Карагач. Книга 1. Очаровательная блудница

– Ладно, Христофор, я подумаю, – не сразу и уклончиво сказал он. – Где тебя найти, если что?

– Будешь на Гнилой, так привяжи, – и оторвал от подола рубахи ленту. – На куст где-нито. Я тебя сам сыщу.

– С чего ты взял, что буду на Гнилой?

– Как не быть, раз карася икряного туда увезли?

– Какого еще карася?

– Мужика с пузом. Веселый такой…

– Ты его видел?

– Не, люди сказали. – Христя взял винтовку и направился к обласу.

– Где Женя Семенова? – в спину ему спросил Рассохин.

– Кто?

– Отроковица, которую вы с племянником похитили?

Он обернулся, пощупал свою голову и болезненно поморщился.

– Вон что ты вспомнил, паря… Разве не знаешь, где? Не ведаешь, отчего тебя на Карагач тянет?

– Нет…

– Дак застрелил же ты блудницу, паря. Или позабыл?

Огнепальный столкнул долбленку на воду, сел в корму, скрестив по-турецки ноги. Рассохин машинально подошел к кромке берега.

– Не может быть! Ты врешь!

– На моих глазах и кончил. – Христя оттолкнулся от берега. – И свидетелей не надо… Мы с Прокошкой в болоте ее утопили. Да и поделом ей!

Развернул облас на месте и погреб в темнеющий редкий кустарник…

15

ОМОН Гохману не дали, впрочем, как и вертолет. Техническое оснащение составлял еще один мотор, взятый в МЧС вместе с мотористом, а живую силу – оперуполномоченный капитан Рябыш, следователь прокуратуры Кошкин и при них милицейский сержант. Сотрудники приехали на казенной лодке и причалились первыми, причем довольно ловко десантировались с автоматами наперевес, верно, рассчитывали захватить Матерую со свитой, и сразу посыпались вопросы – где, кто, когда? Рассохин их угомонил, вкратце объяснив, что гости отбыли еще вчера и никакого вреда ему не нанесли.

Тем часом участковый с двумя пассажирами барражировал по заводи и причалил, когда ему помахали. В лодке оказался профессор Дворецкий, грузный, короткорукий человек с седыми космами, и еще один, поменьше, с головой завернутый от холодного утреннего ветра в офицерскую плащ-накидку. Когда все уже были на берегу и разминали ноги, этот в плаще остался в лодке, а Дворецкий чинно представился и пошел в атаку.

– На каком основании вы здесь находитесь? – сразу же наехал он неожиданно высоким, женским голосом. – Я уполномочен Академией наук и лично губернатором области Контролировать этот район.

– На основании конституции, – отпарировал Рассохин, – статьи о свободе передвижения.

– Вы проводите здесь поисковые работы и раскопки!

– Я сижу на острове, как Робинзон. И у меня нет даже лопаты.

– Прошу предъявить Открытый лист! – потребовал профессор. – В присутствии работника прокуратуры!

Сотрудники отчего-то переглядывались и улыбались, не проявляя никакого рвения в службе.

– Ему проще дать, чем отказать, – шепотом, на ухо, посоветовал Гохман. – Он нас по дороге примучил…

Рассохин вынул из рюкзака папку с документами, отыскал среди бумаг заблаговременно изготовленную копию письма Минкульта и торжественно вручил Дворецкому. Тот полез по карманам искать очки, и показалось, сейчас достанет пенсне, однако он вынул толстенные окуляры на резинке, повесил их на породистый нос и принялся читать. Комары садились на лицо и руки – он машинально отмахивался и тщательно изучал текст. Гохман тем временем развел костер, сотрудники сели к огню, и тут Кошкин спохватился:

– Что же мы барышню в лодке оставили?

Стас вмиг забыл о Дворецком и бумагах – неужели?! На правах хозяина острова он сбежал к лодкам и увидел Лизу. Она показывала знак – молчи, и когда подал ей руку, помогая ступить на землю, прошептала:

– Мы не знакомы! Иначе вся конспирация к черту…

– Тогда давайте знакомиться, – громко сказал он. – Стас Рассохин.

– Елизавета!

Не выпуская ее руки, Рассохин привел Лизу к костру и усадил на лесину.

– Сейчас будем пить чай, – произнес ворчливо. – Чья идея взять сюда женщину?

