Спецназ Лысой Горы

Неугаданный клиент оказался молодым человеком, для оправдания килотонн скорби в глазах которого одного еврейского происхождения было маловато. Боюсь, даже если он улыбнется, это покажется лишь неумелой гримасой скорбящего. Может, он работает дегустатором на фабрике лимонной кислоты?

– Вы детектив Алекс?

Сказано было так, что мне как-то стало жаль и себя – за то, что мне довелось быть детективом Алексом, и Данилу – за то, что он ученик этого несчастного, и своего приятеля Григоряна – за то, что он приятель не кого-нибудь более счастливого… Я почти дошел до того, чтобы пожалеть безутешную домохозяйку детектива Алекса, когда клиент все же продолжил – практически зарыдал:

– Вы один можете меня спасти. Только вы!

Клиент рыдал. Красиво, с подвыванием, роняя слезы на алую рубаху и пытаясь осушить их бледно-голубым шейным платком. Безуспешно.

– Кого-то убили? – Деликатность Данилы все еще нуждается в легкой огранке. – Или покалечили?

И этот юноша оберегал покой нашего монарха!..

Странно, как это клиент умудрился столько выплакать и до сих пор не попросил воды. Кажется, он даже немного похудел, с тех пор как мы вошли. Вполне возможно, мы стали бы свидетелями довольно необычной смерти от обезвоживания, если бы не Голубой Дракон. Это был особый удар. Сильный, но без когтей. Думаю, по понятиям кошачьего племени, получивший такой удар должен был сразу пойти и повеситься на ближайшей бельевой веревке. Наш клиент поискал глазами обидчика, набрал в легкие побольше воздуха, чтобы разрыдаться с новой силой, увидел кота… и успокоился.

– Меня зовут Лёва Васильченко… мою невесту… – мы снова оказались на грани слезопада, но взгляд на кота снова подействовал благотворно, – мою невесту приворожили, а теперь она решила взяться за меня…

– «Она» – это кто?

– Как кто? Ворожея. Я же вам битый час толкую…

Надо срочно проверить, что написано на табличке у входа в мое скромное жилище. Мне казалось, что слово «детектив» и слово «колдун» отличаются. Хотя бы количеством букв…

– Лёва, а чего ты пришел сюда? Ошибся дверью?

Конечно, я был груб, но у меня была уважительная причина: еще немного, и из подвала прибегут крысы с жалобой на то, что я их заливаю. Главное я всё же услышал. Это было нелегко, но я понял, кто виноват в появлении моего непросыхающего клиента.

– Алиса Сергеевна, – промычал Лёва между заходами на очередной всхлип. – Она вас очень рекомендовала маме…

Мало ей Ганса с молотком.

– Лёва, а сколько денег ты принес для детектива Алекса?

Это был плохой вопрос. Я надеялся на очередной поток слез и собирался, не дожидаясь их окончания, смыться. Слово «деньги» подействовало на клиента довольно неожиданно. Всё высохло. Лёёва сделал попытку улыбнуться и произнес:

– Тысяча рублей сейчас и еще столько же после выполнения заказа.

Потом произошло важное. Что-то, что довольно часто происходит при встрече с большими деньгами. Появляются деньги, и ты соглашаешься, причем делаешь это, не обращая внимания на отчаянные знаки головного мозга. Я принял заказ – найти и обезвредить ворожку, а потом Лёва еще долго пытался меня обнять и еще немного поплакать… Данила сидит у стола и смотрит на мешок с рублями. Вероятно, они ему нравятся. Интересно, сколько Алиса платит Гансу?

Глава вторая

Безумный Фил

С некоторых пор я с повышенным вниманием отношусь к черепам. У Григоряна он выдающийся. Страшно представить, что смог бы придумать его могучий мозг, если бы Григорян старательно не гасил его активность пивом. Часто – купленным на мои деньги.

