Карагач. Книга 1. Очаровательная блудница

– Ой-ей-ей. Место-то какое страшное…

Потом приискатели сами, по доброй воле, подтянули корму к берегу и за пять минут починили «Вихрь».

– Заводи! – крикнул кто-то, и это было первое слово, на которое он среагировал.

Запустил мотор и, даже не взглянув на берег – ему махали и кричали что-то, – унесся вверх по притоку. И встречный ветер слегка остудил голову, привел в чувство. Заехав на стан, он взял два запасных бака с бензином и снова погнал лодку к залому. Быть такого не могло, чтобы люди ходили, не оставляя следов, или делались вовсе невидимыми! Просто он впопыхах, да еще ночью, при фонарике, не заметил, сосредоточился на другой задаче – устроить засаду, и что-то упустил, недосмотрел. Да и Женя – не кукла, не покорная безропотная отроковица, которую ведут в плен; даже если ее связали, заткнули рот, посадили в мешок, все равно должна дать какой-нибудь знак, мету оставить, зная, что он будет искать. Пусть даже вначале испугается, потеряет самообладание, но обязательно придет в себя, и очень скоро. Первый разряд по пулевой стрельбе не получить, не имея упорства, хладнокровия и выдержки. Даже если у тебя муж – мастер спорта международного класса…

Хотя бы веточку заломила, отпечаток сапога оставила!

Он причалил не к берегу, а к залому, привязал лодку и поднялся наверх. Он не считал себя особо одаренным следопытом, но с детства занимался охотой, на пару со своим одноклассником, который потом закончил институт и стал охотоведом района. И уже работая геологом, занятия этого не оставил, зимой с бригадой бегал за сохатыми по старым вырубам вокруг Гнилой Прорвы, весной ходил на глухариные тока, а летом, в маршрутах, добыл двух медведей с лабазов, устроенных в прибрежных черемушниках, куда зверь выходил на кормежку. Распутывать следы было, в общем-то, привычным делом.

Погорельцы могли на обратном пути тащить обласа не берегом, а прямо через эту плотину. Хоть и опаснее, второпях можно и ноги переломать – лесины весной осклизлые, неустойчивые, наступишь – качаются, и сухого ельника, похожего на колючую проволоку, обломанные сучья торчат как гвозди… но зато втрое короче, чем проламываться по кустарникам, заваленным сорой. А кержаки спешили оторваться подальше, пока он вместо драги моет золото на участке…

И что если мотор сломали не похитители – их сообщник, третий, поджидавший на заломе, дабы прикрыть отход, отвлечь на себя внимание, увести по ложному следу? Помог перетащиться через преграду, сам потом засел на берегу, скараулил, когда примчится Рассохин, вырвал провода из катушек, шланг, стартер отрезал и ушел другим путем – сушей, еловой гривой, которая подходит почти к самому залому…

Стас пролез через весь залом от берега до берега, затем вернулся назад, спустился к нижнему бьефу и на обратном пути нашел доказательство! Два обласа погорельцев причаливали к сухой сосне, лежащей поперек русла и одним концом замытой в берег: на ее поверхности, отбеленной до стерильной чистоты, были свежие следы грязи, явно оставленные броднями кержаков. А чуть выше, на пихтовой лесине, мазок черной смолы! Перед весной кержаки обласа отсмолили, приготовились к сезону, и днища их не успели отшоркаться на перетасках. Перевалив через залом, он нашел еще четыре таких же мазка и место, где погорельцы спустили долбленки на воду, сели и ушли вверх по течению, увозя с собой драгоценный груз.

Третий мог прийти по суше и уйти назад. Значит, не так далеко должно быть его логово! Рассохин достал лист карты с этим участком реки, нашел еловую гриву, отбитую горизонталью, и прикинул маршрут его движения. Пособник мог прийти с верховых, ленточных болот, которые тянутся от Красной Прорвы, и откуда вытекает исток золотоносной речки. Место для тайного, скрытного жилья подходящее: лесорубам там делать нечего, сосняк на торфяниках чахлый, угнетенный, геологам и вовсе, – весь этот район относился к территории древней пустыни. Судя по опорной скважине, заболоченная, сырая, едва проходимая эта земля лишь сверху перекрыта водоупорными глинистыми отложениями, а ниже, на сто пятьдесят метров, сухой пылеватый песок, возможно, еще хранящий жар древнего солнца.

