Рапсодия гнева

– Прошлым летом, – фыркнул Фролов. – Некогда мне подводными красотами любоваться.

– А я тебе любоваться и не предлагаю. Так пойдешь или нет?

– Пойду. У тебя детонаторы есть?

– Гром дал две штуки с электровключением. Надо схемку инициации слепить. Ты же у нас когда-то был регулировщиком радиоаппаратуры, а? Придумаешь?

Саша уже откровенно усмехнулся. Он любил, когда кто-то акцентировал внимание на его познаниях.

– Легко, – довольно ответил он. – Поставлю под пружинную чеку кусок сахара, он через некоторое время растворится и… Бам! Будет все, как они говорят, – о'кей. Когда встречаемся? Неизвестно ведь, сколько они простоят. Чего тянуть кота за хвост?

Снова сквозь шипение рации продрался голос дежурного:

– Пятьдесят третий!

– На связи, – недовольно ответил в трубку лейтенант. – Стою на площади.

– У вокзала возле автостоянки ДТП, – бесстрастно сообщил дежурный. – Две единицы без пострадавших. Оформляйте.

– Принял.

Андрей положил трубку и нажал на сигнал, подзывая молодого инспектора.

– Странный ты, Саня… – уже совсем по-доброму, как раньше, улыбнулся лейтенант. – То тебя не уговоришь, то теперь торопишь. Завтра я не смогу, у нас весь взвод на ушах стоит. Макс со Степаном будут сопровождать в Тыловое какого-то юсовского полковника. Блин… По первому варианту, между-прочим! Все дороги перекроют, кортеж с мигалками… А мне надо сопроводить колонну с детишками в Южный. У них там смена начинается. Так что послезавтра с утра созвонимся. Идет?

– Ладно, давай, – подмигнул Саша. Он снова почувствовал себя в своей тарелке. Игра в войнушку. Как в детстве. Ничего не изменилось.

Лишь оружие стало настоящим и настоящим стал враг. Но разве в детстве было иначе?

Фролов распахнул дверь, шлепанцы коснулись прогретого за день асфальта. На его место тут же уселся молодой сержант с горящей в глазах жаждой деятельности, машина тихонько тронулась, заполыхали мигалки, позволяя ей влиться в неспешный поток. Взвыла сирена, и поток машин дрогнул, пропуская раскрашенный синим «Фольксваген», Андрей умело проехал мимо клумбы, поддал газу и скрылся в уличной суете.

Кромка нависших над городом туч не доходила до горизонта, поэтому, когда солнце опустилось почти к самому морю, его лучи прорвались в город печальным багрянцем, окрасив окна домов огненными сполохами. Все словно вспыхнуло, загорелось, и вдруг, как тревожный крик пожарных машин, воздух пронзил долгий корабельный гудок.

У американцев началось увольнение. Сейчас они пойдут по улицам привычной походкой победителей в беленьких шапочках, а то и просто в бейсболках, с похотливыми улыбками пялясь на таких доступных, как им кажется, русских женщин.

Саша тоже улыбнулся, медленно достал из кармана монету, подкинул, и она звонко завертелась в пронизанном багрянцем воздухе, через секунду упав на подставленную ладонь. Он улыбнулся еще шире, закинул монету в гущу цветов, на счастье, и расслабленно двинулся вдоль проспекта, наслаждаясь прохладным вечером. Теперь он принял решение четко. А это всегда приносит ни с чем не сравнимое облегчение.

Вариация 15

11 ИЮНЯ. АНДРЕЙ

Андрей так и не позвонил.

Тот день был хмурый, прохладный, а Маринин голос в трубке телефонного автомата какой-то совсем беспомощный, даже жалкий.

– По телику передали, – всхлипывала она, и у Фролова отчаянно сжалось сердце. – Он вел колонну с автобусами, а из Тылового сопровождали этого американского полковника на «Хаммере». Видно, его водитель решил потягаться с патрульными в скорости, обогнал и вышел на встречную. Эксперт в интервью сказал, что у Андрея было не меньше десяти секунд на принятие решения. Можно было уйти влево, тогда бы автобусы с детьми успели уклониться от столкновения с «Хаммером», но встречные машины вынуждены были бы улетать в кювет, а кто-нибудь наверняка влупился бы в передний автобус. Можно было бы уходить вправо, но тогда многотонный бронированный «Хаммер» влетел бы прямо в передний автобус с детьми. Там мясо бы было, Саша… Это ужас просто… Короче, Андрей выбрал единственный безопасный для всех вариант. Принял весь удар на себя. Патрульная машина… Сашенька, ее показали по телику. Там все перепуталось, переплелось железо, кровь, осколки стекла. Просто бесформенная груда. Представляешь, какой был удар?

