Салат из креветок с убийством

— Не хуже Регины, — подтвердила Катрин.

— Где она живет? Когда вы ее видели в последний раз?

— Спокойно, старший инспектор! — подняла руки Катрин. — Инбаль два месяца назад уехала в Австралию. Какой-то у нее там родственник, не знаю точно.

— Два месяца, — разочарованно протянул Беркович.

— А отношения у них были сложные, — продолжала Катрин, что-то вспоминая. — То они ссорились, то мирились, то опять… Инбаль на Регину была, конечно, зла.

— Зла? Почему?

— Так Инбаль сначала с Бенци встречалась, они собирались пожениться, а Регина его отбила. Говорит, не хотела… В общем, так получилось. Они тогда подрались. Я это со слов Регины говорю, мы-то с ней позже познакомились, когда она с Бенци сюда переехала. Несколько лет они с Инбаль не разговаривали, а потом помирились, но все равно ссорились иногда. Торты Инбаль отлично печет, не хуже Регины.

Выпроводив Катрин, Беркович еще раз прошел по комнатам, пытаясь вспомнить, о чем же он подумал… что привлекло внимание… нет, не вспомнилось. Он поговорил и с другими соседями, не выяснил ровно ничего, о чем уже не знал бы, запер квартиру и вернулся в управление, решительно не представляя, что делать дальше.

Не заходя в кабинет, старший инспектор спустился в лабораторию к Хану и застал приятеля созерцающим стоявший на столе рядом с компьютером торт — тот самый, с надрезом. Сейчас, впрочем, торт был разрезан на восемь равных частей, пара кусков лежала отдельно, и видно было, что с ними поработали — не зубами, впрочем.

— Терпения не хватило? — встретил Берковича Хан. — Я бы тебе прислал заключение минут через десять.

— Терпения у меня никогда не было, — согласился старший инспектор. — Ну что — яда в торте нет?

— Откуда ты знаешь? — удивился Хан. — Мы только закончили.

— Дедукция, — усмехнулся Беркович. — А если честно — соседка, ее Катрин зовут, вместе с Региной пробовала этот торт вчера днем. Жива и здорова. Никаких признаков отравления. Правда, в холодильнике стоят еще пять тортов…

— Хочешь, чтобы я проверил каждый? — вздохнул Хан.

— Остальные торты сделаны на заказ, никто их не пробовал. К тому же, не стала бы Регина травить собственных заказчиков и себя заодно.

— Глупо, да, — согласился Хан. — Получается, никаких зацепок?

— Шесть тортов, — пробормотал Беркович. — Почему мне с самого начала не дает покоя эта цифра — шесть? С чем-то она у меня ассоциируется, и не могу вспомнить — с чем.

— Вспомнишь в свое время, — сказал Хан. — Не напрягайся, ты же знаешь, это бесполезно.

— Да… — бормотал Беркович. — Шесть тортов… Один надрезанный. Один в форме шляпы. В форме… Черт!

— Вспомнил?

— Нет, — с сожалением сказал Беркович. — То есть, да, вспомнил, откуда у меня в памяти шестерка. Но это совсем не…

— Так откуда? — нетерпеливо спросил Хан.

— В серванте у Регины стоят красивые чайные сервизы и шесть коричневых черепах — одна другой меньше. Или одна другой больше — это как смотреть. Я подумал тогда — почему шесть и почему черепах? У моей бабушки стояли семь слоников, я на них часто пялился в детстве, а однажды самого маленького слоника взял в руки, он упал, у него отломился хобот, и с тех пор слоников стало…

— Шесть, ну и что? — спросил Хан, потому что Беркович неожиданно замолчал, глядя перед собой невидящим взглядом.

— Шесть коричневых черепашек, — сказал Беркович. — Коричневая шляпа. Шоколад.

— Шоколад? — не понял Хан.

— Ну да… Извини, я должен съездить… Перешли мне на компьютер заключение, хорошо?

— Эй, куда ты? — воскликнул эксперт, но Берковича в комнате уже не было.

Полчаса спустя он стоял в салоне Регины перед сервантом, на верхней полке которого выстроились в ряд шесть черепашек. Если их изначально было семь, то не хватало, скорее всего, самой маленькой — размером, видимо, с обычное круглое печенье. По виду черепашки казались сделанными из крашеного дерева — как Ганеша, стоявший на полке в салоне у Берковичей, Наташа как-то купила его, чтобы оберегал дом от напастей.

