Правила экстрасенса (СИ)

Рыбкин вдруг появился у него за спиной. От его появления Лёне стало холодно, чайник как по волшебству оказался в потных руках фабриканта:

- Я его на Мальдивы отвезу. Чай там буду пить и о вас вспоминать.

Смирнов взялся за шнур:

- А о нем вспоминать не надо. Ему даже цветочков никто не принесет. – он ткнул штепселем в грудь капитану. Лёня снова почувствовал неприятную волну изнутри и стал куда-то падать. – На могилу.

Воронцов закричал, открыл глаза и… уставился в темноту. «Где я?.. Сон? Это был сон…» Несмотря на то, что он проснулся, неприятный холод из сна так и не собирался уходить. Лёня по привычке захотел дотянуться до абажура, висящего над диваном, однако его рука запуталась в какой-то ткани. Холод тем временем пробирал до костей, у Воронцова аж зубы застучали. Хотя тут, скорее всего, еще и нервы неплохо выполняли своё предназначение.

Лёня еще раз попробовал выпутаться из странной простыни, которой было накрыто его голое тело - «Голое? Почему я голый-то?» - и уперся ладонями в холодную сталь.

«Я умер!» - тут же панически пронеслось у него в голове: «Я умер, меня похоронили, а простыня – это саван».

Но потом до него дошли некоторые несостыковки сего умозаключения: во-первых, если бы он умер, его, может быть, и завернули бы в саван, но точно не голышом. Даже в закрытых гробах в одежде хоронят. Во-вторых, ему было чертовски холодно, а мертвые, как известно, холода не чувствуют, иначе бы их не совали в…

В следующую секунду до Лёни дошло, где он на самом деле находился. И эта мысль была не намного радостней предыдущей. Чтобы убедиться, что на этот раз он оказался прав, Воронцов закинул руки назад, уперся ими в стенку ящика перед затылком и что есть сил толкнул стенку от себя. Она действительно поддалась и приоткрыла небольшую щель, сквозь которую в лицо капитану ударил яркий белый свет. Просунув пальцы в щель, Воронцов подтянулся и выдвинул ящик, в котором лежал, еще наполовину. Теперь Лёня мог со стопроцентной точностью убедиться, что находится в городском морге, где он уже частенько бывал по делам службы. Только вот на этот раз он был по другую сторону… ээээ, в общем, на этот раз дела у него были не фонтан.

Это он понял после того, как заметил, что нижнюю часть его тела, видимо, абсолютно устраивают местные климатические условия, и она никуда отсюда двигаться не собирается. Еле-еле освободив нижние конечности из глубин морозильника и упав на пол, Лёня, словно мужская особь русалки, пополз на руках к выходу. Открыв дверь, он выглянул в пустой, слабо освещенный коридор.

- Помогите! – вообще-то это должен был быть громкий и безутешный крик мольбы о помощи, однако выдавить из себя Воронцов смог только еле слышный сиплый шепот. Облокотившись об стену, капитан закрыл глаза, пытаясь угомонить вдруг откуда-то взявшуюся круговерть в голове, и почувствовал, что его нижняя половина постепенно начинает приходить в себя.

Совершенно не подозревая, сколько он так просидел в ожидании, когда его тело все-таки поймет, что хозяин пока еще не собирался умирать, Лёня, наконец, опершись дрожащей рукой об стену, смог подняться на ноги. Накинув простыню на плечи, он, словно древнеримский сенатор, прошествовал, шатаясь, к последней двери в коридоре, которая была приоткрыта и откуда доносились живые голоса.

Подойдя к двери, он медленно потянул её на себя, стараясь не сильно напугать сидящих за ней дежурных санитаров. Однако дверь, видимо, давно мечтала о звездной карьере в фильмах ужасов и сейчас решила продемонстрировать присутствующим весь свой актерский талант, мучительно и протяжно заскрипев.

Этого, а также бледно-синей физиономии Воронцова хватило, чтобы сидящий за столом молодой санитар при виде непрошеного гостя заорал благим матом на весь район. Скривившись, Лёня помотал головой, в глубине души поняв, почему призраки водятся только в заброшенных и безлюдных местах – чтобы не выносить каждые полчаса вот такие вот дифирамбы в свою честь.

