Марид Одран

— Я не в состоянии выразить вам свою благодарность, — начал я скучным голосом.

У меня оставалось только двое верных друзей: Саид Халф-Хадж и Чири. Она справедливо возненавидит меня. Я заранее боялся ее реакции.

— Ну, — сказал Фридлендер Бей, — пойдем обедать. — Он встал из-за стола и протянул мне руку. Все еще ошеломленный, я последовал за ним. И только потом сообразил, что не поговорил с ним о работе с Хайяром и о своем новом занятии — слежке за Реда Абу Адилем. Когда находишься в обществе Папочки, приходится идти туда, куда идет он, делать то, чего хочет он, и говорить о том, о чем он хочет разговаривать.

Мы пошли в меньшую из двух столовых, в конце левого крыла, на первом этаже. Там мы с Папочкой обычно вместе обедали. Кмузу последовал за мной по коридору, а за Папочкой пошел Говорящий Камень. В американской мыльной опере было бы так: Кмузу и Говорящий Камень, подравшись, в итоге стали бы лучшими друзьями. Хэппи-энд.

Я остановился на пороге столовой и не поверил своим глазам. Нас поджидали Умм Саад и ее сын. Она была первой женщиной, попавшейся мне во дворце Фридлендер Бея, но никогда еще женщине не разрешалось садиться с нами за стол. Мальчик выглядел лет на пятнадцать, по канонам веры он находился уже в зрелом возрасте, достаточном для молитв и поста. При других обстоятельствах мы пригласили бы его разделить нашу трапезу.

— Кмузу, — сказал я, проводи женщину в ее комнату.

Фридлендер Бей взял меня за руку.

— Благодарю, сынок, но я пригласил эту женщину побеседовать с нами.

Я глядел на него открыв рот, не находя вразумительного ответа. Впрочем, если Папочка в столь зрелом возрасте решил произвести революционный переворот в отношениях с женщинами, то это было его право. Я закрыл рот и кивнул.

— Умм Саад пообедает в своей комнате после беседы, — сказал Фридлендер Бей, окинув ее суровым взглядом. — А сын ее может уйти с ней или остаться с нами, как он пожелает.

Умм Саад проявляла нетерпение.

— Думаю, я должна быть благодарна за любую минуту, уделенную мне, — сказала она.

Папочка направился к своему креслу, поддерживаемый Камнем, который помог ему усесться. Кмузу провел меня к моему месту за столом, напротив Фридлендер Бея. Умм Саад села слева от него, а ее сын — справа.

— Марид, — сказал Папочка, — знаком ли ты с молодым человеком?

— Нет, — ответил я. Он ни разу не попадался мне на глаза. Они с матерью вели незаметную жизнь в этом доме. Мальчик был рослым для своих лет, но худощавым и грустным подростком с кожей странного желтоватого оттенка, как и белки глаз. Все признаки нездоровья налицо. На нем были темно-синяя галлебейя с геометрическим рисунком и тюрбан молодого шейха — не головной убор вождя племени, а почетный тюрбан юноши, знающего Коран наизусть.

— Яа Сиди, — подала голос женщина, — могу ли я представить вам своего сына, прекрасного Саада бен Салаха?

— Да умножится ваша слава, сэр, — сказал мальчик.

У ребенка были на удивление неплохие манеры.

— Да будет Аллах милостив к тебе, — откликнулся я.

— Умм Саад, — резким тоном заговорил фридлендер Бей. — Вы вошли в мой дом, предъявив странные претензии. Мое терпение на пределе. Верный законам гостеприимства, я выносил ваше присутствие, но теперь моя совесть чиста. Я требую, чтобы вы оставили меня в покое. Вы должны покинуть мой дом завтра утром, когда прозвучит призыв к молитве. Я дам моим слугам распоряжение о всяческом содействии вам.

Умм Саад слегка улыбнулась, словно находила гнев Папочки забавным.

— Похоже, что вы не успели уделить достаточного внимания нашей проблеме. Видимо, вы ещё не позаботились о будущем своего внука. — Она накрыла руку Саада своей рукой.

Слова женщины прозвучали как пощечина. Неслыханно: она пыталась претендовать на право считаться либо дочерью Фридлендер Бея, либо его невесткой. Так вот почему он хотел, чтобы я освободил его от этой особы, не желая самостоятельно разобраться с ней.

