Апокалипсис Нонетот, или Первый среди сиквелов

Леди Кавендиш пожала плечами и кивнула в знак согласия.

— Пункт шестой, — произнес Брэдшоу, снова сверяясь со списком. — Падение Потусторонних рейтингов чтения.

Он взглянул на нас поверх очков. Мы все знали о проблеме, но рассматривали ее скорее как системные затруднения, нежели как нечто такое, на что можно повлиять на уровне внутрикнижной полицейской работы.

— Потусторонний читательский индекс по-прежнему падает, тысяча семьсот восемьдесят второй день подряд, — доложил Брэдшоу, — и хотя определенные книги читать будут всегда, все чаще и чаще малые классики и масса художественных произведений вообще подолгу простаивают, даже не будучи открываемы. Из-за этого Главное текстораспределительное управление беспокоится, как бы заскучавшие персонажи менее значительных книг не попытались перебраться на работу в более популярные романы, что, несомненно, вызовет трения.

Мы дружно молчали. Выводы были очевидны для всех: литературные персонажи в Книгомирье — народ неуравновешенный, и немного надо, чтобы вспыхнул бунт.

— На данный момент больше ничего сказать не могу, — заключил Брэдшоу, — поскольку это лишь потенциальная проблема, но отдавайте себе отчет в происходящем. Последнее, что нам сейчас надо, — это банда рассерженных книгомирян, осаждающих Совет жанров с требованиями права быть прочитанными. Ладно, пункт седьмой: вирус ПАТОКа-15Х снова всплыл в Диккенсе, конкретно в сцене смерти Маленькой Нелл, которая теперь настолько невыносимо приторна, что даже наша дорогая, нежная, терпеливая, благородная Нелл пожаловалась. Надо связаться с Подразделением по борьбе с текстовыми инфекциями, чтобы они с этим разобрались. Добровольцы есть?

Фойл неохотно поднял руку. Работа на ПБТИ никогда не пользовалась популярностью, ибо по ее завершении приходилось долго сидеть в карантине. Большая часть викторианских мелодрам была в той или иной степени заражена ПАТОКой-15Х, и вину за это нередко возлагали на несоблюдающих гигиену агентов беллетриции.

— Пункт восьмой: набор в беллетрицию. Процент новобранцев, достигающих статуса полноправного агента, на данный момент составляет восемь из ста, по сравнению с двадцатью двумя процентами три года назад. Я не говорю о необходимости снизить требования, но сенатор Жлобсворт пригрозил навязать нам агентов, если мы сами не в состоянии их набрать, а нам этого не надо.

В ответ все согласно закивали. Совсем недавно несколько очередных курсантов выказали полную несостоятельность. Никому не улыбалось пахать за десятерых, но и наводнять контору дуболомами тоже не хотелось.

— Итак, — продолжил Брэдшоу, — исходя из того, что плохой курсант есть результат плохого обучения, я хочу, чтобы все вы постарались уделить им чуть больше своего времени. — Он положил папку. — На сегодня все. Старайтесь изо всех сил, держите меня в курсе дела, а что касается техники безопасности, у нас хорошие новости: можно пропустить занятия по ТБ ради экономии времени, но доделать все документы нужно обязательно. Удачи всем, и… берегите себя.

Все тут же заговорили между собой, а я, велев Четверг-5 ждать меня у стола, стала пробираться сквозь небольшую толпу, чтобы поговорить с Брэдшоу. Я поймала его на пути к его собственному рабочему месту.

— Вы хотите, чтобы я представила отчет по ремонту Джейн Остин? — спросила я. — На то есть особые причины?

Брэдшоу одевался, как и следует ожидать от колониального белого охотника: костюм-сафари с шортами, пробковый шлем и револьвер в кожаной кобуре. Необходимость в таком наряде, разумеется, давно отпала, но командор был человеком привычки.

— Это в основном для отвода глаз, — заявил он. — Я и впрямь хочу, чтобы ты взглянула на это, но есть еще кое-что, насчет чего мне интересно твое мнение, — нечто, о чем я не хочу сообщать сенатору Жлобсворту, по крайней мере пока.

