Радио Хоспис

– М-м-м… Да нет. По-моему, нет.

– А не знаете, где он обычно проводит свободное время? Может, какой-то клуб или какой-то дом за городом? В фермерском укрепрайоне? Или, может быть, у него есть женщина?

– Нет, про женщину я бы знал наверняка. – Стас заставил себя усмехнуться и очень надеялся, что получилось реалистично. – То есть, конечно, иногда кто-то появлялся, но знаете, ничего серьезного. Так, развлечься. А что касается отдыха, то только в «Долине». Готфрид увлечен своим делом, мне не кажется, что он стремится отдыхать от него. Из нас четверых он единственный целенаправленно шел к своему призванию и добился его. Остальные в основном стали теми, кем стали, случайно. Так сложились обстоятельства. Но Готфрид хотел стать врачом, хотел оперировать. Если бы дядя не отдал его перед войной в мореходку, он пошел бы в медицинский. Но и в мореходке он был в медицинском батальоне.

– А вы? – аккуратно переложив несколько листов бумаги из одной стопки в другую, спросил Алкинсон.

– Что я?

– Вы тоже случайно стали детективом?

– Скорее, случайно стал водителем при Управлении. А уже там понял, чем действительно хочу заниматься.

– Ясно. Ну что ж, – майор поднялся из-за стола и протянул Стасу руку, – было приятно с вами побеседовать. Уверен, что именно благодаря таким, как вы, Управление юстиции справляется со своей задачей. Знаете, у вас отличные рекомендации.

– Стараюсь, – сказал Стас и пожал Алкинсону руку.

– И еще раз извините за недоразумение.

Как уже было сказано, несмотря на то что отдел внутренних расследований относился к Управлению юстиции, он располагался в отдельном здании на другом конце города. Это здание в курилке Управления называли просто Особняком. Впрочем, крайне редко называли, поскольку было известно, что внутренними расследованиями интерес отдела не ограничивается. Так что не буди лихо, не поминай всуе, не к ночи будет сказано и так далее и тому подобное. Стас вышел из дверей ОВР, и яркое солнце на миг ослепило его. Все же он увидел того самого ополченца, что «упаковал» его в подъезде. Тот стоял, расслабленно прислонившись плечом к рекламной тумбе, и не выглядел как человек, ожидающий расплаты за «недоразумение». Когда Стас пошел к автобусной остановке, он оттолкнулся от тумбы и пошел следом. Не прячась.

А вот это ты зря, подумал Стас. Мне, между прочим, не просто так значок повесили. Я, между прочим, три года крутил баранку по самым загаженным задворкам этого города. И я не просто так ее крутил, я частенько гнался за тем, кто знает эти задворки еще лучше. И знаешь, что я делал? Я учился. Каждый раз, когда меня или группу задержания обводили вокруг пальца, когда преступник стряхивал нас с хвоста, я учился. Я возвращался туда и рыл носом землю до тех пор, пока не понимал, каким образом нас поимели. Я бродил по дворам, тратил на это свое личное время вместо того, чтобы валяться с бутылкой пива перед телевизором. И да, мой телевизор стоит на кухне, а там не поваляешься. Но я мог бы валяться в комнате с пивом или сидеть с пивом на кухне, я мог бы поспать часок-другой, полистать комиксы, послушать старика Халли, короче, я мог бы расслабиться и отдохнуть. Но я рыл землю, вскапывал дворы, переулки, залезал в каждый гребаный подъезд и делал это до тех пор, пока не узнавал правду. И я готов быть разбуженным среди ночи и описать каждый из этих случаев. Именно поэтому я был на хорошем счету. Самые крутые детективы предпочитали брать самых крутых преступников в моей машине. И я садился за баранку, и чем дольше работал, тем реже от меня уходили. Короче, к чему я веду? К тому, что я знаю, как догонять. Но могу и вывернуться наизнанку. Могу стать тем, кто убегает. И если ты не ползал по тем же дворам и не крутил баранку на тех же улицах, то уже через час я буду ходить свободно, а ты кипятить мозг, пытаясь понять, куда я делся.

