Перевертыш

Но — спуск ускорился и теперь больше напоминал падение, головокружительным мельканием в глазах домов и улиц, мгновенным увеличением деталей, легким шорохом ветра в ушах. И через пару секунд Шака уже стояла в темной нише какого-то тупика между домами, умело (откуда такое?) отстегивая цирковую сбрую со своего тела.

Она знала, куда и зачем должна была идти и не удивлялась полной несообразности этого города тому, в котором она появилась на свет и была выращена. Знание было заложено где-то глубоко-глубоко в ее сознании, и в каждый необходимый для этого момент будто приоткрывалась маленькая дверца, и мозг заполнялся информацией, целесообразной и нужной именно в данную минуту.

Из темного, замусоренного пестрыми фантиками и обрывками пластиковых пакетов тупика Шака вышла на ярко освещенную электрическими огнями чистую и веселую улицу заполненную людьми, несмотря на кажущийся поздним час. Мужчины в костюмах и галстуках, в легких джемперах и свитерах ручной вязки, женщины в коротких юбках, в вечерних платьях с оголенными плечами, брюках с высокими, до бедра, разрезами… и еще — непонятные существа очень похожие на людей, но одетые подобно Махе в однотонные, хоть и разных цветов, сплошные комбинезоны. Все они были заняты собственными делами, куда-то шли или просто прогуливались по улице, на ходу курили и разговаривали, жестикулируя, гримасничая, повышая и понижая голос.

А рядом с ними, по проезжей части, катился сплошной поток автомобилей, разнообразных и пестрых, как и людской поток, ворчливо громкоголосых и едва слышных в общем гудении и шуршании шин.

Шака воспринимала окружающее, как должное, и ловко пробиралась через людскую толпу, переходила через подземные переходы на другую сторону улицы и возвращалась обратно, стараясь придерживаться неторопливого общего ритма движения людей, хотя знала, что при желании сможет двигаться и вдвое, и вчетверо быстрее.

До места назначения ей можно было добраться и на общественном транспорте («Что это такое? ах, да, автобусы или метро…»), и на такси, но по заданию она должна была идти пешком, регулярно проверяясь на слежку, впрочем, понимая всю формальность этой проверки. Сейчас редко следят, просто двигаясь за нужным человеком, предпочтение отдается дистанционным и электронным методам. И если от электронных Шака, по обещанию, была прикрыта полностью, то скрыться от дистанционного наблюдения было невозможно, и это приходилось принимать, как неизбежное зло.

В десятке шагов впереди вдруг сцепились двое мужчин. То ли кто-то кого-то толкнул и не извинился, то ли встретились давние враги-соперники на «узкой» дорожке, но один вцепился другому в лацканы пиджака, а второй несильно, но болезненно пинал того носком ботинка по голени. Оба громко и возмущенно ругались, не обращая внимания на окружающих, шарахнувшихся в стороны, как испуганная стайка воробьев при виде кота. И через полминуты, если не раньше, конечно, возле скандалистов возникли крепкие фигуры в темно-синих комбинезонах с флуоресцентными надписями на рукавах и спинах «Безопасность». Этих представителей правопорядка никогда не было заметно на улицах и площадях города, но они всегда возникали в нужное время и в нужном месте, будто вырастая из-под земли. Шака вспомнила слухи, что парни из «Безопасности» напрямую подключены ко всем видеокамерам в патрулируемом районе и всегда видят все происходящее на улицах.

Может быть, это и были простые сплетни, но вот сейчас, на ее глазах «безопасники» ловко развели драчунов в разные стороны и о чем-то беседовали с ними, одновременно переглядываясь между собой, будто обмениваясь информацией в пакетном режиме. Было бы интересно понаблюдать, что «безопасники» сделают с провинившимися: ограничатся штрафом или отведут в отделение, где составят протокол по полной форме с доведением не самой приятной для поссорившихся информации до родственников, соседей и работодателей? Но свободного времени на такое развлечение у Шаки не было.

Свернув с главной улицы района в чуть менее оживленный и похуже освещенный переулок, она уткнулась в стайку девушек, толпящихся немного в стороне от входа в бар. Ярко, броско раскрашенные лица, татуировки на обнаженных руках, плечах, ногах и животах; короткие, чаще всего не прикрывающие края чулок юбочки и высокие сапоги-ботфорты, блузки-распашонки на тоненьких бретельках, обтягивающие топики — все говорило о способах, которыми девушки зарабатывали на жизни. Или на учебу, или на содержание в ранней юности появившихся детей. Легенд и историй о своей судьбе каждая могла рассказать не один десяток, приноравливаясь ко вкусам и желаниям клиента. Но сейчас девушки довольно угрюмо и лениво прохаживались по тротуару, курили или болтали по маленьким, карманным телефончикам, и оживлялись только, когда к бару подъезжала очередная машина. Тут они старательно, отпихивая товарок, выстраивались в подобие полукруга перед выходящим из машины мужчиной или компанией, навязчиво и громко предлагая тем хорошо провести время с оригинальными девушками.

