерти. Ты присоединишься ко мне в этом проекте, потому что предстоит много работы.

Они направились к берегу реки, но на этот раз долго раздумывали, прежде чем вошли в нее. Они ясно понимали, какая опасность поджидает их под водой, стараясь выбирать не очень глубокие места, когда шли мимо растительного барьера. Испачканные грязью, двое йилан шли сквозь мертвые растения. Дочери Смерти собрались на Урукето и о чем-то говорили. Амбаласи посмотрела в их сторону с нарастающим гневом.

– Работа не выполнена! Непростительная лень и медлительность!

Энге выразила вопрос, так же как и Сатсат, которая была в центре круга, ожидая разрешения говорить.

– Фар просила разрешения обратиться ко всем нам. Конечно, мы слушали, потому что она глубокий мыслитель. Теперь мы обсуждаем ее мысли.

– Она сама будет говорить! – с возрастающей ненавистью сказала Амбаласи. – Которая из вас, Дочерей Разговора, Фар?

Энге указала на худую йилану с огромными, выразительными глазами, которая наполняла ее мыслями Угуненапсы. Фар знаками показала, чтобы на нее обратили внимание, потом заговорила:

– Угуненапса говорила, что…

– Замолчи! – приказала Амбаласи, используя самые грубые формы обращения от высшей к низшей фарги. Фар это оскорбило, но Амбаласи продолжала: – Мы очень много слышали про Угуненапсу. Я спросила, почему вы прекратили вести здесь работу?

– Я не прекращала ее, я только предложила ее изучить. Это потому, что мы прибыли сюда по доброй воле. Но как только мы оказались здесь, ты издала приказы, которые мы должны выполнять, однако ты не спросила нас и не объяснила, как и для чего мы должны работать.

Ты поступила как эйстаа. Но мы не признаем твоих указов. Мы зашли очень далеко, много страдали за свои убеждения, чтобы теперь отказаться от них. Мы, конечно, благодарны тебе, но благодарность не подразумевает порабощение. Как сказала Угуненапса…

Амбаласи не слышала, что сказала Угуненапса, а повернулась к Энге и выразила желание, чтобы все обратили на нее внимание.

– Это конец моему терпению, конец моей помощи. Я знаю, что надо делать, а твои Дочери Тупости кроме аргументов ничего не знают. Без моей помощи вы скоро погибнете, и я начинаю чувствовать, что это будет очень счастливый день для меня. Теперь я пойду на урукето, чтобы привести себя в порядок, поесть, и попить, и собраться с мыслями. Когда я вернусь, ты скажешь мне, хочешь ли ты, чтобы здесь был город. Если да, то ты объяснишь мне, как мы сможем сотрудничать. Теперь пусть будет тихо, пока я не скроюсь из виду. Я не хочу ничего слышать о ваших спорах, как и не хочу, чтобы в моем присутствии произносилось имя Угуненапсы без моего на то разрешения.

Каждой линией своего тела выражая гнев и самоуверенность, она повернулась и зашлепала к урукето. Достигнув берега, она забралась на урукето и укрылась в тени плавника, подав сигналы, чтобы на нее обратили внимание. Как всегда, Элем спустилась с плавника и посмотрела на нее сверху.

– Еды и воды, – скомандовала Амбаласи. – Быстро доставить. Срочность.