Подлинная история баскервильского чудовища

― Можно подумать, Холмс, вас интересуют женщины, ― фыркнул доктор.

― Меня интересуют необычные дела, ― загадочно ответил великий сыщик и замолчал, созерцая разматывающийся клубок табачного дыма, похожий на сложную математическую формулу.

Ватсон зевнул. Вечер, неудачно начавшийся, обещал столь же унылое продолжение. Увы, Шерлок, разозлённый неожиданной отменой оперы, твёрдо намеревался провести освободившееся время у себя дома, предаваясь хандре и унынию ― и упорно желал видеть доктора рядом с собой.

― Скучаете, дружище? ― неожиданно спросил Холмс, вынимая изо рта трубку. ― И, наверное, думаете, почему я никак не хочу отпустить вас к пациентам? А я всё надеюсь, что вот-вот зазвенит колокольчик в прихожей, и сюда вбежит перепуганный юноша с известием о краже фамильных бриллиантов, или лорд, у которого похитили юную невесту, или хотя бы тот самый загадочный «доктор С.Т.Н» из объявления, скрывающийся от могущественных врагов…. и через десять минут, после спешных сборов, мы уже на вокзале, а впереди неизвестность… Ах, Ватсон! Хотя бы одно малюсенькое преступление! Это было бы просто восхитительно.

Ватсон слегка смутился.

― Не уверен, что могу разделить ваши чувства, ― наконец, сказал он. ― Я понимаю, Холмс, вы любите свою работу, но называть преступление «восхитительным» ― это уж слишком. Преступление по своей сути ужасно. Мне тоже попадаются разные случаи в практике, но я никогда не назвал бы, скажем, лужу гниющей мочи «восхитительной».

― О, слышу голос здравого смысла и консервативного вкуса! Увы, увы, мой дорогой друг: именно потому, что вы так привержены этим достопочтенным ценностям, вы никогда не сравнитесь врачебной славой с сэром Джозефом Листером. Сей великий человек, если вы помните, доказал присутствие вредоносных бактерий в воздухе путём демонстрации четырёх бутылок с мочой. У трёх из них были длинные изогнутые горлышки, а у четвёртой он его обломал. Так вот, моча загнила только в четвёртом сосуде, в которой проникала пыль, несущая бактерии…

― Ради всего святого, Холмс! Вы будете читать мне лекцию по антисептике? Опыт Листера ― это классика.

― Но, возможно, вы не знаете, что сэр Листер с тех пор не расставался с этими бутылками. Он возил их с собой для демонстрации студентам, ― с большими предосторожностями, как величайшую драгоценность. А ведь в одной из них была именно гниющая моча. В дальнейшем он занимался скисшим молоком и прочими малосимпатичными субстанциями. И, смею заверить, находил всё это восхитительно интересным и даже прекрасным. Ставлю гинею против пенни, что временами он просыпался посреди ночи и вставал с постели лишь для того, чтобы понюхать пробирку с какой-нибудь гнилью. И в известных случаях, когда подтверждались его теории, самые отвратительные запахи радовали его не меньше, чем парижанку ― новый флакон духов. Такова уж душа подлинного энтузиаста! В поисках истины она не ведает удержу и меры, Ватсон. Удержу ― и меры.

Доктор тяжело задумался. В комнате повисла тишина ― холодная и сырая, как простыня в морге.

― Может быть, вы и правы, ― наконец, сказал он. ― Мне и в самом деле не хватает интереса к делу. В сущности, я очень посредственный эскулап. Жалкие отчёты о наших с вами похождениях, ― и те занимают меня больше, чем мои пациенты.

― Я иногда заглядываю в них, ― признался Холмс. ― Временами меня беспокоит, сможет ли читатель угадать подлинную канву описываемых событий. К счастью, вы всегда показываете только сцену, не позволяя читателю проникнуть за кулисы, где иной раз скрывается нечто опасное…

― Вы хотите сказать, подлинные имена? Холмс, в этом отношении я всегда соблюдаю скромность…

― Речь не об этом. Разумеется, вы можете заменить имя албанского принца на имя короля Моравии… или, как его там, Богемии. Для сколько-нибудь проницательного и осведомлённого человека не составит большого труда навести справки. Мне это даже на руку: в определённых кругах подобная негласная огласка ― простите за невольный каламбур ― делает хорошую рекламу. Нет, я имею в виду подлинную суть событий, которая не подлежит оглашению ни в коем случае. Есть детали и подробности преступлений, которые ни в коем случае не должны стать известны широкой публике, ибо это повредит ей же самой. Например, когда меньшее преступление описывается так, что скрывает большее ― как это было в случае первого преступления на Земле.

