Силы Хаоса: Омнибус (ЛП)

Чаллис кивнул.

— Конечно, повелитель. — Он махнул своим солдатам, чтобы они подошли. — Выйдите вперёд, все вы. Прославляйте и благодарите наших спасителей! Как нам попасть на борт вашего корабля, лорд Слиганиан?

— На борт? Зачем? — Голос гигантского космодесантника прозвучал слегка озадаченно. — Вас, Чаллис, я могу взять с нами — вы подаете надежды. Но вы должны знать, что вам даровано освобождение, за которое вы сражались, — больше нет необходимости странствовать в его поисках.

— Лорд Слиганиан, — начал Чаллис, чувствуя, что и сам говорит озадаченно, — вы хотите сказать, что захватите и удержите этот скиталец? Если нет, то мы должны покинуть его. Я имею в виду, истинная свобода заключается в вере и духе, сэр, но… — Корланд дёргал его за рукав, бормоча что-то, но Чаллис лишь отмахнулся.

— Мы можем захватить это сооружение, Чаллис, вы правы, — пророкотал Слиганиан, указывая жестом на стены. — Хоть и непритязательное, оно может ненадолго стать нашим домом. Возможно, оно раскроет перед нами свои тайны, а может быть, мы его уничтожим. Нам это по силам, не сомневайтесь, — теперь, когда ваши действия позволили нам высадиться. Скиталец — это всего лишь крепость, Чаллис, а ещё не была воздвигнута та крепость, которая не пала бы перед нашим мастерством. Наши прародители — древние и благородные, наши цитадели неприступны, а инженеры — несравненны.

— Чаллис!

— Что, Корланд? Прояви уважение к Астартес! — Но парень от страха был бледен как труп, и тревога Чаллиса усилилась.

— А, Астартес. Мы были Астартес когда-то, юноша, но больше ими не являемся. Мы отреклись от этого титула в день, когда мы разбили тщеславных щенков Рогала Дорна в Железной Клетке, продемонстрировав наше превосходство над теми, кто всё ещё цепляется за старые понятия верности.

Тревога Чаллиса превратилась в абсолютный ужас. Отрывки забытых легенд, лживые истории, шёпотом рассказываемые поздно ночью за столами бараков. Предавшие легионы. Астартес, которые — невообразимая мысль! — отвернулись от света и развязали богохульную войну против Императора. На своей руке он чувствовал ладонь Корланда, которая неконтролируемо дрожала.

— Но… Вы обещали… Вы сказали, что принесли освобождение…

Слиганиан встал по стойке “смирно” и хлопнул когтистыми ладонями, аплодируя. Его голос стал более оживлённым, полным жуткого веселья:

— Вы правы, молодой Чаллис, мы не должны медлить. Вы десятикратно заслужили своё освобождение, вы сами и ваши храбрые воины. Ба, да вы показали находчивость, почти сравнимую с той, что демонстрировал я в дни молодости — до того, как стал Железным Воином.

Железным Воином. Слова ударили Чаллиса, словно молот. Рядом Корланд вырвал гранатомёт из рук Хил, пронзительно крича:

— Бегите! Нас обманули! Нас обманули!

Он не успел выстрелить. Человеко-машины, стоящие рядом со Слиганианом, потрескивающе зажужжали и подняли руки, изменившиеся на глазах у Чаллиса. Пальцы вытянулись и стали оружейными стволами, металлические перчатки перетекли в форму, напоминающую оружейные ложа и магазины. Каждая мутировавшая рука-оружие рявкнула один раз.

Чаллис оглянулся. Голова юноши, полная знаний, которые Корланд собирал в течение всей своей недолгой жизни, лопнула, в груди зияла дыра. Вокруг трупа растекалась кровь.

Чаллис, вне себя от потрясения и не в силах отвести глаз от убитого, смог лишь прошептать:

— Освобождение. Вы обещали.

— И разве я не человек слова, Чаллис, какую бы неблагодарность ни выказал ваш юный товарищ? Теоманд, побыстрее, пожалуйста.

Чаллис обернулся на крик, раздавшийся сзади. Хил билась в руках другого гиганта в доспехах. Этот был одет в плащ, сотканный из серебра, его глаза испускали тусклый изменчивый свет; мягким голосом он вкрадчиво прошептал:

— Разве не написано: “Обычный человек, словно червь во внутренностях трупа, заточён в тюрьме из холодной плоти, беспомощный и бесчувственный, и не ведает даже, что кончина его неизбежна”? Вот от какой судьбы мы освободим вас, приведя вашу смертную плоть к восхитительному союзу с субстанцией Хаоса.

