Спроси у Ясеня [= Причастных убивают дважды]

Он начал тогда сочинять этот стишок, но так и не закончил. У него было очень много незаконченных стихов.

И были идеи. Тоже как бы незаконченные, не до конца оформившиеся, но очень дорогие для него идеи реконструкции, переделки существующего в мире порядка. Да, именно в мире. Масштабы одной страны, даже такой огромной, как СССР, казались мелковатыми. Точнее, глобальные проблемы просто не решались в рамках одной страны. Он очень любил старый анекдот о человеке, пришедшем в советскую парикмахерскую. Подстригли его криво, выдрали клок волос, во время бритья порезали, а одеколоном прыснули в глаза. «Господи, — не выдерживает наконец клиент, — что ж это у вас за система такая?! Нужно срочно все изменить!» — «Вам не нравится система? Система действительно скверная, — соглашается парикмахер. — Нужно, конечно, нужно ее менять. Но только почему вы начинаете с парикмахерской?»

Начинать с Советского Союза, думал тогда Сергей, означало тоже начинать с парикмахерской. Конечно, коммунисты захватили полмира и к тому же контролируют еще многое на незахваченной половине. Но было бы наивно считать, что корень зла в них и только в них. Во-первых, до коммунистов жизнь на земле по большому счету лучше не была, а во-вторых, неужели вторая сторона, точнее — стороны допустили бы воцарение коммунизма, если бы это не было выгодно кому-то еще? Неужели Антанта была не способна раздавить Красную Армию, а старейшая знаменитая английская разведка не одолела бы ВЧК? Конечно же, справиться с сошедшей с ума совдепией не представляло никакого труда для Запада. Вот только им это было не нужно. Им оказалось мало одной мировой войны, им необходима была вторая, и они собственноручно вырастили сначала Сталина, а затем Гитлера.

Сильным мира сего нужна не победа демократии и благоденствие всех людей на планете, совсем наоборот — им нужно вечное противостояние красных и белых, зеленых и коричневых, желтых и черных — каких угодно, лишь бы было кому продавать оружие. Потому что нигде нельзя столько заработать, сколько зарабатывают на войне; потому что можно спокойно кутить на ворованные деньги, только если те, у кого их украли, заняты войной. И, таким образом, бунты, революции, путчи, войны не кончатся никогда, если не схватить за руку сильных мира сего — этих ястребов, этих стервятников-труполюбов, этих мастаков убивать чужими руками. Кто они? В общем-то, давно всем известно: руководители государств, финансовые магнаты, хозяева «фабрик смерти», то бишь военных заводов, генералы, командующие войсками, главари мафиозных кланов, торгующих оружием, наркотиками и людьми. Сильные мира сего. С помощью чего же они управляют миром? И тут все давно известно. Деньги и сила, то есть банки и спецслужбы. Мир опутан сетью тайных полиций. Это глаза, уши, руки и ноги сильных мира сего. Как можно победить их? Только их же собственным оружием. Огромными деньгами и мощнейшей спецслужбой. А двигать на них хоть конницу Буденного, хоть бронетанковую дивизию, хоть эскадрилью стратегических бомбардировщиков с термоядерным боезапасом — все одинаково глупо. С тем же успехом можно тушить пожар керосином. Богов войны не испугаешь никаким оружием уничтожения, Князя тьмы адское пламя не обжигает. С ними можно только хитростью, чтобы их же деньги против них и работали, чтобы их же верные охранники их и прикончили.

Все эти странные идеи пришли Сергею в голову однажды по ходу очередного разговора на кухне с дядей Семеном.

— Ну и что же ты предлагаешь? — спросил тогда дядя Семен с улыбкой.

— Что я предлагаю? — Сергей завелся, раскраснелся и вещал уже как на митинге, а не как на кухне. — Я предлагаю создать — конечно, с центром не здесь, а где-нибудь в Европе или в Америке — новую сверхсекретную международную, самую массовую и хорошо оснащенную суперспецслужбу на деньги всех стран — членов ООН для борьбы со всеми спецслужбами мира. Вот.

— Красиво, — усмехнулся дядя Семен. — Международный КГБ. Бред собачий!

И он без особого труда разбил в пух и прах все идеалистические построения Сергея.

Но идея суперспецслужбы по-прежнему не оставляла юного правдоискателя. Было в ней что-то, было.

Спортсмен — это не профессия и даже не тип человека, спортсмен — это диагноз. Сергей Малин себе этот диагноз поставил. И, как всякий настоящий спортсмен, без спорта он жить уже не мог, во всяком случае, пока молод. По принципу «свято место пусто не бывает» на смену легкой атлетике пришло карате. Почему именно карате? Во-первых, на закрытом просмотре в ВТО, куда он попал по знакомству, Сергею довелось увидеть фильм с легендарным Брюсом Ли. Ну, а во-вторых, как раз в те времена это становилось модным. Именно тогда «Комсомольская правда» напечатала большую разоблачительную статью о грандиозной идеологической диверсии, о насаждении враждебной нам восточной философии через распространение карате. А секции в большинстве своем очень сомнительного качества росли по Москве как грибы. За мастеров карате выдавали себя самбисты, дзюдоисты и просто ничего не знающие, кроме уличной драки, самозванцы. Но Сергею повезло — он познакомился с настоящим сенсеем Рамазаном Джариповым, который выучился японскому единоборству непосредственно у мастеров Страны восходящего солнца. Рамазан какое-то время жил в Токио, однако, как его туда занесло, никогда не говорил. Собственно, догадаться-то было нетрудно, оставалось лишь загадкой, почему в тридцать шесть лет шпиона уже списали в запас, но у Сергея хватало благоразумия не задавать прямых вопросов. И вообще сенсей — это сенсей, не пристало ученику совать нос в его личную жизнь.

Была и еще одна причина, по которой Сережа сменил мирную легкую атлетику на воинственное карате. Шел уже семьдесят восьмой год. Оруэлл еще не был прочитан, но желание бороться уже созрело. С кем, как, с чего начинать — все еще было совершенно непонятно, но безумно хотелось стать сильным, сильнее всех, а карате казалось как раз той романтической, почти сказочной возможностью в одиночку и голыми руками расправляться с десятками вооруженных злодеев. Нет, он не забыл урок, полученный три года назад на выпускном вечере, и теперь, став опытнее, взрослее, он тем более понимал, как мало может значить в этом мире физическая сила.