Мастер-арфист

Если Лорра и заметила, что Робинтон сегодня более молчалив, чем обычно, она, наверно, приписала его печаль разлуке с родителями. По крайней мере, с матерью. Правда, было не ясно, отчего вдруг на лице Роби время от времени расцветает счастливая улыбка, как будто он радуется каким-то тайным мыслям.

Лорра охотно присматривала за Роби. Он никогда не причинял хлопот, — особенно если ему, как сейчас, подворачивалась возможность устроиться на кухне где-нибудь в уголке и играть на дудочке, которую он всегда носил за поясом. Нынешняя мелодия показалась Лорре незнакомой, но она знала, что Роби постоянно что-то сочиняет. А сейчас ей некогда было выяснять, что сочинил малыш на этот раз. Но вечером, укладывая Роби спать, Лорра поинтересовалась, действительно ли он придумал новую песенку.

— Да, о драконах, — сонно отозвался Роби.

— Так ты был во дворе, когда они прилетели? Ну да, конечно, ты же вышел попрощаться с родителями, — сказала Лорра. Она укрыла малыша одеялом. — Как-нибудь ты мне сыграешь новую песенку, хорошо?

— Нет, это мое, — пробормотал Роби.

Лорра решила, что просто плохо расслышала его слова. Роби всегда охотно играл ей свои сочинения, стоило лишь попросить… Ведь она их слушает, а его отец — нет, с некоторой язвительностью подумала Лорра. Но прежде, чем она успела переспросить Роби, тот уже уснул.

В конце осени, когда по всему Перну разнеслась весть о новой кладке, зреющей на площадке Рождений Бенден-Вейра, Робинтон встретился с драконами во второй раз. Они отправились в Поиск. Роби уже знал о Поиске, поскольку о нем рассказывалось в обучающих Балладах, и знал, что холд и цех равно обязаны отпустить с драконами любого, кого они изберут. Многие из тех, кто отправлялся в Вейр, становились всадниками — высокая честь! Если драконы и вправду любят музыку, все драконы, а не только Кортат', — так, может, им понравятся мелодии Роби? А никто, наверное, не станет возражать против всадника, обученного музыке. К тому времени, когда он станет достаточно большим, чтобы его тоже могли избрать во время Поиска, он уже успеет сделаться учеником второго года обучения.

Когда во дворе Форт-холда приземлилось целое крыло, Роби играл. Так уж вышло, что играли они опять в классики — с Лексеем, Либби, Куртосом и Барбой. Роби не очень-то любил играть с Барбой — она вечно лезла командовать. Но, завидев опускающихся драконов, Барба пронзительно завизжала и умчалась в дом. И Робинтон тоже бегом сорвался с места — прямиком к драконам.

— Кортат'! — закричал он.

Трое бронзовых приземлились в дальнем углу двора, и Роби помчался туда, петляя между зелеными и синими драконами. Он и знать не знал, что как раз зеленые и синие угадывают тех, кто способен пройти Запечатление.

«Кортат'а здесь нет».

Роби, задыхаясь от быстрого бега, остановился как вкопанный. Он и сам уже сообразил, что его друг не прилетел.

— Но я хотел с ним поговорить! — сказал он, едва не плача от огорчения.

«Я передам ему, что мальчик-арфист сожалел, что не повидался с ним».

— Я не арфист… еще, — признался Роби, сообразив, кто с ним говорит. Это тоже оказался бронзовый дракон — но совсем не такой яркий, как Кортат'. — А не могли бы вы побеседовать со мной? Если, конечно, вы сейчас не очень заняты… Могу я спросить — как вас зовут? — и он изобразил полупоклон, стараясь выразить все свое уважение к драконам.

«Можешь. Я Килминт', а мой всадник — С'бран. А как твое имя?»

«Можно подумать, ты его запомнишь, — вмешался другой дракон — бронзовый очень темного оттенка. — Это же всего лишь ребенок».

«Ребенок, способный слышать разговоры драконов. Поэтому я побеседую с ним, пока мой всадник занят. Мне приятно поговорить с ребенком, способным слышать».

«Он все равно слишком мал для Поиска».

«Не обращай внимания на Каланут'а, — с легким презрением произнес Килминт'. — Он слишком молод, чтобы хорошо соображать».

«Кто бы говорил о хорошем соображении!»

«Иди погрейся на солнышке», — бросил Килминт' и изогнул шею так, чтобы посмотреть Робинтону в глаза.

