Плач серого неба (СИ)

Истинным чудом было то, что осилив обе книги за один вечер, я вдруг узрел будущее. Мне стало ясно, что однажды, лежа на смертном одре и сожалея, что не могу задержаться на этом свете еще немного, я с ужасом вспомню, как провел несколько самых бессмысленных оборотов в своей жизни. В тот же миг я начну представлять, сколько пользы я мог бы принести за это время миру, но лишь наполню последние мгновения горечью и отчаянием.

Проще говоря, в книгах была пустота, обернутая яркими словами. Больше я и думать не хотел об этом безобразии, хотя в голове крепко засели две сцены, — по одной на каждую книгу, — которые отличались лишь именами героев и бесподобно отвратительным реквизитом.

В обеих сцены герои плакали от избытка чувств и, замерев, смотрели друг на друга, омываемые струями проливного дождя. Как коренной житель Вимсберга, где с неба вечно что-то лило, я был крайне возмущен. Как можно плакать под дождем, не скрывая слез? Что лучше скроет влагу на щеках, чем омывающий их ливень? Да что там говорить — попробовали бы эти горе-писаки замереть и улыбаться, когда на голову и за шиворот тебе не течет, нет, но капает ледяная вода!

Помню, как несколько дней спустя Алма, та самая вертлявая особа, случайно поскользнулась и попала под паромобиль. Так говорили в народе. А врагов — да и друзей ее — я не знал. И расследовать было нечего, да никто и не стремился. Но на похоронах я стоял у края толпы, чуть поодаль, и смотрел, как деревянный ящик сантиметр за сантиметром уходил под землю, покачиваясь на лениво скрипевших грубых веревках. А струи ливня, честное слово, отлично скрывали редкие слезы и бодрили, не позволяя совсем расклеиться.

С тех пор я так и не решился выбросить дурацкие книги, полные пустых и громких слов.

— Брокк? — выудил меня из омута воспоминаний голос Хидейка, — да слушаете ли вы?

— Виноват, задумался, — слегка сконфузился я. — Нервы, понимаете ли, душа не на месте.

— Заметно, — осклабился альв, — вы очень убедительно кивнули на вопрос о наших дальнейших планах. Кому-то этот ответ показался бы исчерпывающим, но у меня слишком пытливая натура. Поэтому рискну переспросить: так каковы наши дальнейшие планы?

Я скорбно поджал губы — печаль из прошлого, эхом отозвавшаяся на жуткую историю Зура, никак не хотела уходить, и сарказм альва показался ужасно обидным. Но в то же время он отрезвил и растолкал слегка затуманенные мысли — действительно, самое время было решить, что делать дальше. Я попытался сосредоточиться, но внезапно все разрешилось само собой.

— Ага! — воскликнул я и ткнул пальцем в табличку на ближайшем доме, — это же Десять фонарей! Отсюда рукой подать до Актерского переулка!

— И что с того?.. — поднял бровь Хидейк.

— Я, пожалуй, навещу своего… напарника, — слово никак не хотело прилепляться к Карлу, но другого почему-то не нашлось.

— О, вы работаете с помощником, — поразился Хидейк, — никогда бы не подумал.

На всякий случай я смерил нанимателя подозрительным взглядом, но не уловил и намека на иронию.

— Использую все доступные средства, — ответ вышел достойным, но вымученным.

— Я пойду с вами, — заявил Хидейк, почти не задумываясь.

— То есть как это — со мной?

— Вот так. Послушайте, — быстро заговорил альв, напористо глядя мне в глаза, — время для нас нынче опаснее даже похитителей принца. Давайте не будем с ним спорить и задействуем, как вы изволили выразиться, все доступные средства! Я могу быть полезен вам, мастер Брокк, не меньше, чем вы полезны мне, а так как вы работаете на меня, от сотрудничества выиграем мы оба.

— Но вы… ваше здоровье! — захватал я ртом воздух, но Хидейк лишь отмахнулся.

— Поверьте, друг мой, я и без магии кое на что гожусь, а уж с Шаасом за спиной становлюсь просто незаменимым членом экипажа.

— Хидейк, поймите меня правильно…

— …Прошу прощения, что перебиваю, но, как я уже говорил, время нам далеко не друг. Да, я вас понимаю, и подозреваю, что правильно. Обещаю, что всецело положусь на ваш опыт, и последнее слово всегда будет за вами. Что скажете?

