Состязание

— Мне нет дела до ваших проблем! Я хочу, чтобы здание закрыли, понятно?

— Но, сэр...

— Даже не возражайте мне, Джон. Просто послушайте минуту. Отлично, Теперь давайте взглянем на те факты, что у нас есть. Охранника нашли лежащим на полу, разорванного пополам, а вора-неудачника сидящим рядом с ним. Да, именно: он просто сидел, когда мы приехали. У этого вора все лицо было в крови — он весь был в крови, с головы до ног. Но это была не его кровь, это была кровь охранника. Я даже не знаю, что там произошло. Может, вы мне расскажете? Неужели вы думаете, что этот вор — один из тех сумасшедших сектантов, которые приходят, кромсают охранника, как кусок мяса, обмазываются его кровью и потом еще умудряются перевернуть пару стеллажей высотой десять футов?

Голос на минуту замолчал, в то время как второй голос продолжал мямлить что-то невнятное.

— Джон, мы же ничего не знаем, и пока не узнаем, я закрываю библиотеку. Понятно?

— Понятно, сержант, — уступчиво ответил второй.

— Вот и отлично, — спокойно ответил первый. — А теперь идите туда, установите ленточное ограждение на входах и выходах и отправьте туда дежурить этой ночью пару наших парней.

Дверь распахнулась, и Свейн отошел в сторону, чтобы дать пройти офицеру полиции, который, выйдя из кабинета, вежливо улыбнулся Свейну и направился по коридору к лестнице.

Статус проверки: Система электрификации запустится через два часа.

Земное время: шесть часов вечера

* * *

Свейн тихонько постучал в дверь и вошел в кабинет.

В просторной комнате почти не было мебели, за исключением стола у окна. На вращающемся стуле спиной к двери сидел широкоплечий мужчина и смотрел в окно, потягивая из кружки кофе и наслаждаясь редким моментом тишины.

Свейн постучал еще раз.

— Да, войдите, — не оборачиваясь, произнес мужчина.

— Э-э-э, детектив, — запинаясь, сказал Свейн.

Капитан полиции Генри Диксон повернулся на стуле.

— Простите, я думал, что пришел кто-то другой, — Он быстро поднялся, пересек комнату и протянул Свейну руку.

— Как ваши дела сегодня, доктор Свейн?

— Спасибо, потихоньку, — ответил Свейн. — У меня появилось свободное время, вот и решил зайти, чтобы со всем разобраться.

Диксон подвел его к столу, выдвинул ящик и достал оттуда папку.

— Конечно, нет проблем. — Диксон вытащил дело из папки. — Это не займет у вас много времени. Одну минуту.

Свейн и Холли молча ждали.

— Все в порядке, — сказал наконец Диксон, протягивая Свейну листок. — Вот заявление, которое вы принесли ночью, после того как произошел тот случай. Мы бы хотели включить ваше заявление в отчет департамента, но по закону не имеем права делать это без вашего письменного разрешения. Вы согласны подписать его?

— Да, конечно.

— Хорошо. Тогда я просто зачитаю его вам, чтобы убедиться, что все нормально, а потом вы можете подписать отчет, и мы разойдемся по своим делам.

Статус проверки: сотрудники всех систем подтверждают готовность к телепортации.

Ожидание пересылки сведений об устройстве лабиринта.

* * *

Диксон выпрямился на стуле.

— Ладно, — сказал он и начал зачитывать заявление: «Около половины девятого вечера 2 октября 2000 года я работал в приемном отделении больницы Св. Луки города Нью-Йорка. Меня вызвали, чтобы сделать рентген пулевого ранения офицеру полиции. Я обследовал шейные позвонки, сделал компьютерную томографию и только собрался возвращаться со снимками в приемную, как пятеро молодых латиноамериканцев, одетых как грабители, вломились в дверь приемной и открыли огонь из автоматов. Все находившиеся в комнате легли на пол; все оборудование, компьютеры, мониторы были уничтожено. Потом бандиты бросились врассыпную, крича друг другу: „Найти его и убить!“ Двое из них стали размахивать автоматами, а остальные достали полуавтоматические пистолеты...»

Свейн прислушался к тишине, когда Диксон на секунду прервался. Он вспомнил, как ему потом рассказали, что раненый полицейский работал в полиции нравов. Очевидно, он работал под прикрытием в отряде «Квинс» по разоблачению наркоторговцев, когда в результате неудачного ограбления его рассекретили. Полицейского ранили в руку во время перестрелки, и теперь члены шайки, разозленные тем, что один из них вел двойную игру, пришли расправиться с ним.

Диксон продолжал зачитывать:

"Я уже подходил к двери, за которой находился раненый полицейский; бандиты шли мне навстречу. Было очень шумно: повсюду раздавались крики людей и выстрелы, и я спрятался за ближайшим углом. И тогда я вдруг увидел, как один бандит рванул в сторону палаты, в которой лежал полицейский. Не знаю, что со мной произошло, но когда я увидел, как бандит подошел к двери, взглянул внутрь и улыбнулся больному, я набросился на этого парня сзади. Мы ввалились в палату, но он резко ударил меня локтем в лицо и рассек мне губу. Я отцепился от бандита, и, прежде чем я понял, что случилось, он уже целился в меня.

Только я схватил парня за запястье, пытаясь отвести от себя пистолет, как перед нами появился еще один. Этот второй бандит, помоложе, заметил, что мы дрались, и решил помочь своему. Он навел на меня пистолет, но я, продолжая держать первого, повернулся и свободной рукой ударил второго по запястью руки, которой тот сжимал оружие, так, что его пальцы рефлекторно разжались и пистолет упал на пол. Перевернувшись еще раз, я ударил парня кулаком в челюсть, и тогда он отключился.

В этот момент первый бандит пытался нажать на курок, хотя я все еще сжимал его запястье. Раздались выстрелы, и пули изрешетили стены. Нужно было что-то предпринимать. Я оттолкнулся от дверного косяка ногой и повалил нас обоих на пол. Мы упали: наши движения были неуклюжими, мы вцепились друг в друга мертвой хваткой. В какой-то момент оружие этого бандита оказалось у его головы, а потом... пистолет выстрелил, и голова парня просто взорвалась..."

Свейну не хотел слушать, как Диксон дочитает заявление до конца. Эти события до сих пор стояли у него перед глазами, как будто он все еще был в палате. Он помнил даже растекшееся по двери огромное пятно крови в форме звезды и обмякшее тело молодого парня, лежащее на полу.