Мастер-арфист

Мерелан порывисто поднялась и, пробормотав, что ей срочно нужно повидаться с Лоррой, выбежала за дверь. Она чувствовала, что если немедленно не уйдет, то либо разрыдается, либо швырнет чем-нибудь в своего бесчувственного мужа.

Она вихрем слетела по лестнице и выскочила во двор. Вечерняя прохлада тут же проникла под легкую курточку. Мерелан поклялась себе, что никогда, никогда больше не станет говорить с Петироном об успехах Робинтона. Этот чурбан не заслужил такого талантливого сына!

— Он намного обогнал всех остальных детей, — сказала Кьюбиса Мерелан после традиционного весеннего подведения итогов учебы. — Он просто проглатывает все архивные записи, которые Оголли считает возможным ему показать. Оголли даже позволяет ему копировать некоторые документы времен последнего Прохождения — те, что написаны достаточно разборчиво. Но мне все-таки кажется, что мальчика не следует переводить в другую группу. Ему нужно общество сверстников. Как и всем детям. В первую очередь мы должны думать об интересах самого Робинтона — он не умеет справляться с задирами и насмешниками.

— Неужели были какие-то неприятности?

Мерелан знала, что ученики частенько принимаются изводить товарища, который старается добиться успехов в учебе. Впрочем, такая же участь могла постичь и тугодума. Преподаватели, однако, строжайшим образом преследовали драки и наказывали за оскорбления. Иногда старшие ученики таили обиды друг на друга, но обычно они находили выход в состязаниях по борьбе, за которыми присматривал кто-нибудь из подмастерьев. Звание арфиста гарантировало такой почет и привилегии, что мало кто стал бы рисковать блестящим будущим ради дурацкой выходки.

— Не стану скрывать от тебя, Мерелан: некоторые завидуют его успехам.

— Ну что ж, за это я точно не хочу его наказывать, — сказала Мерелан, стараясь сдержать вспыхнувшее возмущение.

Кьюбиса вскинула руки, словно защищаясь.

— Полегче, полегче, мамаша. Нет, тебе я не скажу, кто эти завистники, — добавила она, перебивая Мерелан. — Это моя задача — справляться с ними. И я это сделаю. Но сейчас речь о другом. Я велела Роби позаботиться об одном из отстающих. Твой мальчик очень терпелив — я бы не смогла столько возиться с этим шельмецом Лексеем.

— Лексей? Младший сын Бослера?

— Мы с тобой прекрасно знаем, что у него проблемы с учебой. Но Роб заставляет его повторять урок до тех пор, пока не убедится, что тот наконец все понял. — Кьюбиса вздохнула. — Иногда поздние дети бывают немного… недалекими. А Роб специально сочинил для Лексея песенку, чтобы ему было проще запоминать имена. — Она извлекла из папки клочок пергамента, сделавшегося полупрозрачным — столько раз с него стирали старый текст, — и передала Мерелан. — Роби — прирожденный учитель.

Певица сразу же узнала знакомый аккуратный почерк. Она негромко напела мелодию. Действительно, простенькая и очень легкая, в до-мажоре.

— Достаточно просто, чтобы это мог спеть ребенок, а мелодия помогает запомнить слова.

— Неплохо, — сказала Мерелан.

— Неплохо? — с возмущением уставилась на нее Кьюбиса. — Для ребенка пяти Оборотов от роду? Уошелл хочет использовать ее на занятиях, как обучающую Балладу.

— В самом деле?

— Да, в самом деле. И мы не собираемся рассказывать об этом Петирону, — оправдываясь, добавила Кьюбиса. — Я не давала Роби такого задания. Он сделал все по собственной воле. Неужели мне нужно было ему воспрепятствовать?

Как ни старалась Кьюбиса, ей не удалось скрыть волнение.

— Конечно, нет. Не надо его разочаровывать, Кьюбиса. И спасибо за то, что ты относишься к нам с такой чуткостью.

Этот разговор несколько дней не давал покоя Мерелан — но она так и не смогла придумать, как рассказать Петирону о способностях Роби. Петирон, как обычно, трудился над очередным сочинением — оно предназначалось для свадьбы в Нерате. В ближайших планах значились дуэт для Мерелан и Халанны и изысканный квартет — он создавался в расчете на прекрасного молодого тенора, который вскоре должен был сменить стол и перейти в подмастерья. Петирон оплакивал потерю любого тенора как личную утрату, и Мерелан мрачно надеялась, что у Роби после ломки голоса проявится именно тенор. По крайней мере, по его детскому дисканту можно было на это надеяться. Вот только отец никогда этого не замечал. Иногда Мерелан даже радовалась, что она не способна больше рожать и не взяла никого на воспитание.