Это было несложно. Да нет, даже не так, – это было просто. Стас сел на 212-й автобус, доехал до вокзала. Там не спеша прошелся по Копенгагенской, свернул в Гарлемский переулок. А Гарлемский переулок – это такое место, где каждый третий дом – кафе быстрого обслуживания, дешевый привокзальный бордель (Шрам как-то сказал про один из них, что там, чтобы не подхватить заразу, нужно ходить в резиновых сапогах) или контора мелких букмекеров. Около одной из витрин Стас задержался, чтобы убедиться, что черно-белый не потерял его раньше времени.

Дождавшись, когда ополченец повернет в переулок, Стас вошел в одно кафе под вывеской в шахматную клетку, заказал капучино, выпил его, потом пошел в туалет. Туалеты в таких местах одноместные. А окно конкретно этого вело в узкий проулок между шахматным кафе и конторой букмекеров, которую закрыли два месяца назад за подделку налоговых документов. Проулком можно было уйти в обе стороны, но Стас не стал этого делать. Потому что, приложив минимум усилий, можно было дотянуться до остатков пожарной лестницы на доме букмекерской конторы, а уже по ней залезть до карниза – довольно широкого – на третьем этаже. По этому карнизу Стас, аккуратно переступая, добрался до окна, залез в подъезд и стал подниматься вверх по лестнице, пока не оказался на двенадцатом этаже, где дом букмекерской конторы бетонным проходом соединялся с другим домом – недорогим пансионом. Вообще-то проход был основательно заколочен и пройти напрямик было невозможно. Именно здесь два года назад Стас чуть не сошел с ума, пытаясь понять, куда делся Ченинг Каас, убийца, уложивший при попытке задержания троих полицейских и одного детектива, а еще раньше – целую колонну людей. А оказалось, что все просто. Стены были обиты ДСП. И одна из плит отодвигалась в сторону. Кто-то разобрал за этой плитой кирпичи стены, и через образовавшуюся щель можно было протиснуться в бетонный коридор, висящий между домами над пропастью в двенадцать этажей. Выход с обратной стороны в пансион осуществлялся таким же способом.

Спустившись по лестнице на первый этаж пансиона, Стас вышел на улицу как раз напротив подземного перехода, который вел на другую сторону привокзальной площади. Вот так ушел от погони Ченинг Каас, и так же стряхнул с хвоста черно-белого ополченца Стас Бекчетов. Это было просто.

Сложнее было решить, как поступить дальше. Несомненно, Скальпеля нужно было предупредить, и как можно скорее. Но как? Стас не врал, когда сказал, что понятия не имеет, где тот может быть.

День был в самом разгаре, солнце добралось до точки зенита, откуда его лучи даже на самых узких улицах-ущельях дотягивались до асфальтового дна. Видимые куски неба были ярко-голубыми и безоблачными. Совсем не по-осеннему. Такое небо бывает только зимой или летом, и тогда оно кажется вполне на своем месте, на него не обращаешь внимания. Но когда на исходе осени или в разгар весны, шлепая по грязным улицам, ты поднимаешь глаза и видишь такое, тебе начинает казаться, что ты видишь что-то запретное. Все прекрасное запретно, оно отделено от человека витринами, решетками, запрещающими знаками или огромными охранниками-мордоворотами. Это оправданно, спору нет. Человек мастак тянуться к прекрасному, как растение к солнцу, но когда он дотягивается, его руки превращаются в клешни, готовые рвать, хватать и тянуть к пасти. Разве прекрасное может такое выдержать?

Автобус № 12 увез его на два квартала и растворился в лабиринте улиц.

Стас нашел телефон-автомат, долго искал по карманам четвертак. В конце концов вынужден был сходить на угол к табачному ларьку и, разменяв червонец кредитов, купить пачку сигарет.

Трубку взял бухгалтер автомастерской. Стас помнил, что телефонный аппарат стоял в его кабинете, и не удивился. Потом около минуты прошло, пока отыскали Шрама. Но за это время Стас уже понял, как и что сказать, поэтому, услышав недовольное «алло», торопливо выпалил, чтобы друг не вставил в сказанное его имя:

– Вас беспокоит представитель компании «Долина Медтехники». Ваше предложение об обмене с доплатой нашей «Татры» на «Хорьх» еще в силе?