Алая Завеса

Время словно зависло, но Юлиан всё ещё держался в оцепенении и не знал, что делать. Они были окружены и спасения не было. Тот, самый большой, в силе явно не уступал все десятерым, а значит, места для бегства не было.

Когда пасти зверей уже приблизились к Юлиану и Пенелопу, вервольфы неожиданно остановились.

Юлиан посмотрел налево и увидел человека, который как раз в это время опускал руку. Это был жест, призывающий отменить атаку. И человека этого Юлиан знал — это Агнус Иллиций.

— Куда же так быстро? — сказал он своим подчинённым. — Порвать их всегда успеем, а вот посмотреть на лица… Как вы узнали, что я здесь?

Выглядел Иллиций не так, как в момент последней встречи. Теперь он вполне себе привычно был умыт и расчёсан, а кожаный плащ явно был новым и ещё не грязным. Иллиций стал похож на человека, а оттого почему-то выглядел ещё более жутко.

— Это он? — спросила Пенелопа, не отпуская руки и приближаясь всё ближе и ближе.

— Да, — во всеуслышание заявил Юлиан и закрыл её спиной.

Наивно полагаю, что сможет чем-то помочь ей, если вдруг придётся.

— Я многое знаю! — сказал Юлиан. — Потому что я борюсь за правду.

— Как гордо, — ухмыльнулся Иллиций. — Сам Юлиан Мерлин наградил меня великой честью и пришёл ко мне. Похвально и очень интересно. Намереваешься отомстить за своего отца?

— Отца? О чём он? — спросил Глесон.

— С каких пор это держится в тайне? — удивился Иллиций. — Не думал, что кто-то скрывал, что у великого Уильяма Монроука есть сын. Не такой великий, но разве это не честь?

— Ты убил его, — сквозь зубы процедил Юлиан.

— Убил, — гордо согласился преступник. — Скажем так, это не составило особого труда. Знал бы я тогда, в ранг кого вы возвели Монроука, растянул бы удовольствие.

— Ты предал Алую Завесу, — в дополнение сказал Юлиан.

— Она была безнадёжна, — ответил Иллиций. — Столь же жалкая, как и их легендарный боец. Их идеи не имели под собой никаких обоснований того, что они пойдут на благо. Монроук не понимал этого. Он слепо верил в то, что никогда не могло бы случиться. Будь он хоть каплю поумнее, он бы понял, как легко закончить войну.

— Всего лишь убив Молтембера, — сказал Юлиан.

— И тем самым ничего не изменить. Мир остался всё таким же — лживым и погрязшим в грязи. За это боролась Алая завеса? Это вы получили? Молтембер бы тем, кто привёл бы Сообщество в порядок.

— Вы это называете благом? — удивился Глесон.

— Глупо назыать благом то, что вы имеете сейчас. Ваш мир уже на грани того, чтобы рухнуть. Это вот-вот случится. Вы сами не заметили, как загнали самих же себя в ловушку. Я знаю, что в глубине души вы думаете о положении дел. Вы никому не верите, иначе не пришли бы сюда одни. Вы давно уже усомнились в существующих порядках, но настолько слабоумны, что ещё за что-то боретесь. За что вы боретесь?

— Я всегда боролся за справедливость и буду бороться за неё дальше! — гордо заявил Глесон.

— А я не хочу, чтобы война возобновилась, — сказал Юлиан. — Я знаю, что ты хочешь вызволить Молтембера из неволи и потому вернулся в Зелёный Альбион.

— Интересно. Очень интересно, — поджал губы Иллиций. — Но как ты пришёл к такому умозаключению?

Терять Юлиану было нечего, потому что предпосылок к тому, что все они вернутся обратно, не было никаких.

— Потому что я знаю способ. И именно сейчас ты и твои помощники пытаетесь его применить. И уже близки к концу.

— И каков этот способ?

— Я думаю, что ты итак знаешь. Не играй с нами в игры — сделай то, что хочешь — убей нас!

— Нет. Я хочу выслушать.

— Молтембер в Эрхаре, — сказал Юлиан, посмотрев на изрядно удивившегося Глесона. — Томится в ожидании того, что кто-то разрушит договор и вернёт его. Остался ведь только один человек из тех, кто поставил печать. Так ли?

— Не буду лгать. Все, кто тогда заключил договор с Эрхарой, мертвы. Вот ведь занятное совпадение. Могу перечислить их имена, но думаю, что ты и так уже выучил их наизусть. Ты и впрямь заметил связь между погибшими. Но… Упустил ещё кое-что важное. С чего ты вдруг начал полагать, что это позволит мистеру Акруру бежать?