В ту весну с Робинтоном произошло событие, навсегда поразившее его воображение: он повстречался с драконами.

Нет, он, конечно, знал об их существовании и даже как-то раз видал высоко в небе пролетающее крыло. Он знал, что Форт-Вейр опустел несколько сотен лет назад по никому не известной причине. Он знал из обучающих песен и Баллад, зачем нужны были драконы — они уничтожали Нити. Правда, Роби никак не мог понять, что же такого в них опасного. Ведь одежда делается из нитей, а люди ее носят, и ничего. Когда Роби спросил об этом Кьюбису, та объяснила, что Нити, с которыми сражались драконы, были живыми существами. Их невозможно прясть и ткать, как нитки, из которых делается одежда. Те, плохие Нити падали с неба и пожирали все живое, к чему только прикасались, от травы до скакунов. И даже могли сожрать человека. Ученики слушали Кьюбису, затаив дыхание, а некоторые даже вздрагивали, когда она описывала, как драконы охраняли холды и цеха от Нитей. Впрочем, под конец малыши приободрились, услышав от учительницы, что плохие Нити вряд ли их побеспокоят и что они могут прожить всю жизнь, так и не увидев ни одной.

— А зачем же тогда мы до сих пор об этом поем? — поинтересовался Роби.

— В знак благодарности и в память о тех временах, когда драконы защищали нас, — пояснила Кьюбиса, желая успокоить малышей.

Робинтон спросил о Нитях у матери и получил тот же ответ — но он не удовлетворил его любопытства. Раз драконы такие нужные и раз они до сих пор летают в небесах, значит, они должны прогонять Нити. Но ведь теперь их гораздо меньше, чем раньше, — целых пять Вейров стоят пустыми. А хватит ли драконов, которые остались, если вдруг Нити появятся снова?

Как-то раз Лексей рассказал ему — а Лексей часто разговаривал с Роби, потому что тот всегда готов был его выслушать, — что его мама пригрозила: мол, если он не будет себя хорошо вести, то она выставит его из дома, чтобы его забрали Нити.

— Роб, ты же так много знаешь! Скажи — такое бывает? — жалобно спросил Лексей. Его частенько пугали чем-то необычным — это делало его более смирным и послушным. Правда, всего лишь на несколько дней.

— Я никогда не слыхал, чтобы с кем-нибудь такое сделали, что бы он ни натворил. А кроме того, сейчас ведь все равно ни единой Нити в небе нету.

— А вдруг, если я буду совсем плохо себя вести, они сами за мной придут?

— Кто его знает, вдруг и придут, — отозвался рассудительный Робинтон. — Вот вчера ты здорово набезобразничал — тебе велели убрать, а ты все перемазал красками.

— Ага, — Лексей улыбнулся. Он явно был доволен собой. — Но это было так здорово!

Он успел тогда перепачкать в классной комнате все, до чего только смог дотянуться, пока Кьюбиса куда-то отлучилась. Она, конечно, велела Лексею убрать, и он убрал — почти с равным удовольствием, — но это его не спасло: он все равно получил изрядный нагоняй и от Кьюбисы, и от собственной матери.

— Мама на меня здорово вчера разозлилась, — сообщил Лексей с удовольствием, совершенно недоступным пониманию Роби. Сам Роби всегда изо всех сил старался не сердить маму и отца — особенно отца.

Приключение с красками произошло за день до визита драконов, и именно о нем Роби и думал, когда драконы принялись, описывая круги, спускаться во двор Дома арфистов. Родители Роби были очень заняты — собирали веши, готовясь к поездке в Нерат, а потому Роби велели пойти погулять во дворе. Роби уже успел соскучиться по маме. Но, пожалуй, это будет неплохо — остаться с Кьюбисой и ее дочкой Либби. Можно будет петь, играть на дудке и барабанить, не беспокоясь, что можешь помешать папе, В игре подошла очередь Роби — они играли в классики, — и мальчик полностью сосредоточился на прыжках по нарисованным мелом клеткам. Но когда нужно было сделать самый длинный прыжок, Роби сбился — из-за Либби, внезапно указавшей куда-то в небо.