― Вы имеете в виду грех Адама? ― Ватсон недоверчиво поднял бровь. ― Что, вы проводили расследование по этому делу и убедились, что змей невиновен? Не хотите ли вы оспорить приговор Всевышнего?

― Об истории с яблоком я мог бы рассказать кое-что, ― неожиданно серьёзным тоном сказал Холмс, ― но это как раз тот самый случай, когда тайна должна остаться тайной. Возьмём случай попроще ― первое чисто уголовное преступление в истории человечество, а именно грех Каина. Некоторые моменты в тексте книги Бытия деликатно опущены. Но сами эти пропуски…

― Вы меня просто пугаете, Холмс. Что, Каин невиновен?

― Отчего же. Виновен, и гораздо больше, чем думают.

Ватсон недоумённо воззрился на друга.

― Помилуйте! Что может быть ужаснее братоубийства и богоборства?

― Вот именно, Ватсон, вот именно… Вам даже не пришло в голову, о чём идёт речь. А между тем, в тексте это есть, и представлено очень ясно. Дайте-ка я вспомню дословно… ― Холмс приложил руку ко лбу, ― это самое начало Бытия… а, вот оно, ― он начал декламировать:

― И был Авель пастырь овец, а Каин был земледелец. Спустя несколько времени Каин принес от плодов земли дар Господу, и Авель также принес от первородных стада своего…

― Да вы прямо богослов, Холмс, ― Ватсон посмотрел на своего невозмутимого друга с опасливым удивлением. ― Чего доброго, вы знаете Писание наизусть, как какой-нибудь аббат?

― Разумеется, знаю, ― сказал великий сыщик безо всякой рисовки. ― Видите ли, существует очень распространённый шифр, когда слова заменяются цифрами, указывающими на номер страницы, строки и места слова в строке. Разумеется, эти цифры обычно тоже как-то шифруются, но это уже детали. Так вот, в качестве соответствующей книги очень часто используют Библию…

― Поскольку, ― подхватил доктор, радуясь возможности хоть в чём-то проявить проницательность, ― она есть практически в каждом доме, текст разбит на главы и стихи…

― И, что не менее важно, в ней встречаются почти все имена собственные, которые мы носим. Неувязка лишь с географическими названиями. Ах, если бы все эти события происходили где-нибудь в Суссексе! Это очень облегчило бы жизнь нынешним преступникам и шпионам.

Ватсон улыбнулся.

― Кроме того, ― заметил Холмс, ― знание Священного Писания очень помогает при общении с лицами духовного звания, а также с иудеями. Они часто изъясняются цитатами и аллюзиями из этой книги и не менее часто бывают замешаны в имущественных преступлениях… Но вернёмся к нашему делу. Итак, Бог не принял жертвы Каина, и тот замыслил недоброе. Разумеется, Господь догадался, что он затеял, но не стал мешать. Что было дальше? И сказал Каин Авелю, брату своему: пойдем в поле. И когда они были в поле, поднялся Каин на Авеля, брата своего, и убил его. И сказал Господь Каину: где Авель, брат твой? Он сказал: не знаю; разве я сторож брату моему? И сказал Господь: что ты сделал? голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли.

― И что же? ― спросил Ватсон. ― По-моему, всё ясно.

― Посмотрим-посмотрим, ― сказал Холмс. ― Я, как сыщик, задаюсь тем же простым вопросом, которым задался и Господь. Где Авель? Иными словами, где труп?

― Ну… наверное, он его закопал, ― ответил Ватсон. ― Там же сказано, что голос крови вопиял от земли.

― Крови, Ватсон, крови! Конечно, не при всяком убийстве проливается кровь. Например, при быстром удушении рояльной струной. Или вот ещё: я знавал женщину, имевшую привычку убивать заострённой шпилькой, смоченной тропическим ядом: никаких следов, никакого кровотечения. Но в данном случае кровь пролилась, это несомненно. Иудеи считают, что Каин убил Авеля топором или камнем, христианские богословы, во всяком случае, согласны с тем, что смерть произошла с пролитием крови, как сказал мне один весьма просвещённый и в высшей степени нравственный аристократ, в ранней молодости убивший двух родных братьев…