Битые козыри

— Мы получили бы новую отсрочку. А это немало важно, — время работает против них.

— А тебя не смущает, что каждый из тих — человеческая личность, неповторимая индивидуальность со своим внутренним миром?

— Почему-то это не смутило тебя, когда ты пре парировал мозг Гудимена.

— Он был патологической, социально опасной особью.

— А Кокер и Боулз? Разве они не социально опасны? Ты меня извини, Гарри, но все эти разговоры о личности вообще, без учета — какая личность, что она собой представляет, каков ее эмоциональный строй, — иначе, чем болтовней, не назовешь. Нельзя с одинаковым уважением и бережностью относиться к нормальным людям и к морально дефективным убийцам, к извергам, готовым ради своих выгод утопить в крови миллионы.

— Ну какой изверг — Торн?

— Он стал таковым, когда продался Кокеру и Боулзу.

— И ты серьезно думаешь, что от этих трех человек, в чьи души мы будем заглядывать, зависит ход истории?

— Неужели трагедия Гудимена ничему тебя не на учила? У этих трех человек не одна тысяча купленных ими, зависящих от них людей, занимающих высокие посты в штабах, в правительственном аппарате. Их финансовому, политическому и военному могуществу мог бы позавидовать любой из древних властелинов старой Земли.

— Но им противостоят миллиарды.

— В этом случае арифметика не помогает. Три безумца, вооруженные современными средствами уничтожения, могут за несколько минут превратить миллиарды людей в миллиарды покойников.

— Разве Торн безумец? И Боулз, и Кокер… Разве им чуждо самосохранение? Разве они не понимают, что современная война не оставит им никаких шансов уцелеть?

— Я употребляю слово «безумец» в смысле, предложенном Минервой. Чтобы понять, как они мыслят, что собираются делать, на что надеются, нам и нужно изучать их голограммы. Нужно и для науки. Мы далеко не исчерпали эти уникальные источники информации. Если я ошибаюсь в их политической оценке, тем лучше — мы просто получим великолепный мате риал о механике мозга, которого нам так не хватает. И никому никакого ущерба не нанесем. Ведь вся информация останется у Минервы.

Последний аргумент, видимо, убедил Лайта.

***

Вскоре представился случай одновременно заглянуть в души и Боулза и Торна.

Обычно маленький тощий Боулз ел много, аппетитно, неторопливо, смакуя каждый глоток вина. Кулинарные установки, оборудованные в его городской квартире на 8223-й улице Северного города и на вилле у океанского побережья, предлагали ему выбор блюд соответственно его, хорошо изученным фирмой, вкусам.

На этот раз Боулз, пригласивший на обед доктора Торна, не испытывал привычного удовольствия. Он уже забраковал десяток блюд, едва их отведав, но так и не нашел в обширном меню ничего привлекательного.

— Придется сменить поставщика, — сказал он. — «Нейчу» стал изменять вкус.

— Вы капризничаете, Том, — примирительно заметил Торн. — Все было не так плохо. Скверное настроение всегда делает сахар соленым.

— Если ты насытился, очистим стол, — предложил Боулз.

— Не возражаю.

Боулз нажал ногой серебряную педаль, и все, что оставалось от трапезы, вместе с посудой уплыло в пасть утилизатора. Генерал проследил за телескопической трубой утилизирующей системы, пока она не сравнялась с плоскостью стены. Он привык не доверять никому и ничему — даже простой автоматике. Только нажав на другую педаль, приводившую в движение экраны сплошной защиты от подглядывания и подслушивания, Боулз откинулся в кресле и начал разговор, ради которого и пригласил Торна.

— У нас нет времени, Дэви.

— Его не хватает всем.

— Я не о том времени говорю. У нас его не хватает, чтобы спасти мир. Мы возлагали на тебя гораздо больше надежд… И ты их не оправдал. Пока не оправдал…

Торн молча ждал продолжения.

— Все эти дики и джейн, мимидизы и мими-др — детские игрушки.

— Они принесли корпорации самые высокие дивиденды за последние десять лет.

— И тебе тоже. Но не об этом речь. Я уже тебе не раз говорил: нам нужны мими-солдаты. Расторопные, исполнительные и нерассуждающие солдаты. Много солдат. Правительство будет радо избавиться от живых вооруженных болванов и заменить их нашими мими. Представляешь себе, какая перспектива открывается перед нашими фирмами?

— Представляю, генерал, и делаю все, что в моих силах. Но задача оказалась очень сложной.

— Я это уже слышал… Неужели сделать мими-солдата труднее, чем профессора?

— Конечно, профессора легче. Стоит усилить блоки эрудиции, поднять интеллектуальный потенциал мими-лакея — и он превратится в профессора. А от солдата вы требуете слепого подчинения, исполнения без рас суждений. Это противно природе мэшин-менов.

— Какая там к черту природа! — вскипел Боулз. — Разве не ты их создаешь?!

— Не только я. Они тоже участвуют в своем воспроизводстве. И я не могу изменить законов, определяющих их деятельность. С тех пор как появились первые компьютеры, люди делали следующее поколение более совершенным, чем предыдущее. Потом ДМ стали сами себя совершенствовать. Появились блоки целесообразности, вторичного контроля, самоанализа, сверхдальнего прогнозирования. Я могу требовать от ДМ еще большего совершенства задуманной модели, но не возврата к примитиву прошлого. Это равносильно тому, как если бы мы взялись выращивать в нашем обществе людей каменного века.

— Я с детства не люблю лекций, Дэви. Объясни толком, почему мими не может быть солдатом? Ведь из людей мы их делаем, и очень неплохих…

— Вы забываете, что люди производятся другим путем.

— Какая разница?

Существенная. Из человеческого детеныша можно вырастить кого угодно, даже убийцу. А у мэшин-мена не бывает детства. Он рождается с готовой, заложенной в него программой. Он может лишь обогащать ее за счет новой информации, но не обеднять.

— Но программу составляешь ты. Измени ее!

— Пора, когда программа зависела только от конструкторов, давно прошла. Мы даем только общую идею, основную целевую установку. Все остальное они делают сами.

— Значит, ты дал идиотскую целевую установку. Дай другую!

— Поймите, генерал, что если мы отменим основной принцип деятельности мими, они станут опасными для всех людей на Земле, и для нас с вами в том числе. Живым солдатам вы можете внушить, кто их враг, а кто друг, кого нужно убивать, а кого охранять. С мими это невозможно.