Бей смотрел на меня.

— Мой племянник, — сказал он, — эта женщина не моя дочь, а мальчик мне не родственник. И вдруг они приходят в мой дом и заявляют о родстве, претендуя на часть моего заработанного тяжким трудом состояния.

Бог мой, мне следовало принять меры сразу, когда Бей впервые попросил меня об этом, тогда я еще не был втянут в эту интригу. Со временем я еще научусь исправлять положение дел прежде, чем они успеют зайти слишком далеко. Конечно, убивать я бы ее не стал, но сейчас уже поздно. Она не пойдет на компромисс; она хочет съесть пирог целиком, не уронив ни крошки.

— Ты уверен, о шейх? — спросил я. — Она действительно не твоя дочь?

Секунду я ожидал оплеухи. Но Бей нарочито спокойным голосом произнес:

— Клянусь тебе в том жизнью Посланника Аллаха, да пребудет с ним мир и покой.

Для меня этого было достаточно. Фридлендер Бей мог пойти на небольшую хитрость, если она приближала его к выбранной цели, но он не был способен на клятвопреступление. Мы и сработались с ним отчасти потому, что оба не лжем. Я посмотрел на Умм Саад.

— Есть ли у вас доказательства вашей правоты? — спросил я.

Ее глаза стали круглыми.

— Доказательства? — воскликнула она. — Какие доказательства понадобятся вам для того, чтобы узнать своего отца?

Умм Саад даже не догадывалась, насколько щекотливый вопрос затронула. Я не обратил на ее слова особого внимания.

— Папочка… — Я осекся. — Хозяин дома проявил к вам доброту и уважение. Сейчас он просит вас завершить визит. Как он и обещал, при отъезде вы можете воспользоваться помощью всех наших слуг. — Я обернулся к Говорящему Камню, и тот подтвердил кивком. Он проследит, чтобы Умм Саад и ее сын оказались за дверями с последним слогом утренней молитвы муэдзина.

— Тогда мы должны собраться, — сказала она, вставая. — Пойдем, Саад.

И они вдвоем покинули маленькую столовую с таким достоинством, словно это был их дворец, а мы — их лакеи.

Руки Фридлендер Бея прижаты к столу так, что костяшки пальцев побелели. Он испустил несколько глубоких и продолжительных вздохов.

— Что вы намерены делать, чтобы положить конец этому безобразию? — спросил он.

Я перевел взгляд с Кмузу на Говорящего Камня. Никто из них не проявлял ни малейшего интереса к случившемуся.

— Хотелось бы для начала кое-что выяснить, о шейх! — сказал я. — Например, так ли необходима ее смерть? А что, если я выберу другой, менее кровопролитный способ утихомирить ее?

— Ты сам видел и слышал ее. Ничто другое не заставит эту женщину отказаться от своих планов. И, кроме того, ее смерть удержит других вымогателей от подобной стратегии. Почему ты колеблешься, сынок? Это так просто и эффективно. Ведь ты убивал прежде. Неужели трудно еще раз сделать доброе дело? Тебе даже не придется изображать несчастный случай. Сержант Хайяр и так все поймет. Он не станет возбуждать уголовное дело.

— Хайяр уже лейтенант, — напомнил я. Папочка нетерпеливо отмахнулся:

— Да, конечно…

— Ты думаешь, что Хайяр сквозь пальцы посмотрит на убийство?

Хайяр был подкуплен, но это не значило, что он будет спокойно смотреть, как я делаю из него посмешище. Сейчас мне было позволено многое, но при этом следовало вести себя осторожно и не задевать самолюбие Хайяра. Старик сморщил лоб.

— Сынок, — медленно заговорил он, чтобы я уловил каждое слово, — если лейтенант Хайяр заупрямится, его можно сместить. Тогда, может быть, с его преемником тебе повезет больше. И так продолжать смену начальства до тех пор, пока в участке не появится умный полицейский с богатым воображением.

— Да укажет нам путь Аллах, — пробормотал я. Последнее время Фридлендер Бей с завидной легкостью отфутболивал к другим решение жизненных затруднений. Я еще раз поразился тому, что Папочка не спешил самостоятельно нажать на спусковой крючок. Еще в раннем возрасте он научился перелагать ответственность на чужие плечи. А я стал его самым счастливым избранником.

— Пообедаем? — спросил он. У меня пропал аппетит.