— Да, несомненно, написано наилучшим образом и истинно, — отозвался Слиганиан.

— И разве не провозгласил великий Пертурабо: “Дух — это машина, отомкнутая Хаосом. Плоть — это крепость, которую мы захватим”?

Слиганиан слегка поклонился:

— Так сказал Кузнец Войны.

Хил успела вскрикнуть ещё раз, прежде чем её пронзила туманная волна энергии, и она начала изменяться.

Её рот распахнулся, оттуда вывалился раздувшийся втрое язык, усаженный костяными шипами. Тело раздулось в жирную массу, в которой возникали и исчезали гротескные подобия ее лица; мышцы на руках и ногах ссохлись, конечности превратились в сухие палки и отвалились. Но её чистые зелёные глаза, не отрываясь, смотрели на Чаллиса до тех пор, пока рассудок милосердно не угас в них, и колдун бросил визжащий ком плоти на палубу.

— Итак, эти гордые воины приняли свою свободу, — сказал Слиганиан, когда рабы были схвачены десантниками-предателями. Его голос был мягким, в интонациях даже слышалось сострадание. — Ваше освобождение от смертности, так страстно желаемое вами освобождение от ржавых цепей Империума. Дар, который лишь немногие могут понять, дар, которого страшатся и от которого бегут невежественные. Были миры, Чаллис, все жители которых поднимались как один и сражались с нами, когда мы пытались принести им дар, о котором вы попросили. Но когда я услышал ваш зов о помощи, то понял, что мы должны поспешить к вам. Воистину, вы все заслужили этот дар, Чаллис, и для меня было честью стать тем инструментом, благодаря которому вы ощутили сладкий, мимолётный вкус свободы.

Колдун шёл среди них, беря каждого раба за руку. Людер стала извивающейся, слизнеподобной тварью с гребнем из истекающих слизью отростков; у мужчины, стоящего за ней, изо рта и носа вылезли хлыстоподобные усики, которые принялись его душить, одновременно его мышцы стали раздуваться, и их конвульсии переломали ему кости. К тому времени, когда была искажена человечность последнего из них, Чаллис, не сдерживаясь, рыдал от ярости и отчаяния. Рука Слиганиана коснулась его плеча.

— Я знаю, мой юный друг, это волнующее зрелище. Труп-Император больше не властен над ними. Но тебя, мой воин, их лидера и вдохновителя, ожидает более значимый дар. Мой флагман нуждается в рабах, Чаллис, в сражении с зеленокожими мы понесли потери. Радуйся, храбрый человек, — ты выиграл право прожить жизнь в услужении у своего освободителя. Держи голову высоко, Чаллис. Тебе более не нужно ждать.

Серво-когти кузнецов сомкнулись на конечностях Чаллиса, и визжащего, рыдающего человека унесли прочь. Пока его воины шли к точкам эвакуации, лорд Слиганиан посмотрел на сцепившийся клубок вопящих отродий Хаоса. Примерно половина из них уже были мертвы, поскольку их тела не выдержали трансформации; остальные бились и выли на грязном металлическом полу.

— Мы сделали хорошее и благородное дело, Теоманд, — заявил Слиганиан, и его колдун поклонился. — Я никогда не чувствую такого удовлетворения, как в День освобождения.

Робби Макнивен

Железо и кровь

Никто — ни демон, ни человек — не мог вспомнить времена, когда на Деменции не царила бы тьма. И её окутывал не обычный ночной мрак, ведь в небе не было ни солнца, ни луны, ни созвездий. Над адскими кузницами висел вечный смог, смердящий, словно вырезанная из почерневших и сгнивших лёгких опухоль, рождённый ничем не сдерживаемой, вечно растущей и грохочущей промышленностью. Хуже него был лишь единственный свет во тьме — ярящиеся вспышки бесчисленных дымовых труб, вздымающихся на целые мили, сияние раскалённых добела литейных размером с города, тусклое мерцание пузырящихся океанов расплавленного металла и тошнотворное жёлтое свечение неестественных рун, покрывающих каждую пядь металлической поверхности потерянного мира. У проклятия множество обличий, и на Деменции оно воплощалось в железе и стали, в пламени, дыме и плоти, расползающейся от нестерпимого жара.