Операция «Хрустальное зеркало»

Хозяйка привела жену Крыхняка, которая поправляла измятое платье, растрепавшиеся волосы. Губы ее были накрашены наспех, неровно.

Альберт взглянул на часы. Половина двенадцатого, через тридцать минут – встреча с Миколаем.

– Я могу проводить вас домой… – предложил он девушке.

Она кивнула и пошла вымыть заплаканное лицо. Партия бриджа закончилась, игроки направились к столу подкрепиться.

Рачинская взяла Альберта под руку и шепнула:

– Он ненормальный. Я боюсь его.

– Кого?

– Архитектора. Он антифеминист, понимаете? Вы не заметили, как он подает мужчинам руку, как на них смотрит?

Архитектор, молодой невысокий блондин с круглым пухлым лицом, как раз в эту минуту целовал руку своей партнерше по бриджу. Его движения отличались удивительным изяществом, мягкостью, какой-то неестественной живостью.

– Он привел сюда эту женщину. Говорит всем, что она его невеста. Маскируется.

Архитектор обернулся, взглянул на Альберта. Женщина говорила ему что-то быстро-быстро, все время кивая головой. «Они говорят обо мне», – подумал Альберт.

Но вот женщина отпустила архитектора и чего-то ждала. Архитектор направился к Крыхняку, держа раскрытый портсигар.

– Могу ли я задать вам нескромный вопрос?

– Слушаю вас, – толстяк перестал пререкаться со своей женой.

– Скажите, пойман ли тот английский парашютист? Весь город только и говорит о нем.

– Нет… Пока еще нет.

– Интересно. Ведь это живой человек, а не иголка в сене?

Ногти Рачинской неожиданно впились в руку Альберта. Крыхняк сгорбился, втянул голову в плечи. Слева от него стояла разгневанная жена, справа – наступал любопытный архитектор.

– Найдем…

– Парашютист прошел, наверное, специальное обучение. У него, конечно, есть гражданская одежда, оружие, деньги и липовые документы. Может быть, как раз теперь он веселится в варшавской «Полонии»? Или… – захихикал архитектор, – явится к вам под видом офицера госбезопасности? Ищи ветра в поле!

Ногти хозяйки все глубже впивались в руку Альберта, рука начала гореть. Партнерша архитектора между тем уселась в кресло, закинула ногу на ногу и бесцеремонно уставилась на Альберта. На него смотрели также архитектор, Крыхняк и два других бриджиста. Крыхняк мямлил что-то, вытирав потный затылок. Казалось, он один не понимает смысла этих взглядов.

Хозяйка, наконец, отпустила руку Альберта. Поставила новую пластинку.

– Потанцуем, – предложила она Крыхняку. Толстяк танцевал, смешно подрыгивая ногами и крутя задом. Низенький, он то и дело задевал носом массивный бюст хозяйки. Это возбуждало Крыхняка.

Альберт подошел к «невесте» архитектора. Ее некрасивая, увядшая кожа, кое-где покрытая пятнами экземы, показалась ему отвратительной.

– Вы любите опасные игры? – спросил он беспечным тоном, целуя ее руку.

Альберт решил, что такое начало разговора соответствует стилю местных донжуанов.

– Вы говорите по-английски? – спросила женщина. К ее английскому произношению нельзя было придраться.

– Да… – ответил Альберт после некоторого колебания. А про себя подумал: «Следует считаться с примитивным воображением этих людей и напускать как можно больше таинственности».

– Я провела в Англии всю войну. Вернулась с небольшим капиталом и открыла здесь швейную мастерскую. А вы?

– Я историк.

– Учитель? Он кивнул.

– Да. Ищу работу. Могу давать уроки английского языка.

– Преимущественно красивым женщинам, не правда ли?

В дверях гостиной Альберт увидел уже одетую панну Рамуз. Он извинился и поспешил к выходу. Через минуту они уже шли по улице. Он взял девушку под руку и повел ее довольно быстро, боясь опоздать на встречу с Миколаем.

У него не было ничего важного для передачи, просто хотелось увидеть лицо Миколая, услышать его голос, дружеский и сердечный, голос человека, которому он мог доверять.

– Как видите, я все-таки вернулся оттуда. И послезавтра зайду к вашему отцу.

– Куртман не вернулся. Я предчувствовала это. Предчувствовала уже в ту минуту, когда провожала его к автобусу.

– Вы любили его?

