Звёздные войны. Последствия. Конец Империи

Норра вновь проваливается в сон, похожий на смерть, черный и без сновидений.

Из сна ее вырывает все тот же звук — гудение двигателей корабля. Выглянув наружу, она ничего не видит.

Но тут же вскакивает, услышав шорох шагов за спиной.

«Слоун?»

— Норра!

Это не Слоун. Это Джее. Рядом с ней высокий кюдзо в широкой покатой шляпе. Джее Эмари, ее спасительница. Джее Эмари, ее билет домой.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Целые империи не гибнут в одночасье, и Галактическая Империя, начало которой положил захват Палпатином Старой Республики, не стала исключением.

Эта Империя погибает медленной смертью, истекая кровью, — возможно, даже не с того времени, когда была уничтожена первая «Звезда Смерти», а раньше, когда убила джедаев, снеся преграду на пути распространения своего режима, и когда двое близнецов по имени Люк и Лея не попали в руки своего отца и его темного повелителя, ослепленных ненавистью и себялюбием. Другие раны лишь ускорили ее гибель: зарождение Восстания, уничтожение первого супероружия Империи, возникшее между Бейдером и Императором недоверие и, естественно, чудовищная потеря у Эндора.

И теперь еще большая потеря у Джакку стала смертельной раной. История навсегда запомнит победу Новой Республики, но вряд ли в ее памяти останется тот факт, что на самом деле Империя нанесла себе смертельную рану сама и раной этой стал запасной план бесчувственного и мстительного Императора, не желавшего передавать Империю в руки преемника.

И все же, хотя Империя погибает от множества ран, лишь одна из них делает ее гибель официальной: подпи-

сание соглашения о прекращении огня, знаменующего как конец войны, так и полную и безоговорочную капитуляцию Галактической Империи.

Мае Амедда выходит из заточения, спасенный, по его словам, компанией корусантских ребятишек, которые положили начало собственному движению сопротивления. Его держали в плену свои же, по приказу узурпатора Гал- лиуса Ракса. Теперь, после того как он обрел свободу, а имперские войска потерпели поражение, стало возможным подписание важного акта о капитуляции Империи.

Мон Мотма требует, чтобы это событие состоялось на Чандриле — там же, где Империя нанесла удар в День освобождения. Подписание происходит на кристаллических утесах к северу от Ханны, под древним тинтоливко- вым деревом. Рядом с Канцлером двое ее советников — Синджир Рат-Велус и Сондив Селла с Хосниан-Прайма. Присутствует и принцесса Лея. У нее уже три часа как начались схватки, хотя мужу она говорит об этом лишь по окончании церемонии, после чего он поспешно отвозит ее в родильный дом в центре Ханны.

Империя сдается с минимальными уступками. Акт о капитуляции, сообщающий о заключении Галактического Соглашения, требует не только прекращения всех военных действий со стороны Империи, но и немедленного роспуска имперского правительства. После Мон Мотма подписывает декларацию, в которой все оставшиеся в живых официальные лица Империи признаются военными преступниками. Не участвовавшие в войне функционеры будут помилованы при условии, что они будут придерживаться статей Галактического Соглашения. Масу Амедде удается избежать формального осуждения, хотя несмываемое пятно наверняка останется на нем на всю жизнь. Пресса и исторические труды клеймят его как подхалима и лакея, а также одного из добровольных, пусть и слабых архитекторов Империи. Тем не менее он становится временным — и лишенным реальной власти — правителем на Корусанте под надзором наблю-

дателей Новой Республики, гарантирующих, что он останется не более чем номинальной фигурой, продолжая беззубо править беспокойной планетой.

После завершения церемонии Мон Мотма благодарит Синджира бутылкой очень дорогого напитка — лакриме- да, изготовленного еще до появления Империи. Внутри бутылки переливается золотом, словно солнечный свет на поверхности моря, прозрачная жидкость — хотя, если честно, это всего лишь ферментированные слезы разумных пчел улья Нем. Если встряхнуть ее, свечение усиливается.

Потрясения приносят надежду, — объясняет Мон Мотма. — Когда мы сражаемся, свет становится ярче.

Говорите, еще до появления Империи? — уточняет Синджир.

Да, из лучших времен.

Он благодарит ее, и Канцлер спрашивает, станет ли он пить содержимое бутылки.