Оставив лодку у залома, Стас ступил на низкий полузатопленный берег и еще раз прошел по волоку: все точно, погорельцы спустились сверху, обтащились и отправились к прииску. Второй раз своим следом не пошли, чтобы сбить с толку преследователей, так что надо искать сейчас не похитителей, ибо их след оборвался, а их сухопутного помощника. А он существовал, так как выведя из строя мотор, не мог уйти речкой на обласе!

Волок был замусорен лесом, и эта небольшая сора была продолжением залома, поэтому Рассохин сначала тщательно обследовал кустарники, густо сплетенные над сырым скользким суглинком – тоже контрольно-следовая полоса, и только потом добрался до полузамытых, вросших в землю стволов деревьев. И тут нашел бесформенные пятна оставленные запачканными на волоке броднями. Верхняя часть колодины отбелилась растаявшим снегом, а по ней, как по чистому вымытому полу, протопали в грязной обуви. Случись небольшой дождь, и все бы смыло!

Стас пошел по следу пособника, а тот перескочил на другую лесину и таким образом удалился от волока на полсотни метров, ни разу не ступив на землю, миновал сору и оказался на еловой гриве. Вывод был верный: третий участник похищения существовал и пришел на реку сухим путем!

И тут у Рассохина шевельнулась и чуть ожила надежда, приземленная вместе с вертолетом: что если у погорельцев, как на Кавказе, как в кино, – похитителей невест нанимают, которые потом и передают ее жениху? Эти двое захватили Женю, попутно клад, ушли до залома и здесь вручили отроковицу заказчику, а сами с книгами погребли вверх, в свое логово? Прорываться по речке с женщиной, тем более зная, что на прииске много народу и вертолет, – все это для незримых кержаков весьма рискованно и опасно. Здесь же почти молниеносно провернули дело – захватили добычу, через два часа передали и скрылись…

Не вписывалась лишь одна деталь: этот третий, получив добычу, не стал бы поджидать Рассохина и портить мотор.

А если был четвертый? Следов на деревинах много, и не понять, ходили несколько человек или один бродил туда-сюда. Третий убежал с невестой, а дружок его прикрывал! Говорят же, кержаки поодиночке не ходят, тем паче погорельцы…

Эх, если бы сразу до этого додуматься! Когда обнаружил испорченный «Вихрь»! Догнал бы на одном дыхании – грива узкая, слева и справа кочкастые мокрые соры, и тянется около трех километров, прежде чем соединится с высокой террасой. Своими ногами Женя не пойдет, значит, ее несут, но даже если меняются, все равно выдохнутся… Впрочем, погорельцев никто никогда не видел, может, они мужики могучие, тренированные суровой таежной жизнью. И вес под семьдесят кило для них привычный, к тому же своя ноша не тянет…

Вдохновленный, Рассохин впервые за день выкурил трубку и пошел гривой, на ходу высматривая следы. На лесном грунте с тонким хвойным подстилом, недавно вытаявшим из-под снега, подошвы бродней не отпечатывались, но если приглядеться, то все равно видно, где наступали – чуть разрушена целостность подсохшей корочки мелкого мусора, кое-где с валежин сдернут мох. Все совпадает, кержаки ушли гривой в материк, так что выходные следы нужно искать уже на террасе, к тому же чем дальше от речки, тем они будут менее осторожны, не исключено, где-то есть тропа, набитая за многие годы – не первый же раз погорельцы ходили к залому. Это их путь на Карагач! Говорят же, что они добывают пушнину и каким-то образом переправляют ее кержакам других толков, взамен получая боеприпасы, соль и муку.

Грива подходила к увалу почти вплотную, однако была разделена сырой болотиной, так называемым тыловым швом, через который навели явно рукотворный мост, хотя на вид – два ветровальных дерева с выворотнями, но упали навстречу друг к другу, соединясь вершинами, а так не бывает. Ель на болотистой почве глубоко не укореняется. Чтобы не махать топором и не свариться с лесниками, на Гнилой Прорве местные мужики сразу за огородами так дрова готовили: подрубали корни и ждали, когда дунет хороший ветерок. Если же только с одной стороны подрубить, то и упадет в нужную сторону. А что упало, то пропало…