Космические опера (СИ)

О самом артефакте Голос Разума в досье планеты было указано лишь вскользь. Вроде бы как ничем не примечательный артефакт, который никто из «высокоразвитых» не удосужился изучить должным образом, был вырезан в форме уменьшенной копии мозга разумного существа. Однако эта безделушка, которой дружно поклонялись все племена Ульропа, являлась своего рода гарантом относительной стабильности, так как была для аборигенов каким-никаким объединяющим началом. Единственный на планете храм, возведенный в честь «божественного» Голоса Разума, находился на вершине давно потухшего вулкана, в самой середине кратера, а его жрецы, несмотря на всю их лживую кипучую деятельность, умудрялись положительно воздействовать на воинственные племена, удерживая их от кровопролитных войн.

Как понял Олег, из всех крох полученной информации, это был какой-то упавший на Ульроп метеорит, который, после небольшой доработки «напильником» и стал предметом местного культа.

И вот теперь эту ремесленную поделку какой-то «мазурик», подписавшись на «мокруху», стащил из храма, и, судя по информации, поступившей с контрольных сканеров, возможно, вообще упер с планеты, поставив и так недружественные племена на грань тотального взаимоистребления.

О том чтобы попробовать подсунуть вместо похищенного артефакта подделку и думать не стоило, так как чётких изображений Божественного Разума в распоряжении Бюро не было. Оставалось искать иголку в стоге сена. Со всем этим придется разбираться ему, Олегу, и его напарнику — «ангелу хранителю» — Элаю.

Войдя немного в курс дела по подопечной планете, Олег отключил видеоканал и, вспомнив о более важных вещах, отправился навестить Цаплакса, чтобы получить оружие и другой комбинезон, менее вызывающего цветового окраса, ну и просто поболтать.

— Какие инопланетяне! Сколько светолет! — воскликнул Цаплакс, увидев на пороге своей «пещеры сокровищ» Олега. — Уже из отпуска? Как зачет? Готов заступить на службу во имя нашего неблагодарного межгалактического общества?

— Привет, Цаплакс! — польщенный вниманием «каптерщика», улыбнулся в ответ Олег. — Можешь поздравить! Я и без зачета уже заступил на охрану общественного порядка галактики.

— Как так? — вытянул Цаплакс глазные отростки в стороны, что означало степень крайнего удивления.

— А так! В виду форс-мажорных обстоятельств адмирал Дирро направил нас с Элаем на раскрытие одной кражи с «морухой» на Ульропе и сказал, что если я справлюсь с заданием, по крайней мере, не буду мешаться под ногами у Эла, то автоматически буду включен в список постоянного оперативного состава Бюро.

— Так это же здорово! — обрадовался за нового знакомого Цаплакс. — Когда вылет?

— Завтра.

— Ну, что могу сказать, дерзай землянин! — ободряюще подмигнул начальник склада, прищелкнув клешнями. — Был рад тебя вновь увидеть!

Начальник склада недвусмысленно указал на дверь.

— Э-э, погоди, Цаплакс! — спохватился Олег. — Я вообще-то к тебе за новым «комбезом» и боевой перчаткой пожаловал.

— А-а, точно! — щелкнул клешнями Цаплакс. — Мультокс сейчас принесу, а вот по комбинезону указаний не было. Да и чем этот тебе не нравится?

Как и любой «каптерщик» в любой галактике, Цаплакс был добрым, но прижимистым малым.

— Мне оранжевый к цвету глаз не подходит, — отшутился Олег. — А если серьезно, то не пристало оперу ходить в шмотках желторотиков.

— Понимаю, — протянул Цаплакс. — Сейчас я тебе подберу и оружие, и комбинезон.

Начальник склада зацокал тремя парами ног по складу и скрылся среди заполненных стеллажей. Спустя несколько минут он появился с другой стороны, неся необходимые вещи.

— Вот, получай! От всех своих четырех сердец отрываю! — выложил он перед Олегом сверток с одеждой и новенькую боевую перчатку. — Надеюсь, пользоваться оружием научился?

— Да так, освоил немного, — неопределенно пожал плечами Белов и вздохнул. — Но, между нами говоря, если бы у меня был выбор, я бы с удовольствием променял это чудо-оружие на свой старенький табельный «ПМ».

Цаплакс понимающе поскрипел губными пластинами и, вздохнув не менее огорченно, полез под прилавок.

