Город сестёр (СИ)

- Позёр.

Но Беда поправила.

- Просто тренирует дар.

Мясорубка продолжалась около получаса. Только и слышалось.

- Шило. Магазин.

- Короткий. Магазин.

И так по порядку.

В самый разгар бойни Танечка бросила в эфир, сообщив, как учили, сначала свой позывной.

- Тьма... Я устала. Автомат тяжёлый. Уже руки ноют.

Пашка успокоил.

- Отдохни золотце. Сколько ты настреляла?

- Один магазин полный и второго больше половины.

- Посиди, мы сами управимся... Тебе ещё рано большие нагрузки... Беда. Ты как?

- Что как? Нормально я.

Пашка укорил Бабку.

- Шеф, ты почему пропустила стаю из леса?

- А они никакой опасности для нас не представляли. Одни пустыши. Хромоногие, да кривопузые. Вон Шило как повеселился...

Пашка рыкнул недовольно.

- Шеф, ты давай не молчи, ты сообщай. Привыкай выдавать полную картину. Это тренировка, но будь добра, веди себя как в бою.

- Есть мой генерал, - козырнула Бабка, и сообщила.

- На два часа с кормы, по огородам. Небольшая группа... Двенадцать единиц.

- Отлично. Так и продолжай.

- А всё. Нечего продолжать. Эти последние.

Когда управились с "последними" все уселись на свои места и одновременно выдохнули. Устали.

Скорый осмотрел окраину деревни, заваленную трупами, пробормотал.

- Ох и вонь тут будет.

Бабка успокоила.

- Через двенадцать дней перезагрузится.

И замерла, прищурилась, нахмурилась.

- Погодите. Вроде есть иммунный. Во-он там. В конце села, на отшибе домик. В доме кто-то есть. Сидит на месте. Не мечется. Как пить дать - иммунный. Трогай, Короткий. Направо. Вон туда.

Подъехали к неказистому домику, стоящему в самом конце деревни, слева от дороги, посреди запущенного огорода.

Скорый скомандовал.

- Короткий, развернись и попробуй подкатить к избе задом. Бронёй вперёд.

Короткий поманипулировал рычагами и прицеп послушно пополз назад, волоча за собой багги. Подкатились метров на двадцать. Скорый спросил.

- Он там живой вообще-то?

- Я его вижу. Значит живой.

- А ну-ка я его приголублю. На всякий случай. А то ещё пальнёт из какого-нибудь карамультука, блин. Потом выковыривай картечь из задницы.

И Пашка, хоть и с трудом, но дотянувшись до иммунного, усыпил его импульсом. Пошарил по пространству. Больше никого в зоне досягаемости не обнаружил.

- Ладно, я пошёл. Шило со мной.

- Угу.

Дверь, естественно, оказалась запертой изнутри.

Шило, как бульдозер, навалился на створку, внутри что-то хрустнуло, грохнуло, и дверь резко распахнулась.

Внутри, в полутьме, на стареньком кожаном диване, сидел старик. Склонив голову на плечо, он дрых, приголубленный Пашкиным "лечением". В руках дед, даже во сне, крепко держал двустволку.

Шило аккуратно выкрутил из старческих рук оружие. А Пашка плеснул деду бодрости и разбудил его.

Открыв глаза дед спокойно посмотрел на двух, обвешанных оружием, бойцов.

- Вы кто?

- Мы спасатели, отец. Как ты?

- Да как, как... Хреново... Кто-то ещё выжил?

- Нет, отец. Ты единственный.

- Это только у нас такое? Или по всей стране?

- Это по всему миру, дед. Давай собирайся. Мы сейчас прошвырнёмся по погребам, и сусекам. Соберём кое-что из жратвы и поедем. Где тут у вас магазин?

- По этой улице, в сторону шоссе. В центре.

Мужики забрали у деда ствол. Во избежание суицида. Дали тому хлебнуть живца. И поехали мародёрить.

Через два часа, забили неваляху мешками с мукой, банками с вареньем, упаковками с шоколадом, сладостями, орехами и сухофруктами. Даже корм для Тобика нашли.

Вернулись к старику. Зашли в избу всей бригадой.

Тот, как сидел на диванчике, так и остался. Даже позы не изменил.

- Ну что, отец, поехали.

- Нет, деточки, вы уж простите. Я никуда не поеду. Тут у меня моя бабка похоронена. И я тут помру. Куда мне...