— С того, что только так можно нарушить договор.

— Да кто ж его разрушит… Владыки Эрхары не из тех, кого можно так провести. Не из тех… Однако господину всё же удалось их провести. Им и на ум прийти не могло, что Молтембер никогда не был с ними. Не был полностью. Он всегда был среди нас, он вёл нас своей рукой и в эти тёмные годы. Часть души Молтемберу всегда была на земле, пусть и в ослабленном полупризрачном теле. Это было неважно. Сила господина заключалась не в его телесной мощи, а в его голове. Она всегда была с нами.

Пенелопа ничего не понимала. Похоже, что она и вовсе не знала, что такое Эрхара и где она находится. А вот Глесон всё понимал и с ужасом слушал весь разговор, так и не решаясь в него влезть.

— Тогда зачем ты убиваешь людей? — спросил Юлиан. — Ради забавы?

— Не ради забавы. Ты считаешь нашу сторону за сущих зверей, но это далеко не так. Звери — это Департамент, полиция, Алая Завеса, но не мы. Ты можешь пойти со мной и всё узнать. Времени у нас будет предостаточно, не то что сейчас.

— Меня это не интересует. Ты всё это рассказываешь, но смотришь на нас, как на мертвецов. Ни к чему играть в эти игры. Убьёшь нас — я знаю. Но если ты не такой зверь, каким тебя считают, расскажи всё.

— Скажем так, Молтембер вернёт всю свою мощь из Эрхары. Этого уже не избежать. Поэтому все наши россказни не имеют никакого смысла. У тебя был шанс не лезть в наши дела и защитить тем самым невиновным, но ты не использовал свой шанс. Знаешь, твоего отца погубило то же самое. Но я тебе шанс исправить всё даю. Не считай это за оскорбление.

— Да пошёл ты! — сказал Юлиан и полностью закрыл молчащую Пенелопу.

— Тогда выбор свой ты сделал, — ответил Иллиций и обратился к вервольфам. — Юного Монроука забрать с собой, а остальных в расход.

Юлиана объял ужас. Не страшно умереть в компании тех, кого любишь. Страшно не умереть, но видеть, как тех самых дорогих людей убивают на глазах и ты ничего поделать с этим не можешь. Ничего! Абсолютно ничего! Агнус Иллиций сыграл с ним очень злую шутку. Это оказалось даже выше той жестокости, которую он поначалу ожидал. Эх, договорился Юлиан. Стоило молчать, тогда, быть может, кого-нибудь он бы да спас.

— Убей и меня, — сказал Юлиан.

Но в это время его буквально свалил с ног здоровенный вервольф. Пенелопа не хотела отпускать его, но её откинули в другую сторону. Юлиан было вскочил, чтобы кинуться за ней, но его плотно придавили сверху и он лишь краем глаза мог убегать, как она с безнадёжным усилием убегает. Она ещё жива, Юлиан чувствует и кое-какие надежды есть на Глесона.

Раздались два быстрых выстрела из дробовика, а за ними и протяжный волчий вой. Юлиана в это время подняли с земли, и, плотно прижав к дереву заставили смотреть.

— Видишь, как они умирают? — нагло спросил Иллиций, подойдя в упор к Юлиану. — Это то, к чему привела тебя твоя глупость. Кто эта девчонка? Давно любишь её? Нет, не любишь. Я знаю. Никого ещё долго не полюбишь, это не твоё.

Юлиан выглянул из-за плеча Иллиция и услышал ещё пару выстрелов. Глесон и Пенелопа были ещё живы и убегали. Глесон параллельно пытался отстреливаться, закрывая своим телом Пенелопу, но никого насмерть срубить ещё не смог.

— А этого мужика я тоже видел, — сказал Иллиций. — Когда меня арестовали, он был. И ты, кажется был.

— Откуда ты меня знаешь? — спросил Юлиан.

— Скоро всё узнаешь, — проговорил Иллиций и отошёл в сторону, чтобы отдать какую-то команду своим волкам.

Вервольф, который держал Юлиана, как раз отвернулся, чтобы посмотреть, что там происходит, тем самым предоставив юноше очень выгодный шанс. Юлиан залез свободной рукой во внутренний карман, и, вытащив оттуда нож, с силой пырнул вервольфа куда-то в район ноги.

Раздался крик боли и Юлиан, вырвавшись из объятий волка, упал на сухую листву. Но лежать нельзя было — нужно было улепётывать!