Сенатор Жлобсворт возглавлял Совет жанров и являлся могущественной фигурой. Внутренняя политика беллетриции порой складывалась непросто, а в отношении Жлобсворта мне следовало проявлять особую дипломатичность — я часто спорила с ним в дискуссионной палате. От меня как от единственного настоящего человека в Книгомирье нередко требовали совета, но редко бывали ему рады.

— Что нужно сделать?

Брэдшоу задумчиво потеребил усы.

— Нам доложили кое о чем, похоже транслитеральном.

— Опять?

Так называлось все, что попадало сюда из реального мира — с Той Стороны. Я, разумеется, тоже являлась транслитералом, но этот термин, как правило, употреблялся применительно к кому-либо или чему-либо, пересекшему границу неожиданно.

Брэдшоу вручил мне клочок бумаги с заголовком книги.

— По мне, лучше тебе этим заняться, ты ведь потусторонница. Ценю женщин из настоящей плоти и крови. Кстати, как дела у Четверг-пять?

— Никак, — ответила я. — Робость ее в конце концов погубит. Разбираясь с очками в «Повелителе мух», [17]мы наткнулись на граммазита, так она решила оправдать вербизоида за недостаточностью улик и крепко обняла его.

— Какого типа вербизоид? Непереходный?

Я печально помотала головой:

— Дваждыпереходный. [18]

Брэдшоу негромко присвистнул. Он не шутил насчет проблем набора и заинтересованности сенатора Жлобсворта в этом вопросе. Даже я знала, что имеются минимум три совершенно негодные кандидатуры, которые Жлобсворт настоятельно рекомендует «пересмотреть».

— Ей повезло, что в ее теле остался хоть один глагол, — помолчав, произнес Брэдшоу. — Дай ей три полных дня, прежде чем выгнать, ладно? Если она вздумает подать на нас жалобу, пусть все будет по закону.

Я заверила его, что так и сделаю, и направилась обратно к своему столу, где Четверг-5 сидела на полу в позе лотоса. Я быстро перебрала гору папок с делами, высившуюся у меня на столе. В какой-то безрассудный момент я вызвалась просмотреть беллетрицейские «глухари», полагая, что их окажется штуки три-четыре. Как выяснилось, накопилось более сотни всевозможных нарушений, начиная от случайных флуктуаций сюжета до необъяснимой и безвременной кончины Чарльза Диккенса, некогда прожившего достаточно долго, чтобы закончить «Эдвина Друда». Я обрабатывала, сколько успевала, а это получалось немного.

— Так, — сказала я, натягивая куртку и хватая сумку, — отчаливаем. Не отставай и делай в точности как я скажу, даже если это означает убийство граммазитов. Либо они, либо мы.

— Либо они, либо мы, — без воодушевления повторила Четверг-5, закидывая свою войлочную сумку на плечо в точности как я.

Тут я замерла и уставилась на стол. Все было переложено по-другому.

— Четверг, — раздраженно заметила я, — ты опять устроила у меня на столе фэн-шуй?

— На самом деле это гармонизация, — с некоторой робостью ответила она.

— Ладно, больше так не делай.

— Почему?

— Просто… просто не делай, и все.

Глава 5

Учебный день

Мы вышли из-под колоннады парадного входа в Норленд-парк и окунулись в тепло и солнечный свет. Повествование давно переместилось вместе с семейством Дэшвудов в Девон, и в нашем, незадействованном уголке «Разума и чувства» было тихо. С одной стороны томно прислонилась к дереву оседланная лошадь, совсем рядом с ней на земле сидел пес. В кронах деревьев пели птицы, в вышине медленно ползли облака. Все они были, разумеется, одинаковые, и солнце не перемещалось по небу, как дома, и коли уж на то пошло, птичья трель повторялась каждые двадцать секунд. Все это были проявления так называемой сюжетной экономии, минимального описания, достаточного для создания антуража. Таково Книгомирье — в основном упорядоченное, без сочной фактуры, придаваемой реальному миру естественной хаотичностью.