Дело о цене времени

— А где вы хранили часы?

— В шкатулке в спальне, на туалетном столике, — Екатерина удивленно пожала плечами.

— А можно мне посмотреть ее, она закрывается на ключ?

— Что вы, Мариночка, это в стародавние времена шкатулки служили сейфами, когда драгоценности были настоящие. А сейчас это просто коробочки для хранения мелочей. Но я принесу ее.

Екатерина вернулась почти мгновенно, протягивая Марине изящную многоярусную шкатулку красного дерева, похожую на маленький комод с медными ручками и инкрустацией из соломки.

— Вот она. В ней бижутерия, ничего не пропало, только браслет.

— О, какая большая! Наверно, тяжелая, — Марине необходимо было хотя бы прикоснуться к предмету, и вопрос о весе прозвучал естественным предлогом для этого.

— Нет-нет, это же дерево! — Екатерина, улыбаясь, протянула ей шкатулку.

Изобразив на лице удивление, Марина сделала вид, что взвешивает шкатулку на ладони, а потом поднесла ее к уху. И пока изящная вещица скрывала ее лицо от хозяйки, прикрыла глаза. Картина, возникшая перед внутренним взором, один в один напоминала предыдущую, с одной только разницей: в этой самой квартире на месте Александра, озираясь и прислушиваясь, стоял незнакомец в кожаной куртке и перчатках. Он прошел в комнату — Марина знала теперь, что это точно была спальня — и быстро вернулся оттуда, держа в одной руке прозрачный пакетик с уже знакомым Марине изящным браслетом, а в другой — связку отмычек. Все таким же быстрым шагом он покинул квартиру. Щелкнул замок — и видение растаяло.

Марина открыла глаза и выдохнула.

— Вот эту фотографию я возьму с собой, хорошо? Не волнуйтесь, мы вернем.

— Ну, что вы, Мариночка! Я рада хоть чем-нибудь помочь в деле брата. Вы ведь разберетесь, правда? Не такой человек Саша, он и себя-то не всегда защитить может. Тем более, там ведь в спину стреляли, это же подло!

Снова пообещав сделать все возможное, чтобы восторжествовала справедливость, Марина попрощалась и покинула душную квартиру. Вот уж действительно, скелеты в шкафу — кажется, нормальная, самая обычная семья, а копни чуть-чуть, и наружу вылезет с десяток тайн. Мистика мистикой, но в фамильную легенду ей как-то не очень верилось — впрочем, как и самой Екатерине. Что ж, это был взгляд с одной стороны. Теперь нужно было бы уравновесить картину другой точкой зрения. Марина вздохнула — снова Ярослав скажет, что ей больше всех нужно. Что ж, это так и было — ей действительно было далеко не все равно, чем закончится дело. Это было не только ее работой, в этом занятии выражалась внутренняя потребность Марины разобраться, искоренить искривляющую наш и без того несовершенный мир несправедливость. И тут уж ничего не поделаешь, придется Ярославу постараться, выполняя ее просьбу.

Глава 5

— Господи, ну зачем это тебе? Как я это начальству объясню, у тебя есть идеи?

— Это нужно для дела, — повторила Марина. Она предвидела, что натолкнется на его сопротивление.

— Ну, ты хоть понимаешь, что у нас нет на это прав? Мы с тобой, конечно, сотрудники спецслужбы, но ведь мы не следователи и не ФСБ. Я не знаю, что нужно сделать, чтоб тебя допустили в тюрьму, к заключенному — да еще сидящему за убийство.

— Ты и сам знаешь, что он невиновен, и наше дело — это доказать. Мне что, объяснять тебе, как это важно?

Марина начинала уже терять терпение. За стенами офиса Ярослав был мягким, а порой — и весьма романтичным, но стоило им заговорить о делах — и наружу вылезала вся его жесткость и принципиальность, которая иногда казалась ей излишней.

Марине просто необходимо было поговорить с Ремезовым, узнать его точку зрения на все, в том числе на странную легенду с часами и теми деталями, что она нашла на его даче.

