Отступление

      Наверное, именно этой тяжести, такой ответственности и боялся Георгий. Человеку тяжело лицом к лицу встретить осознание неудачи. Порой, даже сложнее страха. Успешный в привычном мире, где все знакомо, где правила устоялись, Геверциони не желал терять равновесия. И кто знает, что бы стало, если бы не случившаяся трагедия?

      Сейчас невероятно представить, но все же. Георгий с недоумением осознал: ведь сложись все чуть иначе, он мог навсегда остаться прежним. Дослужится до пенсии, пришвартоваться в тихой гавани - где-нибудь на родине, среди вечно седых гор, зеленых виноградников и теплого моря...

      И никогда бы не узнал этой жизни. Когда друг есть друг, а враг - только враг. Когда правда и лож обнажены до предела. Когда радость чиста и не замутнена налетом серых будней, тяжестью ненужных слов. Когда можно просто любить, верить, надеяться. Идти вперед. Вместе с такими же, как ты - на равных.

      Оглядываясь назад, Геверциони раз и навсегда осознал. Несмотря на тяжесть, опасность, смерть, лишения - несмотря ни на что другого пути он не желает. Если судьба окажется благосклонной, если не догорела на далеком небосводе путеводная звезда... То от сегодняшнего момента истины он поведет людей к следующему, а после к новому. И так до предела, пока хватит сил.

      Может быть именно эти переживание, ярко отразившиеся на лице генерала, может жар пламенной речи, а может - верность клятве, принесенной не на заснеженных просторах плацев, а в самой истинной глубине сердца... Никто и никогда не ответит, что заставляет нас поступать так, а не иначе.

      Но строй внезапно вздрогнул, вздохнул. Геверциони мгновенно вернулся, отбросив в сторону мысли. Затаив дыхание, ждали за спиной генерала офицеры. Пелена словно рябь по серебряной глади пробежала по стройным рядам. И наконец громыхнуло:

      - Служим Советскому союзу! - это уже не принуждение, не дань традициям. Так было во время первого построения и первого марша - сутки назад. Теперь все по-иному. Люди другие, другие и чувства в душах. И теперь слова шли от самого сердца. Именно об этом мечтал Геверциони и, вместе с тем, не смел надеяться. Бойцы поверили ему и согласились иди вместе.

      - Спасибо, товарищи! - вскинув руку к виску в торжественном приветствии, Геверциони застыл навытяжку.

      - Ура! Ура! Ура! - троекратный возглас тяжелым рокотом пронесся над строем. Взвилось алым бутоном костра полотнище знамени.

      - Оркестр, 'Прощание славянки'! - выкрикнул Лазарев стоявшему на правом краю оркестровому взводу. А затем, повернувшись к бойцам, гаркнул - Слушай мою команду! Направо! Шагом марш!

      И, молодцевато вбивая метал набоек в промерзшую землю, тысячи бойцов в едином порыве двинулись вперед - на север. Необычайно грозно, воинственно лилась старинная мелодия марша, вселяя в души уверенность. Гордо реяло под ударами ветра непокорное знамя.

      Геверциони молча глядел на уходящие вперед колонны. На лице застыла слабая, чуть грустная улыбка. В глубине усталых глаз покоились тщательно скрытые слезы. И, вместо бодрого громового марша в сознании звучали внезапно всплывшие из глубин памяти строки ^[35]:

      'Вьюга над сердцем моим, словно Дух,

      Что носился над бездною,

      Кружится ветер в полярной сияющей мгле.

      Пробираться по пояс в снегу

      Под чужими и страшными звёздами

      Падать и вновь подниматься - Вот всё, что могу.

       Тьма и вьюга, и слёзы из глаз

      Мы идём через ночь, не надеясь достигнуть рассвета

      В этих льдах за пределом широт

      Нет иного рассвета, чем в нас

      В нашем сердце - огонь, озаряющий стороны света.

      Поднимайся, мой ангел ! Вперёд!

       Да, так рождаются ангелы, так возникают миры,

      Так из пламени наших сердец в чёрном небе

      Полярной зимы загорается новое Солнце!

      И великие земли Поднимаются из пустоты

      Замерзающий рыцарь шагает вперёд из упавшего тела,

      Замерзающий рыцарь смеётся!

       Путь во Льдах -

      Пламя изнутри,

      Это Путь во Льдах

      Воинства Зари.

      Путь сквозь льды -

      В каждом сердце пламя бьётся!

      Путь сквозь льды -

      Вечный путь от Сердца к Солнцу!'

     Часть 4 - Восхождение

Глава 38

Геверциони, Ильин, Лазарев. 23.47, 7 ноября 2046 г.

      Бригада шла необычно споро, легко. Уже через пять с небольшим часов за спиной осталось ровно двадцать километров. Если учесть, что иди приходилось ночью, по пересеченной местности, то темп весьма неплох.

      Неведомо чья заслуга и кого благодарить, однако в этот раз неприятности миновали одинокую армию. Больше не было ни бомбардировок, ни внутренних конфликтов. Все же Геверциони после недавних событий остерегался лишний раз не подуть на воду, в чем нашел искренне понимание Ильина. Зарекаться от беды не стоило, да и проверять лучше, чем доверять. На всякий случай по приказу генерала отрядили в авангард и хвост колонны наблюдателей с усиленной оптикой, которую буквально по сусекам наскребли со всей бригады, - следить за спутниками, любыми намеками на воздушную разведку. Пока поиск результатов не дал. Обошлось так же без заболевших и раненных. Чего офицеры как раз больше иного прочего опасались во время перехода.

      К первому привалу подошли в приподнятом настроении. На морозе лица бойцов и офицеров раскраснелись, ожили. Ушла - или хотя бы отступила в тень - мрачная серая обреченность. Сна, несмотря на полночь ни в одном глазу - каждый так и подгоняет время, стремясь поскорее пройти оставшиеся без малого десять километров. А дальше свобода - привычный простор небесный.

       Беда постучалась в двери вежливо - с ненавязчивой деликатностью легкой тревоги. Геверциони как раз собрал вокруг себя старших офицеров. Своим ходом шла привычная рабочая пятиминутка. В таком массивном, сложном и часто - неповоротливом - механизме, как бригада, всегда найдется пара важных дел. Да еще с десяток вопросов поменьше, но столь же неотложных.

      Так как шли маршем скорым, но скрытным, огня разводить не разрешалось. Во всем следуя тяготам рядовых бойцов, офицеры так же не позволяли лишнего. Геверциони в окружении полковников и майоров сидел в мрачной темноте. Хотя бы звезды на вновь очистившемся зимнем небосклоне горели ясно - и можно было различить контуры, иногда даже лица людей.

      В разгар обсуждения внезапно неподалеку раздался шорох. Офицеры разом примолкли, пристально вслушавшись. Наиболее подозрительные положили ладонь на выстуженную кожу кобуры. Среди таких оказались Чемезов и Гуревич. Геверциони в целом одобрял подобное начинание. Сам же последовать примеру подчиненных не мог - что простительно даже полковнику, недопустимо для генерала. Проявление столь явное опаски невольно можно расценить как панику. А командиру на войне, перед лицом бойцов никак нельзя обнажать слабость, ни даже просто давать повод её увидеть. Потому Георгий продолжает как ни в чем не бывало сидеть на разостланной плащ-палатке, обдумывая текущее положение.