Глядя на огромную голову, оказавшуюся совсем рядом, мальчик ощутил, как его сотрясла нервная дрожь. Однако обращенный к нему глаз дракона — глаз был размером почти с самого Роби — оставался зеленым, Роби увидел в фасетках глаза свое отражение — множество отражений, — и от этого у него немного закружилась голова. А в верхних фасетках одновременно отражалось небо и солнце. Интересно, а у дракона не кружится голова оттого, что он видит столько всего сразу?

«Нет. Зато это помогает нам видеть Нити во время Падения».

— А когда оно будет?

Дракон, казалось, задумался над этим вопросом — и умолк так надолго, что Робинтон усомнился, стоило ли его задавать.

«Звездные Камни скажут нам».

— А они разговаривают?

О Звездных Камнях Роби слышал впервые. Про Скалу Палец и Глаз-Камень он знал, а про Звездные Камни — нет.

«Это они и есть».

— Ага!

Дракон поднял голову и уставился на далекие горы. Мальчика, не слишком-то возвышающегося над землей, это движение испугало, но он не двинулся с места. Когда еще подвернется возможность побеседовать с другим драконом!

«Ты видел Звездные Камни в Форт-Вейре?»

— Так ведь никому не разрешают ходить в тот Вейр, — удивленно ответил Робинтон.

«А…»

— А почему вас это огорчает, Килминт'? — спросил Роби.

Дракон снова опустил голову, и глаз его потемнел. Видимо, от грусти, решил Роби.

«Этот Вейр так долго пустует…»

— А туда кто-нибудь вернется? — спросил Роби. А потом подумал, что дракону, наверно, и самому хотелось бы это знать.

«Вернется, когда Нити снова начнут падать».

— Ты откуда, малыш? Из Форт-холда? — Высокий всадник, более худощавый, чем всадник Кортат'а, взъерошил Роби волосы.

— Я из цеха арфистов, бронзовый всадник С'бран, — отозвался Роби.

— А, так я смотрю, мой друг успел с тобой поболтать, раз ты знаешь мое имя! — С'бран присел и заглянул Роби в лицо. — Из цеха ты или из холда, но ты — то, что надо. Хочешь стать всадником, когда подрастешь?

— Я бы с радостью, С'бран, но я — арфист.

— Что, уже? Робинтон кивнул.

— Моя мама говорит, что когда-нибудь я стану самым лучшим арфистом. А можно быть сразу и арфистом, и всадником?

С'бран рассмеялся, а глаза Килминт'а завращались немного быстрее. От удивления Роби приоткрыл рот. Это что, так драконы смеются?

«Нет, мы смеемся вот так», — и Килминт' действительно рассмеялся, почти как человек.

Восхищенный Робинтон хихикнул.

— А я и не знал, что драконы смеются.

Его смешок оказался таким заразительным, что всадник и дракон расхохотались снова. Всадник смеялся ровно на терцию выше, чем дракон, и эта гармония очаровала Робинтона.

— Эй, С'бран, пошевеливайся! — окликнул его другой всадник. — Ты что, забыл? Нам сегодня нужно попасть еще в три места.

— Ладно, ладно, иду, — отозвался С'бран. Выпрямившись, всадник еще раз дружески потрепал Роби по голове. Затем он вспрыгнул на протянутую лапу Килминт'а, взобрался повыше и уселся в выемку за предпоследним выступом гребня. — Лучше отойди-ка в сторонку, паренек. А то мой друг сейчас поднимет целую тучу пыли.

Робинтон поспешно бросился прочь, но, заслышав хлопанье могучих крыльев, обернулся. Он прикрыл глаза одной рукой, защищая их от пыли и песка, а второй помахал дракону.

«До встречи, маленький арфист», — донеслись до него слова Килминт'а, а потом драконы поднялись в вышину, чтобы уйти в Промежуток. И снова Робинтон испытал то самое ощущение странной пустоты, что одолело его после прощания с Кортат'ом. Мальчик глубоко вздохнул. Они не сказали, можно ли одновременно быть и всадником, и арфистом. Наверное, нельзя. Ну что ж, мама порадуется. Ей так хочется, чтобы он стал арфистом, — а для этого надо много лет учиться. Может, ко времени следующего Поиска он и вовсе вырастет слишком большим. Королева у драконов всего одна, и она не так уж часто откладывала яйца.