Нет, — к собственному удивлению, отвечает ее советник. — По крайней мере, не сегодня. Это что-то слишком утонченное для моего грубого языка.

Смотрю, вы стали зрелым, — замечает Мон Мотма.

Как и это вино, — подмигивает Синджир.

Война заканчивается, Империя умирает, но сражение продолжается.

Хотя уже подписано соглашение о прекращении огня, битва за Джакку не стихает. Находящиеся там войска Империи отказываются сдаваться. Они безумно сражаются неделями и месяцами. Разбитые остатки Империи забыли о всякой стратегии. Их база захвачена. Капитаны сопротивляющегося имперского флота прибегают ко все более отчаянной тактике, многие пытаются подражать уловке с лучом захвата, ставшей для Агейт последним маневром в ее жизни. Отдельные корабли совершают прыжок по каким-то таинственным координатам в Неизведанные регионы. Предполагается, что это равносильно самоубийству.

Остатки Империи напоминают паразита, чья голова крепко вцепилась зубами в плоть собственной самоуверенности. Чтобы по-настоящему положить конец сражению, окружить пленных и посчитать мертвых, уходят месяцы. И лишь по прошествии их призрак Империи наконец осознает смерть собственного тела, поняв, что война окончательно проиграна.

Но даже тогда в Галактике не воцаряется мир. Есть и другие остатки. Некоторые прячутся, ожидая пришествия некоего спасителя. Другие взрываются впечатляющими вспышками насилия и жестокости. Но их немного. Галлиус Раке как следует постарался, тщательно очистив вотчину. Тем, кто сопротивляется, долго не продержаться. Остальные попадают в плен, и их столько, что Новая Республика понятия не имеет, что с ними делать.

Война оставляет после себя на Джакку лишь развалины. На руинах пируют падальщики. Хаттша Ниима напоминает о себе еще до окончания всех боев, начиная собирать все, что удается найти ей и ее приспешникам. Вокруг мусора и обломков уже формируется черный рынок оружия, компьютеров и двигателей, усеивающих песок подобно огромному кладбищу. И в центре этого черного рынка, как жирная пульсирующая язва, сидит Ниима, переправляя на себя потоки крови.

Галактика залечивает раны.

Ее жители — тоже.

Но чудовищная рана, нанесенная Империей, не может не оставить после себя навеки напоминающего о ней шрама.

Акива.

Воздух над густыми джунглями кажется еще более густым. На планете много погребальных традиций, но Норра и ее семья придерживаются именно этой. Тело Брентина Уэксли завернуто в легкую ткань. Друзья и родные осыпают его гирляндами цветов хай-ка, оранжевых и мягких, словно перья из хвоста огненной птицы. Они поют над ним песни и рассказывают истории, прежде чем опустить его в соленую трясину. Соль вскоре разъест тело, и болото заберет его себе. Да вернется он на Акиву как дитя Акивы — из воды восстанешь, в воду обратишься. Атомы к атомам.

Но прежде чем тело успевает погрузиться в болото, Теммин бросается к отцу и кладет поперек него еще один знак почтения...

Это механическая рука. Рука дроида, принадлежавшая Костику, и она — единственная часть его металлического друга, которую он сумел спасти из песков Джакку.

— Костик, — шепчет Теммин, изо всех сил пытаясь не заплакать, — позаботься о папе, ладно? Проследи, чтобы с ним ничего не случилось.

Он обнимает обоих.

Соленая трясина поглощает останки.

Норра, рыдая, падает на траву. Теммин обнимает мать, пока его тетки стоят рядом, а когда все уходят, помогает ей встать. Они проводят несколько дней с родственницами, а потом наступает пора возвращаться домой.

Благодаря другу, который, судя по всему, теперь стал высокопоставленным советником Канцлера Новой Республики, Джее Эмари не только добивается полного прощения для Денгара, Эмбо и Джиты, но даже получает от Новой Республики какие-то деньги. Не так много, как ей обещали, но вполне достаточно, чтобы у вышеупомянутой троицы пропало всякое желание ее убить, и более чем достаточно, чтобы они стали ее новой командой. Особенно нравится подобный поворот событий Денгару. «Времена меняются, ребятки, — говорит он. — Что-что, а спину друг другу прикрывать надо».