— Но с чего вдруг вы решили…

— Мне ужасно скучно, — в обезоруживающей откровенностью улыбнулся альв, — Я три дня провалялся прикованным к постели, и мне очень, очень не хватает сильных чувств.

— Попробуйте любовные романы, — вырвалось у меня, но он лишь ухмыльнулся, оценив шутку недостаточно высоко. И это, в сущности, было справедливо.

Ловить экипаж мы не стали, — так далеко от центра, да в столь поздний час поиски могли затянуться до утра, — и отправились в Актерский пешком. Альв, истощившись в споре, сохранял задумчивое молчание, а о присутствии ящера забыть было проще простого, — телохранитель точно растворился в вечернем сумраке. И эта тишина, которую нарушал лишь шорох наших шагов, пришлась кстати — до встречи с карликом и его подружкой оставалось немного, и я увлеченно репетировал их знакомство с Хидейком.

Может, отбросить ненужные витийства? «Позвольте представить вам Хидейка, нашего нанимателя…» Но возникает резонный вопрос: с какого перепугу он стал нашим? Альв нанимал только меня. «Это — Хидейк, мой клиент, прошу любить и жаловать». Мало того, что звучит глупо, так еще и нагло — мы с Карлом и Леморой не настолько близки. Ну что ж, пусть будет «Карл, Лемора, это Хидейк, мой наниматель. Хидейк, это Карл и Лемора, мои…» Мысль споткнулась о попытку записать в напарники еще и нахальную взрывоопасную Тронутую, ради которой мне, к тому же, пришлось пойти на самое настоящее преступление. Нет, «напарники» не пойдут. «Помощники», вспомнил я меткое словечко Хидейка. Пусть будут помощниками. Я вынырнул из раздумий и уткнулся взглядом в резную вывеску с изображением рваного полукруга. Ничего более похожего на выеденное яйцо окрест не наблюдалось, и я, пожав плечами, взялся за ручку двери и нырнул в густую тучу табачного дыма. Пивные в Актерском переулке редко пустовали.

Старый эггр за стойкой повел мохнатыми бакенбардами, как-то неловко повернул голову, натужно щурясь в нашу сторону, и я вдруг понял, что левый глаз у него затянут молочно-белым бельмом. Огибая забитые до отказа столики, мы подобрались ближе и я, перекрикивая тяжелый от винных паров гомон, проорал:

— Андерс, правильно?

— Ага, — буркнул здоровяк, — чем могу? Промочить горло, согреть постель, накормить, искупать?

Фраза казалась настолько двусмысленной, что мое воображение в панике взвыло.

— Не… не надо, — хрипло выдавил я, — мы к кха… Карлу Райнхольму. Он должен был предупредить.

— Какому еще Райнхольму? Вы кто вообще есть? Как звать?

— Брокк. Частный детектив.

— Детектив? — эггр зашарил ручищей по стойке, оставляя жирные пятна на покрывавшем ее пестром перламутре пивных клякс и прочих потеков, думать о происхождении которых было бессмысленно и неприятно. В древней гавани у берегов пересохшего кофейного озерца обнаружилась изрядно напитавшаяся вином бумажка. Эггр засопел, громко вчитываясь в непривычное слово «детектив».

— Это ты, вроде как, ищешь всякое?

— Вроде как, — покладисто улыбнулся я, — а ты что-то потерял?

— Жену. Пока не нашел, — хохотнул трактирщик, отряхивая бумажку и еще сильнее сощуривая единственный зрячий глаз. — Найдешь?

— Посмотри в театре, — напряженно осклабился я, — он тут недалеко. Туда, говорят, убегают целые толпы романтичных красоток, главное — успеть раньше, чем их воздушные замки развеются…

Кажется, собеседник потерял меня уже после первого предложения.

— Ага, Брокка вижу. Человек, лет сорок, нос длинный. А эти двое что? Про альвов с ящерами никто не говорил.

— А эти со мной. Я их нашел, — хмуро проворчал я.

— А, понял, — заулыбался эггр, — вроде, как детектив нашел.

Я лишь вздохнул. Кривой проводил нас куда-то в подвал и оставил перед крепкой дверью, которую кто-то осторожный укрепил массивными железными пластинами. Подумать только, а ведь вздорный цвергольд не был чужим и в этом заведении.

За дверью оживленно спорили — сквозь толстые доски прорывались громкие, хотя и неразличимые голоса, кто-то шумно что-то двигал и чем-то звенел.