Проклятие фараона

– Может, кого-то другого поискать? – в голосе Штабеля звучало сомнение.

– Другой не справится, – вздохнул Эрлих. – Таких реставраторов, как он, в мире можно по пальцам пересчитать… к тому же картина как раз…

Он замолчал под резким взглядом Штабеля и повернулся к Муфлонскому:

– Ну что, Мишель, тебе ясна задача?

– Ясна… – кивнул Михаил Аркадьевич.

– Тогда можешь приступать!

Эрлих повелительно кивнул мрачным охранникам, и они сопроводили Муфлонского к машине и доставили обратно в «Модерн» в целости и сохранности.

Муфлонский торопливо прошел через торговый зал, бросив разгневанный взгляд на охранника Артура. Такой выразительный взгляд обычно предшествует увольнению, но Артур сделал вид, что ничего не заметил.

Впрочем, Муфлонский после нескольких минут раздумья решил, что увольнять Артура не имеет смысла, потому что он, разумеется, ничего не мог сделать против людей Штабеля.

Еще несколько минут поразмышляв за своим столом, Михаил Аркадьевич вспомнил про трусливого и вороватого Вадима Коржикова и решил, что он – именно тот человек, который ему нужен, чтобы выполнить поручение Штабеля.

– Ну вот, я пригласил Вадима и попросил его рекомендовать ту девушку Леониде Васильевне… – закончил Муфлонский свой увлекательный рассказ, преданно глядя на капитана Журавлеву. – Конечно, я его очень настоятельно попросил. Чтобы ему и в голову не пришло отказаться. И больше ничего я не знаю…

– Интересно… – проговорила Наталья, доставая из кармана фотографию потерпевшей размером десять на пятнадцать и предъявляя ее Муфлонскому. – Это и есть та девушка?

– Уберите! – вскрикнул тот, отшатнувшись и заметно посерев лицом. – Вы же знаете, как я не люблю всяческие сцены насилия! Я даже телевизор стараюсь не смотреть! И я ведь вам уже сказал, что в глаза не видел эту Марину!

– Не сердитесь, – усмехнулась Наталья, – это так, небольшой тест… что-то вроде детектора лжи!

Она ненадолго задумалась и вдруг оживилась:

– Ну-ка, повторите еще раз – что там Эрлих со Штабелем говорили про какого-то несговорчивого человека, которого должна уговорить Марина? Постарайтесь вспомнить дословно!

– Штабель сказал: «Хорошо бы, чтобы он оказался таким же сговорчивым…»

– Нет, прошлый раз вы привели немножко другие слова!

– Другие? – Муфлонский наморщил лоб, припоминая. – Ну да! «Хорошо бы, чтобы тот хмырь… тот хмырь из Эрмитажа оказался таким же сговорчивым»… а Эрлих ответил: «Марина девушка толковая, сумеет его уговорить!»

– Из Эрмитажа? – воскликнула Наталья. – И потом он сказал, что нужный им человек – реставратор?

– Ну да, – кивнул Муфлонский.

– Реставратор из Эрмитажа! – повторила Журавлева. – Так я и думала!

Опять все обстоятельства указывали на Старыгина!

Покинув мастерскую каменотеса, Шаамер прибавил шагу, свернул на соседнюю улицу и оказался в шумном квартале продавцов благовоний и резчиков по дереву. Миновав две мастерские и богатую москательную лавку, на пороге которой стоял пузатый хозяин, зазывая к себе прохожих, жрец вошел в скромную с виду мастерскую, которой владел выходец из далекого Сидона.

Увидев жреца, финикиец бросился ему навстречу, тряся черной завитой бородой:

– Счастливый день, счастливый день! Счастливая звезда привела тебя, о Шаамер, в мою жалкую лачугу! Должно быть, это утренняя звезда, воплощение нашей великой богини! Клянусь Медным Змеем и владычицей Аштарет, это счастливый день для меня! Чем такой бедняк, как я, может быть полезен такому великому человеку, как Шаамер?

– Не такой уж ты бедняк! – прервал Шаамер излияния финикийца. – Думаю, ты скопил в Фивах кое-какие деньги. Но это меня нисколько не касается. Я слышал, что тебе поручили изготовить деревянные ларцы и шкатулки для посмертных украшений и благовоний скончавшейся принцессы?