Бабка села на табуреточку перед стариком.

- Видишь ли дедуля... Теперь, с некоторого момента, ты стал вроде как бессмертным. Это не шутка, это всё очень серьёзно. Тебе сейчас надо решить. Или ты останешься здесь и действительно отдашь Богу душу на этом совковском диване. Или едешь с нами, становишься молодым и живёшь вечно. Ну, конечно, если голову не засунешь в какую-нибудь задницу. Вот посмотри на эту молодую красавицу, - она ткнула пальцем в себя, - мне сейчас шестьдесят пять. На размышления тебе десять минут.

Дед спокойно смотрел на гостей.

- Вижу, что не врёте. Да и то сказать, очень уж дивная была бы ложь.

Подумал маленько.

- Ладно, поехали. Умереть я всегда успею.

Когда усаживались в пепелац, хватились Тьмы. Замерли, прислушались. Таня появилась из-за зарослей подсолнечника. Её мотало, как пьяную. В одной руке она несла снятый шлем, в другой волокла по земле автомат.

Пашка вылетел со своего места, подлетел к девушке, заоглядывался насторожено.

- Тьма, что?! Что случилось?!

Таня белыми, трясущимися губами, сказала.

- Там... Мальчик...

Ноги у неё подломились, и если бы не Скорый, она бы рухнула в дорожную пыль.

Пашка поднял Танечку на руки и потащил в машину. Скомандовал Бабке.

- Пощупай - что там такое.

- Да ничего там нет. Схожу-ка я посмотрю, что она нашла...

- Погоди, я с тобой, - сказал Шило, снял с предохранителя автомат и они, на пару, ушли за стену подсолнухов.

Секунд через двадцать вернулись. Лица у обоих напряжены.

- Ну, что?

- Там мальчик, - объяснила Бабка, - белокурый, такой. Кудрявый. Одна голова и часть позвоночника... С-с-с-учий мир...

Бригада усадила старика на место кваза и покатила домой.

Тьма, всё никак не могла прийти в себя. Пашка вливал в неё бодрости и спокойствия. Она немного начинала соображать, и тут же снова проваливалась в чёрный психоз.

Не плакала. Нет. Просто мысли у неё начинали путаться и Танечка уходила в бредовое беспамятство. Она закрывала лицо руками, начинала раскачиваться и тихонько стонать.

Бабка скомандовала.

- Короткий, останови.

Перегнулась через несущую ферму, достала из ладанки шприц и полкубика вколола Танечке в бедро.

Пашка следом вплеснул волну самообладания. Перекорячился на средний ряд, поднял Тьму и посадил себе на колени. Прижал. Пользуясь телесным контактом подавил в её мозгу все очаги возбуждения. Танечка затихла.

Бабка спросила.

- Усыпил?

Скорый покивал.

- Да.

- Ну и правильно. Ох Тьма! Чувствительная какая! Если честно сказать - мне и самой от такой картинки не по себе. Но какая непослушная! А! Вот чего она пошла за подсолнухи?

Беда объяснила.

- По-маленькому пошла.

- А что, нельзя было за луноходом все дела сделать? Ну ладно. Хреново, конечно, но будет ей урок.

Скорый приопустил спинку Таниного сиденья, пристегнул девушку ремнём безопасности, так, полулёжа, она и поехала. Спящая.

Как и подсказала Анюта, завернули с Воскресенки. Заехали в село с севера и сразу покатили к школе. Поближе к борщу и свежему хлебу. Разбудили Тьму, и всем гамузом зашли внутрь.

Но столовая оказалась закрыта.

Со второго этажа спустился мужичок.

- Здравствуйте. Вы к кому?

Бабка объяснила.

- Мы к маме Рае. Борщеца похлебать.

- Она занята. В лазарете.

Скорый насторожился.

- А что у вас случилось.

- У нас горе. Любушка на мину наступила.

Скорый встрепенулся.

- Где она?

- Наверху, в лазарете.

Пашка метнулся наверх. В первой же классной комнате стояли несколько больничных коек. Все пустовали, кроме одной. Которую окружили люди.

Над Любушкой, вовсе не женщиной, а той самой девочкой, которой Бабка подарила золотую клипсу, склонился мужичок. Знахарь. Над его руками, которые лежали на груди раненой, клубилось неяркое сияние. Знахарь слабый.