Беркович отодвинул стекло и взял в руки самую большую черепаху. Она оказалась на удивление легкой, под пальцами было не дерево, а… Конечно же, шоколад! Беркович осторожно переломил черепаху пополам — пирожок, конечно, давно затвердел, все-таки два месяца прошло, но его еще вполне можно было откусить. И прожевать. И проглотить. А потом…

Пробовать Беркович не стал. Аккуратно сложил черепашек в пакет и вернулся в управление.

— Вот, — сказал он Хану, — проверь-ка это. Я думаю, что в этих черепахах нет яда. Я хочу знать, сделаны ли они по тому же рецепту, что тот кусок торта, которым отравилась Регина. Это возможно проверить?

— Конечно, — пожал плечами Хан. — Пойдешь к себе или подождешь?

— Подожду, — сказал Беркович и присел на стул.

— Так оно, скорее всего, и было, — рассказывал Беркович Наташе вечером, когда Арончик уже спал, а звук в телевизоре был отключен, чтобы герои сериала не бубнили над ухом. — Эта Инбаль… Она ненавидела бывшую подругу за то, что та отбила у нее любимого человека. Искала способ отомстить, но так, чтобы не попасться — сидеть в тюрьме у нее не было никакого желания. И дождалась. Ее пригласили в Австралию. Край света, попробуй дотянись. Тем более, что план она придумала, по ее мнению, идеальный. Приготовила «подруге» перед отъездом сувенир — семь тортиков в виде черепах, покрытых шоколадной глазурью. Издали кажется, что черепахи сделаны из дерева. Рассудила так: есть их Регина сразу не станет, захочет полюбоваться, поставит в сервант (может, они вместе и поставили, когда Инбаль пришла прощаться). Но пройдет какое-то время… неделя… месяц… Инбаль уже будет в Австралии… А Регина захочет попробовать на вкус черепашку. С какой начнет? Естественно, с самой маленькой. В ней-то и был яд.

— Ужас какой, — пробормотала Наташа. — А если бы Регина съела не самую маленькую черепаху, а среднюю? Или самую большую? Что тогда?

— Ничего бы не случилось, конечно, — согласился Беркович. — Но, распробовав, Регина разве удержалась бы? Ну, добралась бы до самой маленькой не сразу, а еще через неделю. Результат один.

— Полетишь в Австралию арестовывать Инбаль? — спросила Наташа. — Купи там бумеранг.

— Бумеранг, — вздохнул Беркович, — можно и в Тель-Авиве купить. Не полечу я в Австралию. Какие у меня доказательства? Улики? Отпечатки пальцев? Показания свидетелей? Ничего.

— Но ведь доказано, что Регина умерла, съев именно эту черепаху!

— Да, Рон подтвердил идентичность состава и способа приготовления. Но это все, что у меня есть. Достаточно, чтобы вызвать Инбаль свидетельницей по делу. А для обвинения…

Беркович покачал головой, и Наташа не стала настаивать. Уж она-то знала мужа: завтра он напишет запрос в Интерпол и не отстанет от австралийских коллег, пока не добьется своего.

Седьмая черепашка снилась ей всю ночь, она высовывала голову из-под шоколадного панциря, хлопала глазами и кричала, как пирожок в кэрроловской “Алисе”: “Съешь меня! Съешь меня!”…

— Вообще-то, — сказал Хутиэли, — у них там своя группа расследования, посольство — не израильская территория. Но посол обратился к генеральному инспектору, они с ним знакомы не первый год, и попросил содействия. А генеральный, естественно, приказал нашему отделу. Точнее — нам с тобой.

— Они там, наверно, на иврите не говорят? — спросил Беркович. — А по-немецки я не понимаю.

— Я тоже, — хмыкнул Хутиэли. — Знаю, что на иврите довольно свободно говорит Бергман, это шеф службы безопасности посольства, мы с ним пообщались на каком-то совещании год назад. Мне он понравился, видно, что профессионал. А с остальными придется, наверно, по-английски. Как у тебя с английским?

— Неплохо. Сейчас, правда, практики мало, как вы понимаете.

— Да и я подзабыл, — вздохнул Хутиэли. — В молодости болтал, да, друг у меня был, репатриант из Штатов.

— Может, надо было захватить переводчика?