Восход Андромеды

Самоходный миномёт наконец-то продрался сквозь кустарник, выполз на позицию и открыл огонь. Успели вовремя.

— Ага! Заметались! — удовлетворённо и даже с каким-то восторгом закричал старший сержант. Он только что положил мину в кузов бронетранспортёра, навсегда заткнув немецкий МГ. — Афанасий, мину!

Тугодумием немцы не страдали. Моментально сориентировались и открыли ответный огонь. Близкий разрыв, скрежет осколков по броне. Ещё один разрыв.

— Иван, дай назад! Ещё! Афанасий, мину! — Секунды ожидания, и близкий взрыв выкашивает немецкий расчёт. — Ага, побежали, гады! Афанасий, мину! Что он делает?!

— За мной! В атаку! Ура! — Только что выпущенный из училища молодой лейтенант-пехотинец вскочил на бруствер не до конца отрытого окопа и, не слыша запрещающего вопля сержанта, поднял в атаку засевший в редколесье взвод.

— Так твою растак! Ну какого чёрта его понесло в атаку? — глядя на лежащего на носилках лейтенанта, последними словами ругался старший сержант Голованов. — Не будь рядом тебя, Фима, мы бы сейчас кровью умылись. И где таких дураков готовят? Я же ему три раза сказал: не лезь вперёд, немцы и так под минами дёру дадут!

Сверкая чёрными умными глазами, подбежал возбуждённый Лернер:

— Василий, лейтенант хоть живой? Сколько у вас погибших? Давай, отправляй раненых в тыл.

— Слава богу, никто не погиб, — хотел было перекреститься Голованов. — Пятеро раненых, из которых трое вон там, на носилках. Лейтенант везунчик, совсем дурной только. Пуля в бинокль попала, и, похоже, под другим углом жилет пробила. Так и застряла где-то в рёбрах. Думаю, жить будет.

— А где гранатомёт-то ваш? — удивлённо оглянулся Лернер. — Почему из него по миномёту не стреляли? Немцы разбили?

— Если бы, — зло сплюнул Голованов. — Лейтенант его у бэтээров приказал оставить! Технику охранять, так твою растак! До неё сквозь этот кустарник только медведь и пролезет, а немцы дороги любят.

— Ну я же не медведь, а сквозь кусты пролез, — оживлённо жестикулируя, затараторил Лернер. — Ещё немного, и опоздал бы. Василий, тащи гранатомёт со станком, надо ему позицию выбрать. И немецкий миномёт с минами сюда тащите. Не гоже зря такому добру пропадать.

— Гранатомёт скоро притащат, — вытер со лба пот Голованов, — сразу после боя за ним послал. У бэтээров только водителей оставлю. Фима, из немецкой трубы некому стрелять, ты же не разорвёшься на два миномёта.

— А вон лейтенант с немецким карабином от полуторки идёт, вроде артиллерист, — рассмотрел петлицы у Ветрова миномётчик. — Предложим ему стрелять, найдём помощников. Его водителя уже на носилки уложили, а машину немцы качественно пулемётом проредили.

— Полуторка вроде со снарядами, — неуверенно произнёс Голованов, — и у лейтенанта, скорее всего, есть приказ: доставить боеприпасы. Сейчас он у нас будет просить транспорт для своих ящиков.

— Василий, какой у нас транспорт? Откуда? — искренне удивился Лернер. — Мы же первыми из всей бригады сюда подошли. Твои машины пройдут сквозь полкилометра заболоченного кустарника? Нет. Хм, может, немецкий бэтээр на ходу остался?

— Сейчас всё выясним, — вздохнул пехотинец. — Здравия желаю, товарищ лейтенант!

— Здравия желаю, товарищ лейтенант! — вытянулся миномётчик. — Старший сержант Ефим Лернер, первая рота…

Ни слова не говоря и не обращая внимания на приветствие, Николай стиснул в объятиях обоих старших сержантов.

— Товарищи! У меня сегодня второй день рождения, — взволнованно произнёс лейтенант, — не будь вас здесь, меня бы немцы или убили, или в плен взяли. Водителя точно бы добили, он без сознания лежал. Лейтенант Николай Ветров, и давайте без «выканья».

— Лейтенант, ты откуда здесь оказался? — Лернер развернул карту унесенного в тыл взводного. — Можешь показать на карте, куда ехал?

— Вот в этой деревеньке штаб бригады стоял, а здесь была наша последняя позиция, — ткнул в карту пальцем Николай. — Товарищи, у нас снаряды подошли к концу, меня комбат на склад за ними послал. У вас есть машина?