— Держи, землянин, свое оружие, — бросил он на стойку самый обычный пистолет Макарова, покоившийся в потертой наплечной кобуре. — Хотел оставить себе исключительно для коллекции, все равно он не приспособлен для моих клешней.

Не веря своим глазам, Олег взял в руки «ствол» и, вытащив его из кобуры, радостно воскликнул:

— Мляха-буха! Судя по серийному номеру это та самая «волына», за которую я расписался в книге выдачи оружия! Откуда она у тебя, дружище Цаплакс?

— Из звездолета Элая. Ребята из инженерно-технического состава ремонтной бригады нашли эту музейную редкость среди прочего арсенала «вещдоков» и сдали на склад. Я его даже оприходовать не успел, — Цаплакс одобрительно кивнул на пистолет, — Вещь до безобразия примитивная, но достаточно эффективная.

— Согласен.

Белов любовно погладил вороненую сталь «волыны».

— Ну что, землянин Олег, если у тебя больше вопросов нет, с твоего позволения я продолжу инвентаризацию. Отчет горит!

Цаплакс постучал по кнопкам клавиатуры, адаптированной под его клешни, разворачивая между Беловым и собой цветной голографический экран со столбиками наименований и цифр.

— Счастливо оставаться, Цаплакс!

Олег протянул руку сквозь экран и, стукнув кентосами по твердой конечности Цаплакса, покинул склад со своими обновками.

Маршируя по пустынным коридорам базы, Олег на очередной развилке столкнулся с пупком долговязого стажера Мойтина, который направлялся на склад для получения вещевого имущества.

— Олег?! Привет! Я рад тебя видеть!

Шаловливый язычок люминянина, подрагивая в предвкушении, потянулся к Белову.

— Я тоже рад, — увернулся от слюнявого «рукопожатия» Олег. Язык Мойтина, расстроено свернувшись в спираль, скрылся за зубами. — А ты чего здесь один блукаешь? Все ещё зачеты сдаешь?

— Я экстренное управление звездолетами с отключенным автопилотом ещё не освоил, — посетовал Мойтин и тут же похвастал. — На тренажере-то я здорово набил руку, а с завтрашнего дня отправляюсь на практические полеты в семьдесят седьмой сектор, на учебный полигон. Угадай, кто у меня наставник?

— Понятия не имею! — пожал плечами Олег, он здесь практически никого ещё не знал. — Я ведь здесь ещё почти никого не знаю.

— Это Овий! — выпалил люминянин, облизнувшись, словно речь шла о деликатесе (на самом деле этот «языковой жест» означал у него и ему подобных ребят чувство глубокого удовлетворения). — Говорят он один из лучших пилотов-эктремалов.

— Что же поздравляю с таким замечательным напарником, — без энтузиазма ответил Олег, у которого сформировалось свое, далеко на доброжелательное, отношение к Овию. — Он тебя научит любить букву закона!

— Да, у него есть чему научиться, — не заметил Мойтин в словах землянина скрытого сарказма (на то он и скрытый сарказм).

— Ладно! Желаю удачи! — кивнул люминянину Белов, обошел того, держась от него подальше (чтобы языком не достал), и направился своей дорогой.

— И тебе удачи! — крикнул вслед ему Мойтин, звонко щелкнув языком, и тоже пошел по своим делам.

На следующий день, Диамэк, поприветствовав оперов на своем борту, получил указание держать путь на Ульроп — тринадцатую планету системы Версекус.

Серебристая точка звездолета оторвалась от сверкающей разноцветными огнями «шайбы» базы и, резво набрав скорость, растворилась в пучине космоса.

ГЛАВА 12

Ситуация на месте преступления, то есть на планете, к которой прилетели бравые правоохранительные органы в лице Олега и Элая, в реальности оказалась намного удрученней, чем это было показано в справочной информации. Видимо информация в архиве Бюро давно не обновлялась.

Те метеообразования, что при обзорных орбитальных витках вокруг планеты Олег принял за облачный фронт, при более близком осмотре оказались продуктами активной вулканической деятельности — дымовой и пепельной завесой. И такой «облачностью» была покрыта чуть ли не треть планеты. Та же поверхность планеты, которую ещё не затянул серый шлейф вулканических выбросов, своим ландшафтом напоминала знакомый Белову по видеофильмам и фотографиям пейзаж родимой Луны: те же навевающие хандру хребты, почти такие же кратеры и впадины. Лишь небольшие пятна зеленых «прыщиков» и тонкие серо-голубые «вены» на больном теле Ульропа, указывали на то, что там ещё, возможно, зиждется жизнь.