Ласточкин хвост (СИ)

Напротив высились дома под номерами семь и девять, словно смеясь над ней и добавляя лишнюю мелочь в копилку отчаяния. Нет, нет и ещё раз нет. Гёделе отказывалась верить в то, что её поход был изначально напрасным. Не могло всё кончиться вот так, не могла судьба лишить её единственного шанса…

Рывком опустившись на корточки, она зажмурилась так крепко, что голова взорвалась острой болью. Не как тогда с Красавчиком Юпом, но достаточной для того, чтобы мир вокруг поблёк на несколько долгих мгновений.

Первым звуком, который она услышала, стал стук капель, что падали с крыши и разбивались о крыльцо. Затем пришёл скрип несмазанных петель, и в последнюю очередь — вой ветра в дымовой трубе. Распахнув глаза, Гёделе увидела, как прямо перед ней призывно хлопала калитка. Узкий каменный фасад, притулившийся меж двух других, был непримечательным настолько, что в темноте его можно было без труда пропустить.

Она слишком устала, чтобы удивляться. Только слабая улыбка промелькнула на губах, когда Гёделе взбежала вверх по ступенькам и трижды постучала дверным кольцом.

Стоя на крыльце, она мысленно считала удары сердца, что отдавались боем в висках. Ну вот сейчас, сейчас раздадутся шаги, и дверь перед ней распахнётся и выпустит полосу жёлтого света в ночную темноту…

Открывать ей не спешили.

Пройдя вдоль стены, девочка попыталась заглянуть в окно, встав на цыпочки и подавшись чуть вперёд.

— Менэйр Ван Адденс? — на сей раз костяшки ударили по ставне. — Ау! Есть кто дома?

Улыбка успела сойти на нет, а в голове уже вовсю роились мысли о том, как она будет выбираться из Юст-Зейна, когда створку вдруг дёрнули изнутри. Та отошла от рамы с душераздирающим визгом, и бледное скуластое лицо, высунувшись наружу, воззрилось на Гёду с едва скрываемым недовольством.

— Милостыню не подаю, ступай мимо.

Хриплый, будто заспанный голос, звучал недружелюбно. Света показавшейся впервые за вечер луны не хватало для того, чтобы рассмотреть хозяина. Гёделе удалось лишь угадать, что мужчина ещё достаточно молод.

— Вы — Рейнарт ван Адденс? — с нажимом спросила она, желая удостовериться, прежде чем перейти к самой сути.

— А хоть бы и так, — отозвался силуэт в окне, — сказал же, благотворительностью не занимаюсь. А если желаешь потолковать о Королях Былого, тебе же хуже.

— Это ещё почему? — опешила Гёда.

— Потому что не дело столь юной мефрау ошиваться в поганых сектах, — окно захлопнулось перед самым носом, ставя точку в коротком разговоре. Однако сама гостья его завершать не спешила, оттого и замолотила кулаком в стекло что было силы.

— Постойте! Не из секты я не из какой! Да послушайте же, вернитесь! Я про лицензию знаю, про практику… потому и пришла, — когда устала рука, девочка отступила на шаг. Шуму она наделала предостаточно. Даже удивительно, как разбуженные соседи ещё не грозили вызвать стражей порядка.

— Я… мне больше не к кому пойти, — обида в голосе прорезалась внезапно, и пальцы снова сжались в кулаки. — Откройте.

Гёделе самой не понравилось, как жалко прозвучал её голос. Будто писк тощего котёнка, которого, не церемонясь, выбросили под дождь. В голове вдруг стало пусто. Она совсем не знала, что ещё могла сказать, чтобы заставить его поверить.

— Я частной практикой не занимаюсь, — буркнул ван Адденс, вновь высовываясь в окно, — уже давно. Не знаю, с какой проблемой ты сюда пришла, но придётся искать другого заклинателя.

— Я не с проблемой, — Гёделе мотнула головой, прижав застывшие руки к груди, — я по Праву.

Она замерла, ожидая ответа. Липкая змейка страха скользнула меж лопаток. Девочка знала, что согласно древней традиции, любой Пробуждённый обладал правом избрать себе наставника. Для этого следовало лишь постучать в его дверь и заявить о своём даре. Так поступали сотни лет назад, когда магия была уделом избранных, а не проклятием, как сейчас. Задолго до университетов и теории шрафта, что объясняла собой всё недоступное.