– Профессор привез из Питера, – отозвался Кошкин так, словно Лизы тут не было. – Журналистка…

Дворецкий все еще читал бумагу. Рассохин незаметно переглянулся с Лизой.

– Он что, без сопровождения не может?

– Распоряжение губернатора, – вздохнул следователь. – Место здесь неуютное, переехать бы куда-нибудь в бор, на высокий бережок…

– Сейчас там клещей туча, – заметил опер Рябыш. – И змей. А здесь нет, и гнус сдувает.

С заговорщицким видом Кошкин знаком отозвал Рассохина к прижиму, хотел чем-то удивить, но в последний миг смешался.

– Вот что, Станислав Иванович… Я перед отъездом сюда в наш архив заглянул. Слухи были разные… Что это за история была у вас лет тридцать назад? Здесь, на Карагаче, когда геологом работали? Будто вы сами на себя донесли…

– Я писал явку с повинной, – сухо отозвался он.

– До конца дела не читал, это ж вот такой кирпич… Прекратили за отсутствием события преступления… Простите, очень любопытный факт. Не установлено ни одного свидетеля, доказательства, а вы настаивали… Неужели и сейчас думаете?..

– Думаю, – перебил он. – И уверен.

– Юридический казус!

– Жить с этим казусом становится тошно, – признался Рассохин.

– Я не хотел вас расстраивать, – торопливо зачастил Кошкин, – из чистого профессионального интереса спросил. Никогда не думал, что с вами судьба сведет… Ну, добро, рассказывайте, что тут приключилось. Да определимся, как будем действовать.

Рассохин не успел рта раскрыть, как вмешался профессор.

– Насколько мне известно, – тоном начальника начал он, бесцеремонно втиснувшись между ними, – вы, господин Рассохин, доктор геологических наук?

– Геолого-минералогических, – поправил он.

– Что станет, если я, профессор языкознания, начну заниматься вашей наукой? Вы знакомы с творчеством Крылова и его сентенцией по поводу сапожника и пирожника?

Сотрудники взирали на ученых мужей с неприкрытыми ухмылками, но не перебивали, должно быть, из уважения к распоряжению самого губернатора, но скорее, напротив, полного пренебрежения к нему, мол, делайте что хотите.

– Кто вам раньше запрещал заниматься этой темой? – спросил Стас. – Почему вы спохватились, когда я написал записку в министерство? Ни раньше, ни позже…

– Этой темой я занимаюсь всю жизнь! – воскликнул Дворецкий. – У меня десяток научных работ, между прочим!

– Читал, читал. Да надо было не писать, а копать. Еще лет тридцать назад…

– Власти не позволяли! Вся информация о сселении старообрядцев Карагача была закрыта. Коммунисты прятали свои преступления!

– Вы же знаете, – поддержала его Лиза, – в тридцатом году по Карагачу прошел карательный отряд. Под видом борьбы с остатками колчаковских банд.

– Ну а когда информацию раскрыли? – Рассохин старался говорить мирно, и это оказывало обратное действие – профессор распалялся. – Что вам мешало?

– При демократах не стало денег! У них ни на что нет денег! Все воруют!.. А потом в академию пришли случайные, непрофессиональные люди. Нувориши!

– Версии Михаила Михайловича никто не верил, – вставила опять Лиза тоном адвоката. – Было убеждение, староверы не закапывают книги и иконы. Считалось страшным грехом…

– А мне поверили, – сказал ей Рассохин. – Я нашел деньги, снарядил экспедицию, получил разрешение в министерстве…

– Это не разрешение! – Дворецкий потряс бумагой. – Простите, это филькина грамота! Прошу вас, товарищ Кошкин! Прочитайте и оцените как правовед!

Следователь взял письмо, пробежал профессиональным взглядом текст, на чем-то сосредоточился и наконец пожал плечами.

– Имеет все основания считаться юридическим документом, – хитро-мудро проговорил он. – То есть разрешением на производство исследовательских и поисковых работ.

– Откуда вы взяли? – вскипел профессор. – На производство раскопок необходимо совсем другое разрешение!

– Почему? – возразил Кошкин. – Пожалуйста, зачитываю: «разрешается обследование и изучение бывших поселений старообрядцев по бассейну реки Карагач, а также поиск и сбор археографического материала, предметов старины, памятников истории и культуры»… Ну, и так далее.