— Увы, товарищ лейтенант, нету у нас машины, — вдохнул Голованов. — Мы свои бэтээры за полосой кустарника на просеке оставили, эту позицию торопились занять. Приказ у нас: держаться до подхода всех сил бригады. Наш ротный…

— Воздух! — ныряя в щель, заорал кто-то из бойцов. Над перелеском пронеслись, стрекоча пулемётами, пять самолётов. Похоже, пилотов не интересовало происходящее на земле.

— Тройка «мессеров» с нашими «ишачками» сцепилась, — прокомментировал остроглазый миномётчик. — Не до нас сейчас немцам.

— Ага, а вот и мои вернулись. Товарищ лейтенант, Фима, я пойду позицию выбирать, — глядя на вынырнувший из кустов расчёт гранатомёта, произнёс Голованов и порысил к кустам. — Уткин, давай на пригорок, там сектор обстрела лучше!

— Что же делать? Там наша батарея без снарядов, а я здесь прохлаждаюсь, — Николай до боли в ладонях стиснул трофейный карабин. — Вон они, снаряды, а как доставить?

— Погоди, лейтенант, не отчаивайся. Пойдём к «немцу», есть у меня одна задумка, — обернулся к своему самоходному миномёту Лернер. — Иван! Давай сюда, «немца» посмотрим!

— На ходу. Ехать можно, — немногословный бывший тракторист из-под Чернигова осмотрел немецкий бронетранспортёр, завёл мотор. — Створку двери сзади сорвало, и кузов отмыть не помешало бы. Крови много.

— Ну, Иван, выручил ты лейтенанта, — заглянул в кузов миномётчик. — Хрен с нею, с кровью. Иван, давай, жми на этом к полуторке, перегружайте с бойцами ящики со снарядами. Потом закинь в бэтээр наш трос. Знаю, жалко, тоже с болью от сердца отрываю. Но надо, Иван, очень надо.

— Смотри сюда, лейтенант, — развернул карту Лернер. — Вряд ли ты обратно проедешь той же дорогой. Похоже, там немцы крепко насели. Слышишь, грохочет не переставая? И эти могли оттуда же прорваться. Здесь, судя по карте, поле подходит к речке. Твоя батарея на том берегу, ты здесь. Глубина этой речки — метра два, ширина — метров двенадцать, вот отметка. Бэтээр вряд ли пройдёт. Я тебе пятнадцатиметровый трос дам. Зацепите за дерево и за «немца», протяните над речкой. Дальше сам понял. Мы с Василием так в Ираке через узкие речки грузы переправляли. Будет возможность, трос сними. Он ещё пригодится.

Прямо у берега той самой речушки, к которой почти в сумерках подрулил Николай, из мутной речной воды торчал хвост самолёта со свастикой. Несмотря на вывешенную белую тряпку, свои всё же обстреляли трофейный БТР. Слава богу, огонь вёлся из СВТ, а не из чего-нибудь покрупнее. В ответ Николай загнул такую трёхэтажную фразу, что сам себе удивился. Бдительный часовой у склонившегося над речкой дерева вякнул было что-то про пароль. После чего получил чёткие и недвусмысленные инструкции по применению данного пароля. Конец препирательствам положило появление начальника часового, сержанта-артиллериста, хорошо знавшего Ветрова в лицо.

— Молодец, Николай! У нас осталось одно орудие и три снаряда к нему. — После доклада Ветрова комбат констатировал состояние дел на батарее. — Немцы рассекли бригаду на две части. К нашей позиции отошёл батальон майора Светлова. Точнее то, что от него осталось. Очень много раненых, практически на каждого невредимого двое раненых приходится. Вот и меня зацепило при авианалёте, похоже, ещё и контузило, — капитан Мокренко потрогал бинт на своей голове.

Выйдя из прибрежной рощицы, офицеры шли мимо разрушенных хуторских построек и разбитых полуторок. На окраине этого хуторка и занял позицию сводный отряд майора Светлова. Сразу за хутором зеленело поле, на котором дымились три уже хорошо знакомых Николаю бэтээра немцев и останки чего-то неопознанного.

— Зенитчики из крупняка два пикировщика завалили, — проследив за взглядом Николая, уточнил комбат. — Второй в речку свалился. Эти гады батарею без машин оставили, все оставшиеся на ходу разбомбили. И почти все бэтээры отходящих пехотинцев уничтожили. Бойцы Светлова две «полковушки» на руках выкатили, тоже без снарядов.

— Товарищ майор, вот, мой лейтенант со снарядами объявился, — подойдя по ходу сообщения к маленькой группке офицеров, произнёс Мокренко. — Давай, Николай, заново рассказывай всё, что мне говорил. А я присяду пока, голова кружится.