Шака чуть замедлила шаги, стараясь не смешаться с этой группой, встречающей очередного любителя платной любви, но, к большому огорчению проституток, мужчина не клюнул на их прелести, видимо, зная, что в самом баре собираются девушки посимпатичнее. Расстроенные «бабочки» отступили к стене здания, привычно вполголоса переругивались и вымещали злость на собственную несостоятельность, обзывая несостоявшегося клиента. Шака ускорилась, стремясь побыстрее преодолеть «их» пяточек, что бы поменьше поймать на себе презрительных и уничижающих взглядов. Почему-то девицы не любили всех, кто носит комбинезоны. Впрочем, остальных жителей огромного города они тоже не очень-то жаловали.

Устремившись дальше по переулку под колющими взглядами и глухим недовольным ворчанием проституток, Шака прошла мимо еще одного бара, возле которого, правда, вертелись уже только слащавые мальчики, больше похожие на кукольных персонажей своими нарочитыми ужимками и жеманством. А уже у третьего заведения было поспокойнее, дежурила только парочка девиц, да и те показались мулатке полулюбительницами, оставшимися сегодняшним вечером без денег на выпивку, потому и вставшими у входа в надежде, что кто-нибудь возьмет их с собой и угостит.

Но и здесь Шаку проводили очень недружелюбными взглядами и словами, сказанными в спину, что бы явно торопящаяся девушка не смогла вернуться и ответить. Впрочем, даже и при наличии свободного времени, Шака не стала бы возвращаться и отвечать, считая себя изначально выше любой из женщин, толкущихся возле дверей баров в этом переулке. И это ощущение собственной значимости было не порождением самомнения, а основывалось на тех реальных делах, которыми Шака занималась в этом, да и во многих других городах.

Сейчас же ее целью был пятый бар в переулке, если считать от поворота с центральной улицы. Бар под названием «Рыбы», с тускло подсвеченным входом, сплошной металлической дверью, декорированной снаружи пластиком под дерево. Возле бара было пусто, видимо, в этом месте нечего, или вернее, некого, было ловить жрицам продажной любви. Притормозив перед дверью, что войти без суеты, как простому посетителю, не привлекая к себе внимания, Шака дернула на себя дверь, чувствуя, как вместе с сопротивлением дверных пружин наливаются дополнительной силой мышцы. За дверью ее встретил полумрак маленького, метров на двадцать, холла с вешалкой для верхней одежды, сейчас пустующей, двумя туалетными дверями и большим, почти во всю стену зеркалом, украшенным по краям декоративными пластиковыми рыбами фантастического вида.

И тут же, у самого порога, перед ней вырос, как из-под земли, коренастый, массивный мужчина в сине-черном комбинезоне, высоких ботинках, с невыразительным лицом и плотно сжатыми бледными губами. В голове Махи гулко, устало и чуть пульсируя, раздался голос: «Доллькам сюда нельзя, — и после небольшой, в доли секунды, но явно выраженной паузы, — ты пролетела, подруга». «Я не развлекаться, — также, не открывая рта, сообщила Шака, даже удивившись, как это ловко и привычно у нее получается. — Работа». Охранник-долл кивнул головой, соглашаясь, что работа — это отличный повод войти в бар, но пускать внутрь Шаку не торопился. «Через запасной вход», — посоветовал он. «Все равно выходить в зал, — пожала плечами в привычном, из старой жизни жесте Шака, — здесь быстрее». «Хоть бы переоделась тогда, — то ли проворчал, то ли посоветовал долл. — Проходи, жмись к стенам». «Так и сделаю, — пообещала Шака, приглушая чувствительность слуха. — Удач тебе». Охранник ничего не ответил, теперь уже не спеша, на глазах мулатки, перемещаясь в маленькую нишу за металлическими вешалками, разнообразно бликующими голубыми и сине-зелеными огоньками подсветки. Шака, проводив взглядом охранника, проскользнула через холл к широкой, но плотно прикрытой двери входа в общий зал бара.