— Мне нужна личная встреча! Понимаешь? Эта бабушкина легенда не выходит у меня из головы. И часы — почему на следствии Ремезов не обмолвился о них ни единым словом? Почему смирился, покорно принимая версию следствия, почему не отстаивал свою невиновность? Почему следователь даже не попытался связать тройное исчезновение часов в семье генерала с находкой на даче? Садовников с женой были там на следующий день после задержания Ремезова, осматривали вещи, в том числе, и пакеты с часами, но признать среди них свои не смогли. Помнишь, я говорила, что в пакетах с часами были несовпадения: там один корпус не совпал с механизмом, а для двух совсем не нашлось корпусов, только крышечки, одна из них и вызвала видения. Получается, что корпусов не хватает не двум, а трем механизмам, и еще одну крышечку необходимо найти.

— Ну, хорошо, убедила. Я сейчас же позвоню Горячеву. Но это делается не за час и не за два.

— Я понимаю, поэтому, чем раньше начнем, тем больше успеем. Да, еще записка. Мне нужно с нею поработать. И необходима графологическая экспертиза. Как думаешь, у нас найдутся специалисты?

— Есть, и высокого класса. Записку ты получишь. Думаю, часам к трем можно будет подъехать в архив. Ну, а остальное — по мере созревания, так сказать.

— Хорошо, — голос Марины смягчился, — я обедать, подбросишь?

— Ну конечно, только Горячеву позвоню, — настроение Ярослава заметно улучшилось.

Любимое кафе Марины располагалось недалеко от штаб-квартиры отдела «Т.О.Р.». Припарковав машину у входа, стилизованного под средневековый замок, Ярослав повернулся к Марине:

— Не возражаешь, если мы пообедаем вместе?

Марина, улыбнувшись, кивнула, и вместе они зашли под своды из пенопластового кирпича. Внутри, несмотря на развешенные по стенам щиты, мечи и доспехи, оказалось уютно.

— Мне кажется, это дело тебя чем-то зацепило, так? — спросил Ярослав, пока они сидели в ожидании заказанных блюд.

— Да, наверное, — задумчиво произнесла Марина, — Знаешь, я ведь обычно ищу сами вещи, и работа у меня, если можно так сказать, несколько отстраненная. А тут — несправедливо наказанный человек, такая запутанная история, столько разных чувств… Я просто не могу не чувствовать себя причастной к этому. Екатерина — такая прекрасная женщина, а ведь можно сказать, что вся жизнь у нее пошла наперекосяк из-за этой истории — брат в тюрьме, сама она так переживает, что заболела, и пришлось оставить любимую работу. Плюс ко всему, ее еще и недолюбливают дети мужа, хоть она сама в этом и не признается. Того и гляди, и муж начнет на нее косо поглядывать.

— Дети мужа? Хм, а что — это ведь тоже версия. Но вообще мне кажется, что у тебя неправильный подход. Знаешь, у нас ведь очень напряженная работа — да, у нас особенно, больше, чем у обычных следователей, мы ведь внутренние ресурсы затрачиваем. И вот если при такой работе сочувствовать каждому потерпевшему, каждому оклеветанному преступнику — никаких сил не хватит, сломаешься. А тебе особенно нужно себя беречь, ты такая…

Ярослав умолк, отчаявшись подыскать нужные слова. Несмотря на то, что они с Мариной теперь очень тесно общались, и, в общем, им ясны были чувства друг друга, ему до сих пор сложно было искренне говорить о ней, об их отношениях — словно что-то внутри сжималось, закрывалось. И сейчас, под ожидающим взглядом Марины, которой, конечно, хотелось услышать фразу до конца, он окончательно поник и замолчал.

Марина напряженно выпрямилась. Как раз появился официант, и они все так же растерянно молчали, пока юноша осторожно расставлял тарелки. Едва он ушел, Марина, печально выдохнув, подытожила:

— Значит, ты меня не одобряешь. И, по правде говоря, не слишком-то стремишься мне помочь. Я думала, уж кто-кто, а ты поймешь меня. Ладно, договорись с генералом и насчет записки — и больше от тебя ничего не требую.

— Марин… Ну что ты так. Я же просто обсудить хотел, вот и все. В конце концов, как я могу тебя не одобрять? Ну, у всех разные подходы к работе, что с того. Пожалуйста, давай не будем ссориться.

— Извини. Напряженный день сегодня, наверное. И все же — придется тебе привыкать к моему отношению к работе. Или мы делаем дело, привлекая все имеющиеся возможности и выкладываясь по полной — или, по-моему, за него вообще нет смысла браться.