– Нет… Да, да, – быстро поправилась она. – Я с ним целый год, как у нас тут принято говорить, «ходила». Его считали моим женихом. В сущности, он был мне безразличен до того момента, пока не решил уйти в лес. Я возражала, но именно это решение сделало его героем в моих глазах. Я немного сентиментальна. Тосковала о нем, боялась. А это привязывает женщину к мужчине. Ваш знакомый не рассказывал подробностей о смерти Куртмана?

– Вы еще кого-то провожали в Домброво?

– Школьного товарища. Он был немного влюблен в меня, я не знала об этом. Когда он уходил в лес, неожиданно объяснился мне в любви. Я удивилась, никогда о нем не думала. Он погиб. Я часто поддразнивала Куртмана рассказами о том человеке, о его признании в любви. Может быть, потому Куртман и решил уйти к Роките? Если так, то именно я виновата в его гибели.

Девушка начала всхлипывать, как ребенок.

– Вы проявили большую жестокость, – буркнул Альберт.

Он был зол на нее. Может быть, за ее глупость.

– У вашего отца в кабинете висит картина Гроттгера, на книжной полке стоит «Верная река» Жеромского. Мужчина, который не хочет быть убитым, кажется вам неромантичным. Вы заставили его уйти в лес. Не стоило дразнить его тем сумасшедшим. Куртман погиб, но не по вашей вине. Ему устроили побег, он согласился стать осведомителем. Кто-то сообщил Роките. Куртмана застрелили, как только он явился в свой отряд. Я видел его через три дня. Он лежал на лесной тропинке, подогнув ноги, весь облепленный муравьями.

– Вы врете, врете! – истерически крикнула девушка. – Ложь… Ложь… Все неправда.

Они стояли друг против друга на узкой улочке, застроенной полуразвалившимися домишками. Ставни на окнах были плотно закрыты, дома казались вымершими.

– Не понимаю вас. Вы хотели стать любовницей Крыхняка, чтобы спасти Куртмана. Теперь же вас пугает мысль о том, что он хотел спасти свою жизнь, предав товарищей.

– Я хотела «продать» только себя. А он… других. Это разница. – Теперь уже не жалость, а ненависть к Куртману звучала в ее голосе.

Девушка повернулась и бросилась бежать, громко стуча каблуками по неровным плиткам мостовой.

– Я уже третий раз приезжаю сюда, – сказал Миколай. – Ты был в монастыре?

– Да.

– Есть что-нибудь интересное?

– Нет.

– Как дела с «хрустальным зеркалом»?

– Отстань! Ведь ты все равно не веришь в эту чепуху…

Миколай замолчал, обиженный резкостью Альберта. Курили, молча глядя на светящийся спидометр.

– Я побывал у Рамуза, облазил монастырь сверху донизу, до потайных подвалов, – заговорил, наконец, Альберт. – Я знаю все, но не продвинулся ни на шаг вперед. «Хрустальное зеркало» по-прежнему остается загадкой. Ума не приложу, как начать это дело. Топчусь на одном месте.

– Зачем же ты явился на встречу со мной?

– Просто хотел взглянуть на твою физиономию. Я здесь так одинок, кругом враги. Ты понимаешь это?

Недоразумение было улажено, они снова стали друзьями. Миколай похвастался:

– Напал на след любопытной истории. Завтра днем все узнаю. Нащупал контакты, разузнал шифры, псевдонимы. А что будет, если не ты, а именно я раскрою тайну «хрустального зеркала»? Сегодня утром я был в УБ у начальника Яруги.

– Ты с ума сошел! – воскликнул Альберт.

– Яругу я не застал. Меня провели к заместителю.

– Такой толстый? Крыхняк?

– Ты его знаешь?

– Немного.

– Так вот. Я его предостерег. И тебе советую соблюдать осторожность. На завтрашний вечер что-то готовится. Не знаю еще, что именно, завтра днем буду иметь точную информацию.

– Будь осторожен. Влипнешь сам, подведешь меня. Сорвешь всю операцию.

– Тебе кажется, что ты умнее всех. Три раза в день принимаешь ванну, за комнату платишь долларами. Вот новый стиль твоей работы.

– Откуда ты знаешь?

– Здешние дамочки нашептывают друг другу. Жена доктора – жене адвоката, жена адвоката – жене аптекаря и так далее: «Ах, какой он интересный, этот англичанин, какой элегантный!» Ты и в монастыре так себя вел? – иронизировал Миколай.