Фролов промолчал. Он с удивительной ясностью представил лицо Андрея в последние секунды жизни. Жена, двое детей. А позади сотни детишек, едущих отдыхать. Он все сделал правильно. Как настоящий боец. Как герой древних сказок. Вдребезги.

Скорее всего, он чувствовал себя камикадзе, атакующим вражеский линкор. Это в его стиле. Да. Газ до пола и ясный взор. Чувствовал ведь… Вот он какой, его главный полдень.

– Ты поедешь в ГАИ? – после паузы спросила Марина.

– Нет, – стараясь следить за голосом, ответил Саша. – Передали, когда похороны?

– Завтра в тринадцать часов на Пожарова панихида. Хоронить будут, скорее всего, на «пятом». Тебя сегодня ждать?

– Не знаю… Можно я сам отойду, а? Что-то не на шутку меня прихватило, веришь?

– Я понимаю. Ты будешь там?

– Да. Кстати, а что с тем полковником?

– Ничего. Бронированный «Хаммер» прошел через «Фольксваген», как сквозь масло, подлетел от удара, несколько раз перевернулся и стал на колеса. Больше по телику ничего не сказали.

– Водителя хоть арестовали?

– Американского? – удивилась Марина. – Ты сам хоть подумал, что сказал? Я еще не удивлюсь, если Андрея обвинят в некомпетентности. Но уж американцам-то точно ничего не будет, или ты сомневаешься?

– Сомневаюсь, – с нарастающим гневом процедил сквозь зубы Фролов. – Всему всегда есть конец. Безнаказанности тоже. Должен быть, по крайней мере. Ладно, я пойду, хорошо? Ты не обижайся, что я пропадаю. Ну… Какие-то трудные дни. Надо их пережить, вот и все.

– Я понимаю, – тихо сказала Марина.

Саша знал, что она действительно понимает.

Трубка щелчком придавила рычаг, ветер свистнул в разбитых стеклах телефонной будки.

Теперь надо точно решить, что делать.

Душа болела, словно изрезанная осколком стекла, лоб над бровями свело в напряжении. И все же Саша, отойдя от телефонной будки, улыбнулся. Через силу, но так было нужно.

– Поработаем, братишка, – подмигнул он хмурым набегающим тучам. – Только теперь никаких мин. А тебе оттуда корректировать будет сподручней. Веришь?

В эту ночь Японец не спал, много курил, то и дело поглядывал из-за занавески на пристройку, в которой разместилась Таня. Джек общался с мокрицами в телефонном колодце, а Саша сидел в сарае и набивал патронташ. Девять здоровенных хищных патронов. Пламя керосинки плясало на латунных боках гильз, отсвечивало в зеркалах капсюлей. Фролов аккуратно обтер их ветошью – и так не снайперские, надо бережно обращаться. Баланс, конечно, хреновый, прецессия чудовищная, но стандартных все равно не достать. В голову с двух километров не стрельнешь, но это просто нужно учитывать.

Постоянно думалось об Андрее. Красная кровь, красный лоскут флажка, маки… Саша осторожно вложил первый патрон в патронташ.

Ощущение чужого присутствия всколыхнуло сердце двумя неровными ударами, Фролов привычно прислушался, по шагам сразу узнал Японца.

– Носит нелегкая, – тихо шепнул в полутьме.

Пришлось поставить винтовку патронташем к стене, остальные патроны в карман – штаны оттопырились несоразмерно. Саша прикрыл все это выправленной рубашкой и стал ждать, когда скрипнет дверь.

– Чистишь? – с порога спросил Японец.

– Шел бы спать. – Саша выглядел темным силуэтом на фоне дров. – Чего колобродишь?

– Поговорить надо.

– Нашел время…

– Ну не спится…

Японец присел на корточки и глянул в жаркое керосиновое пламя. За подкопченным стеклом пламя встревоженно колыхнулось.

– Прости, командир, – неуверенно вымолвил он. Фролов удивленно поднял брови. Такое обращение он слышал от Женьки впервые. – У меня что-то крышу совсем сорвало… – вздохнул Японец. – Извини. Сильно был на идиота похож?