Ностальгия

ние. Я уж позабыл, нахрен, все. Все говно забылось, остались только какие-то картинки яркие. Так бы и прогулялся сейчас по Марву. Тогда все так просто было… Помнишь, как мы жили в Марве?

— Совсем ты старик стал, Француз. А такой кабан был в поле… Хрена там помнить — дыра дырой. Только пиво там и хорошее. Да девки недорогие. Я только вчера оттуда. А говна там и сейчас хватает, даже больше стало, — говорит Гус.

Некоторое время мы молчим. Гус сосредоточенно жует острый мясной рулет.

— Кто ты сейчас — штаб? — интересуюсь я.

— Да нет, бери выше. Воррент я. — Гус снова прикладывается к кружке. Я делаю Сэму знак повторить.

Качаю головой.

— Служака, мать твою. Взвод дали?

Гус кивает.

— Альфа-три, первый третьего.

— И давно?

— Года три тому.

— Надо же, ты — и унтер. С ума сойти, — я никак не могу представить громилу Гуса в подофицерской форме.

Сэм приносит нам еще по кружке.

— Чем занимаешься? Женился, поди? — спрашивает Гус.

— Не-а. Не женился. Подруга вот есть. Закачаешься, какая, — хвастаюсь я, — Железками понемногу приторговываю.

— Не женился? А тогда чего слинял-то?

— Да как тебе сказать. Это сейчас все хорошо вспоминать. А тогда — достала меня тупость эта. До печенок, — я кручу вилкой кусочек рыбы на тарелке, — И жена у меня была. И дочь есть, большая уже. Развелся лет пять назад.

— Тоже достало? — понимающе спрашивает Гус.

Я неопределенно киваю.

— Француз, ты как был перекати-поле, так им и сдохнешь, — совершенно беззлобно констатирует Эрнесто.

Я удивлен. Такие отеческие нотки звучат в его голосе, что меня так и тянет выговориться. Это ж надо, как звание человека меняет.

— На самом деле, у меня все хорошо, — говорю я, словно оправдываясь, — Есть свое дело, правда, маленькое, есть где жить, с кем спать.

— Да не то это все, — заявляет Гус, жуя мясо, — Ты как был морпехом, так им и остался. А то, что слинял, ни хрена не изменило. Тут ведь у вас сложно все. Воля, блин. Что с ней делать-то? На хлеб мазать? Так масло повкуснее будет. Что, не так? Не надоело еще свободное предпринимательство? — последнюю фразу Гус произносит с издевательской гримасой.

— Не знаю, Гус, может ты и прав. Знаешь, старик, а взвод тебя сильно изменил. Солиднее сделал, что ли… Нипочем бы не поверил тогда, что ты вот так говорить можешь. Тебя ж кроме драки и девок и не интересовало ничего.

— Я повзрослел, мать твою, — Гус склоняется ко мне, — А вот ты — постарел. Чувствуешь разницу, Француз? Но все равно, я рад тебя видеть. Просто чертовски рад. Это ж надо — как тесен мир. Захожу выпить холодненького в первую же забегаловку, и встречаю тебя.

— Наши-то где?

— Да кто где. Пораскидало. Взводный теперь уже комбат. Подполковник. Сало в офицерскую школу свалил, белой костью заделался. Кто-то пенсию выслужил. Дарин облажался — на мину наступил. Закопали.

— На мину? На учениях что ли? — удивляюсь я.

— На Тринидаде высадку отрабатывали. Какой-то выблядок из местных самоделку на берегу установил. Дарин и вляпался.