Туда, где постигали сложную науку взрослые, ей был заказан путь.

— Абсурд какой-то, — после долгого молчания, Рейнарт выдавил принуждённую усмешку. — Ты ведь не хочешь сказать, что пережила Всплеск в свои… сколько тебе там?

— Тринадцать.

— Тринадцать! — от хлопка ладони задрожало тонкое стекло. — Думаешь, я в это поверю? Кто вообще рассказал тебе об этом месте? Ну? Чего молчишь?

Гёда закусила губу. Часто моргая, она старалась смотреть мимо окна — прямо в каменную стену, что отзывалась ледяным спокойствием.

— Это разве важно? Я слышала, вы раньше помогали ДМБ в расследованиях. Слышала, вы были лучшим в своём деле… Наверное, то было раньше.

И кто её потянул за язык? Девочка тут же пожалела о брошенных сгоряча словах, но поворачивать назад было поздно. Об этом красноречиво сказал тон Ван Адденса, когда тот наконец заговорил.

— Верно, то было раньше. А ещё, когда-то давно детям случалось переживать Всплеск. Но не теперь. В наш век даже Право утратило свою силу за ненадобностью. Уходи. Не заставляй повторять снова.

На сей раз слова прозвучали глухо. Он не стал затворять окно — просто растворился во мраке дома, а Гёделе бездумно опустилась на крыльцо. Окликивать его девочка не стала — что толку? Прижав колени к груди, она тихонько раскачивалась, словно маятник, и отражение в глубокой луже качалось вместе с ней.

Удивительно, но ни злости, ни отчаяния она больше не испытывала. Равно как и холода, который вдруг исчез. Прислонившись спиной к шершавым доскам двери, Гёда мысленно считала падавшие с карниза капли. Они были всего лишь формой, что принимала вода, срываясь с края. Огонь, сожравший лицо Красавчика Юпа, был всего лишь формой, которую приняли её страх и злость при Всплеске. Однако сейчас она не чувствовала ничего.

Ничего, что могло бы принять форму, направив поток шрафта в нужное русло.

Закрыв глаза, Гёделе нырнула в пустоту. Мимо неё в одно мгновение пронеслись образы и звуки: от толстого господина с газетой до полоумной нищенки, встреченной в подворотне, — всё, что олицетворяло собой этот день, попросту растворилось, подёрнувшись туманной дымкой. Не было тревог и волнений, как не было домов вокруг и мокрого крыльца. Только пустота — гостеприимная хозяйка, которую хотелось обнять, как верную подругу. И Гёделе потянулась вперёд.

Руки, сцепленные на коленях, разжались, и она упала на спину, оказавшись посреди двери. Распахнувшиеся глаза округлились от удивления. Чувство было поистине странным: одна половина Гёды лежала на полу прихожей, а вторая всё ещё оставалась на крыльце. На краткий миг она ощутила себя кем-то вроде бесстрашной циркачки, которую решительно распиливали прямо на глазах у зрителей. Однако насладиться результатом ей не дали.

Жёсткие ладони впились в подмышки, втащив девочку в дом целиком. А затем разжались, позволив ей приложиться о пол лопатками.

— Глупо, — резко прозвучал в темноте уже знакомый голос. — Запомни раз и навсегда: магия форм одномоментна. Стоит утратить внимание и контроль над объектом, как он вернётся в своё изначальное состояние. Что для тебя означало бы потерю ног, юная мефрау.

Рейнарт зажёг свечу, и Гёделе наконец увидела над собой его высокую сутулую фигуру. Длинная тень метнулась по потолку, скользнув в дверной проём, который уже успел принять свой прежний вид.

— Заползай, — сжав в руке витой подсвечник, хозяин кивнул вглубь дома.

Надо же, сама гостеприимность.

Поднявшись с пола, Гёделе отряхнула подол платья и лишь затем степенно перешагнула порог ближайшей комнаты.

Пусто и неуютно — таким было первое впечатление. Глазницы окон глядели на незваную гостью с толикой осуждения, половица под башмаками натужно скрипнула. Пройдя вперёд, Рейнарт поставил свечу на низенький столик рядом с кушеткой. Задёрнул пыльные шторы, остановился посреди комнаты. От колючего взгляда в упор Гёделе как-то враз съёжилась и, обняв себя за плечи, отступила к стене.

— Ты на часы смотрела? Родители не хватятся?