Аметистовый блин

е ехидством продолжал он и вдруг сменил тот на благородно-возвышенный, без малейшей тени иронии: – Лорд-маршал, шлите свой отряд туда готовить все для Божьего суда!

– Сейчас, – отвечал за лорда-маршала Сережа. – Вот только шнурочки поглажу.

Маркиз-Убоище посмотрел на него именно так, как должен смотреть артист на качка – с сожалением.

И разве не достоин сожаления человек, завершающий пошлой фразой шекспировский текст?

В дверь тренерской постучали. Всунулась голова студента Вадика.

– Сергей Григорьевич, к вам пришли! – изобразив на роже благоговение, а в глазах – ужас, прошептал студент. И тут же дверь распахнулась.

На пороге, при полном параде и с наперсным крестом, стоял отец Амвросий.

Такого явления тренажерный зал еще не знал.

Отец Амвросий оглядел стены, как бы в поисках образа, на который можно было бы перекреститься. но Сережа оклеил тренерскую чемпионами по культуризму за последние десять лет. Блики, искусно подловленные фотографами, а может, и наведенные потом, играли на бицепсах, квадрицепсах, рельефе брюшных прессов, яростно скалились закаменевшие от напряжения в момент позирования физиономии, имелось и некоторое количество обнаженных девиц – какая же тренерская без этого аксессуара?

Увидев стоящего, как монумент, священника, Маркиз-Убоище вскочил со стула и вытянулся по стойке смирно.

– Знакомьтесь, – Сережа сделал светский жест.

– Иеромонах Амвросий! – голос у красавца-батюшки был бархатно-звучен и благородно-звонок.

Маркиз-Убоище открыл рот и сразу же закрыл. Будучи артистом, он оценил гостя очень высоко.

Сережа скосил на него глаза. Нужно было назвать имя Маркиза-Убоища, но Сережа не знал имени! Ему до сих пор хватало клички.

– Ле… Леонид Борисович! – вымолвил наконец артист. Фамилию почему-то утаил. Впрочем, и отец Амвросий без нее обошелся.

– Садись, – Сережа показал отцу Амвросию на продавленный диван, имевший славную эротическую биографию.

Тот уселся и, обрамленный справа и слева голыми мускулистыми ляжками чемпионов, принял вид великомученика. Сережа посмотрел на него озадаченно.

– Пересядь, – вдруг сказал он отцу Амвросию. – Вот сюда.

И выволок из угла табурет, на котором обычно держал электрочайник.

– Ты в своем репертуаре, – заметил бывший энергетик. – А это что – двухпудовка?

После того, как неизвестный фанатик спер из зала двухпудовую гирю, Сережа стал прятать мелкие предметы. Диск-тридцатку в сумку запихнуть мудрено, гриф от штанги – тоже, а гирю сунул, ухватил разом ее чугунную ручку с ручками сумки – и привет! Поэтому в тренерской лежали на полу гантели от семи кило и выше, а также пояса из толстой кожи и крюки от блочных тренажеров.

Осталось дождаться Лилианы.

Зная женщин в принципе, Сережа не верил, что хоть одна из сотни может куда-то прийти вовремя. Разве что Данка явилась однажды на деловую встречу с ним в шестнадцать ноль-ноль, как и было условлено, однако не в четверг, а в пятницу… И атлет здраво рассудил, что если сидеть голодным