Вот и сейчас Григорян был занят важным делом по ограничению мозговой деятельности. Его костыль еще стучал по коридору, а нос уже учуял пиво «Княжевич». «Миллер» дешевле, но мы предпочитаем «Княжевич». Прятать бесполезно. Единственный выход – пить наравне с Григоряном. На что способен только он сам. Я не в обиде. Сегодня я планировал дать Григоряну пригубить наливочку, приготовленную по тролльему рецепту. Пусть наслаждается. Скоро он сравнит – и поймет.

– Григорян, скажи мне, для чего может пригодиться череп?

– Смотря чей… – Григорян как раз прикончил кружку «Княжевича» и с подозрением изучал на просвет рюмку с наливкой. – Я использую человеческий череп как пресс-папье, а череп лося служит у меня вешалкой…

– Пресс-папье? Человеческий череп?

– Ну, не совсем. – Содержимое рюмки отправилось в странствие по организму Григоряна. Глаза его слегка осоловели, а язык стал заплетаться. – Я просверлил в нем дырки для карандашей. Удобно. А сначала хотел сделать шкатулку… Для мелочовки всякой, а то теряется всё постоянно…

Даже если предположить, что кто-то решил обзавестись коллекцией шкатулок… для этого совершенно необязательно использовать свежие черепа. Попробуем еще раз.

– Теперь внимательно. Понравилась наливочка? Добавка зависит от правильного ответа на вопрос. Готов?

– Насилие – нелучший способ сотрудничества.

Зато безотказный. И быстрый. Добровольное сотрудничество с Григоряном обычно заканчивается уничтожением всех запасов пива и полной потерей понимания того, ради чего вся эта попойка затевалась. Все-таки насилие – как-то надежнее.

– Внимательно! Кому и для чего могут понадобиться человеческие черепа? Свеженькие. Только что с шеи.

– Никому. Безумный Фил десять лет назад как построил свою Костяницу, так что – никому.

Григоряна полезно слушать всегда. Хотя бы потому, что, когда он говорит – он не пьет.

Печерская Лавра сохранилась довольно хорошо. И это объясняется не тем, что ей как-то повезло или что монахи как-то особенно тщательно ухаживали за своей святыней. Монахи исчезли вместе с надземной частью Лавры. А довольно хорошо сохранилась ее подземная часть. С учетом размера и количества пещер и туннелей – состоянием верхней части можно было пренебречь.

Провал около развалин Трапезного храма вел на несколько десятков метров вглубь и на десятки километров вширь. Лабиринт ходов, соединявший небольшие рукотворные кельи и залы, иногда приводил к огромным пещерам, которые ожидали появления человека еще в те времена, когда лопата не поступила в массовое производство. Они останутся здесь и тогда, когда некому будет объяснить, чем штыковая отличается от совковой.

В одной из таких пещер Безумный Фил решил построить свою церковь. Собственно, сама по себе идея в этих местах была ненова. И материал был ненов. Вся штука была в том, что алтарь Фил решил сложить из черепов. Из тысячи черепов. Остальные части скелетов тоже пошли в дело, но всё же они не производили такого яркого впечатления. Безумный Фил считал: как только последний череп встанет на свое место, произойдет чудо. Что-нибудь вроде сверхсилы персонально для него или, на худой конец, какое-нибудь завалящее бессмертие. Говорят, он как раз дошел до девятьсот девяносто девятого, когда гвардейцы сделали его надежды неосуществимыми. Майор Яковлев утверждает, что на самом деле ему не хватало до заветной цифры не меньше сотни.

Фил не оставлял загадок в виде обезглавленных скелетов. Просто в один прекрасный день в районе Лавры начали пропадать люди. Эта новость проделала медленный и мучительный путь до людей, которые должны охранять горожан, и, как только произошло чудо в виде принятия решения – разобраться срочно и доложить, – всё быстро стало на свои места. Стоило установить наблюдение за районом Лавры, как карьера Фила была закончена. Установить наблюдение за всем городом – труднее. Если бы эта трудность была в принципе разрешима, можно было бы не только найти любителя черепов, но и покончить с преступностью. Вообще.

Жаль. Придется продолжать думать. И, на всякий случай, посетить пещеру Фила.