– Слухи распространяются в Городе Мертвых так быстро, как будто их разносит западный ветер, – финикиец скромно опустил взор. – Но если великий Шаамер думает, что мне за эту работу слишком хорошо заплатили, – так он ошибается: я взялся за этот заказ только из почтения к покойной принцессе и из любви к фараону, да продлятся его дни, да будут повержены в прах его враги…

– Так я тебе и поверил! – усмехнулся Шаамер. – Вы, финикийцы, умеете торговаться как никто другой и из всего извлекаете выгоду! Никогда не поверю, что ты не сумел выторговать хорошую цену. Но я к тебе пришел по делу…

– Я весь внимание! – еще более почтительно склонился хозяин мастерской.

– Ведь ты сделаешь эти ларцы и шкатулки из прочного, долговечного дерева?

– Разве досточтимый Шаамер может сомневаться? Разве я когда-нибудь обманывал его? Я сделаю их из прочной и красивой древесины, из хорошо высушенного дерева нильской акации! Мои изделия будут служить покойной принцессе тысячи лет!

– Это хорошо, – кивнул Шаамер. – Так вот, возьми мое золото и сделай для меня кое-какую работу.

Он достал из складок одежды массивный золотой браслет и протянул его мастеру.

– Как щедр досточтимый Шаамер! – финикиец жадно схватил золото и поклонился, пряча браслет в потайной карман. – Что же мне надлежит сделать?

– В одной из шкатулок тебе надлежит сделать тайное отделение, которое не найдет ни один случайный человек. Только тот, кто знает его секрет. Сможешь ты это сделать? – жрец с сомнением посмотрел на финикийца.

– Конечно, мой господин! Ведь это – моя работа!

– В это отделение ты положишь картуш. Обыкновенный картуш, на котором будут начертаны несколько иероглифов…

– Воля досточтимого Шаамера – священна для меня! – поспешно проговорил финикиец, не сводя со старого жреца заинтересованного взгляда.

– И смотри – чтобы ни одна живая душа не узнала о нашем разговоре! Ни твои подмастерья, ни твоя многочисленная финикийская родня, ни тем более люди фараона, да продлятся его дни!

– Клянусь Ваалом, богом моих отцов! – отозвался финикиец и поклонился еще ниже.

«Вот так номер, – думал Пауль Штольц, выкручивая руль, – похоже, там, в машине, действительно сидит Фолькер Месснер, рецидивист и международный преступник. И самое удивительное – этот самый Месснер жив-здоров».

Пауль очень хорошо знал Месснера, в свое время он долго гонялся за ним по всей Европе и по значительной части Ближнего Востока и наконец поймал. А потом тот опять сбежал, и Пауль поймал его снова. Да так, что тот сбежать не смог, потому что гаитянский полицейский застрелил его при задержании. Пауль сам видел его мертвым, так что первая мысль, которая пришла ему в голову после того, как он получил сообщение, что отпечаток пальца рядом с убитой женщиной принадлежит Месснеру, была «Не может быть! Это какая-то ошибка!»

Впрочем, вторая его мысль была точно такой же.

Он сам попросил, чтобы в Петербург послали именно его. И вот теперь он понял, что этот человек хоть и мало похож на Фолькера Месснера, каким Пауль его знал, но, несомненно, ему знаком. Знакома была фигура – высокая, немного нескладная, широкие плечи, крупная голова с плотно прижатыми ушами. Однако изменилась походка – теперь человек подволакивал ноги и опускал плечи, руки же свободно болтались в такт шагам. При этом человек вовсе не выглядел слабаком и доходягой, вся фигура дышала мрачной силой. К сожалению, Паулю не удалось как следует рассмотреть лицо – он боялся, что Месснер его узнает. Приходилось выжидать удобный случай, а пока наблюдать.

Водитель преследуемой машины ехал не спеша, не нарушая правил, не превышая скорости, нетрудно было держать автомобиль в поле зрения, оставаясь при этом незамеченным. Вот повернули на тихую улицу, потом выехали на широкую магистраль, постояли у светофора, после чего минут десять машина ехала прямо по проспекту, пока не свернула в небольшой переулок.

Дома в переулке были старые, построены, вероятно, в начале прошлого века, а то и раньше. Сохранились вымощенные булыжником дворы, с проржавевшими покосившимися столбами, к которым, надо полагать, крепились когда-то ворота, и с чугунными тумбами – колесоотбойниками, предохранявшими края подворотен от тяжелых ломовых телег.