На крик санитара из соседней комнаты в дежурке появился маленький круглый мужчина в зеленом халате, со скальпелем в руке. Видимо, дежурный патологоанатом и, как оказалось, самый адекватный человек в данной ситуации. Проследив взглядом причину такого в прямом смысле слова вопиющего поведения санитара, он посмотрел на Лёню и облегченно вздохнул:

- Ой, ну и напугал ты меня, Стасик! Я уж думал, пациентов кто-то крадет.

- Он… он… - бедный Стасик, дрожа всем телом, тыкал пальцем в сторону капитана. Лёня же, все никак не мог сообразить, как себя в таких случаях нужно было вести и что говорить. Все-таки восставать из мертвых ему до этого приходилось не очень часто. Однако патологоанатом, видимо, уже не в первый раз оказывался свидетелем таких чудес. Он спокойно подошел к Воронцову, положил руку ему на плечо и отвел к дивану, стоящему справа от входа. После того, как капитан уселся, доктор исчез в соседней комнате отдыха и вернулся оттуда уже с теплым махровым халатом в руках:

- Одевайся. Сейчас чайничек поставлю, чая горячего попьешь, придешь в себя, всё хорошо будет.

При слове «чайничек» в голове у Воронцова словно сработал большой рубильник. Воспоминания горой ввалились в его голову: допрос Рыбкина, его вызов к Марчуку, потом гулянка соседнего кабинета и… чайник. Ведь он еще подумал, что штепсель выглядит как-то не так, еще более размызганней, чем обычно. В итоге его ударило током, причем неслабо, а виноват в этом был…

- Рыбкин… - Лёня не заметил, как произнес эту фамилию вслух. Стас тем временем немного пришел в себя и доставал из нижнего ящика стола конфеты и печенье, стараясь при этом все-таки не смотреть Воронцову в глаза.

Патологоанатом вышел из комнаты отдыха и протянул Леониду, уже одевшему на себя халат, большую эмалированную кружку с дымящимся чаем. Капитан с благодарностью отпил несколько глотков, чувствуя, как горячая жидкость медленно растекается по организму и прогоняет последние остатки морозильного холода.

Доктор сел на стул напротив Лёни:

- Ну, давай знакомиться. Меня Афанасий Павловичем Баркиным зовут, а это, - он указал на санитара. – Стас. Ты на него не обижайся, он здесь новенький, только после училища, не привык еще к такому.

- Лёня. – представился Воронцов. – Я только не понял… а что со мной случилось?

- Летаргия, дружочек. Самая обыкновенная летаргия. Тебя вроде током шибануло, если я правильно помню. Вот и, можно сказать, недошибануло.

- И что, часто у вас тут так некоторых… недошибает?

- На моем веку ты – одиннадцатый. Но ты еще хорошо себя вел, по-тихому. Другие орать начинают, чушь всякую пороть – хоть психиатра вызывай. Хотя, некоторым потом действительно помощь нужна психиатрическая. Я уж не говорю про обыкновенное медобследование. Ты себя как чувствуешь?

Воронцов прислушался к своим внутренним ощущениям:

- Да вроде, нормально. Как всегда.

- Все равно завтра с утра тебе к врачу сходить нужно. Пусть осмотрит, удары током редко остаются без последствий.

«Нет», - подумал Лёня, - «Первое, что я завтра с утра сделаю, это вызову к себе этого гада Рыбкина. Уж он у меня попляшет! Он у меня в коленях валяться будет!»

Составив план действий на завтра, Воронцов понял, что понятия не имеет, какой сегодня был месяц или день. Взглянув на окно и переведя взгляд на настенные часы, он понял, что сейчас на дворе было полвторого ночи. Действительно, не самое лучшее время, чтобы воскресать из мертвых. Нужно ехать домой и подождать до завтра.

- Ты сейчас езжай домой. – словно прочитав его мысли, проговорил Афанасий Павлович. – Отоспись…

Лёня усмехнулся:

- Нет уж, спасибо, уже выспался. Больше не хочу. Сколько я здесь провалялся-то?

- Так, давай посмотрим. – патологоанатом повернул к себе журнал приема. – Доставили тебя во вторник, 22 февраля около часу дня, получается, уже четвертые сутки.

«Чтобы максимум через неделю был покойник, ты меня понял?» почему-то пронеслось у Воронцова в голове. «Что ж, вот вам, товарищ полковник, и покойник. Правда, не тот, на которого Вы рассчитывали».