Приговор судьи

Он прибыл одним из последних. Молодой парень влетел в туннель уже мертвым. Бедолагу основательно приложило о каменную стену. Это было ясно, поскольку все его лицо было смято и стесано, а выгоревшие белоснежные волосы забрызганы кровью. Когда Олег увидел распростертое на тускло светящемся полу тело, он протяжно застонал, а может зарычал.

– Твой друг? – я с сочувствием глянул на сына.

– Гоша Власенко. Служили вместе. Прошли через такое, что жутко вспомнить, а вот сейчас… Черт, как глупо!

– На войне глупых смертей не бывает. Война она и есть война. Несет смерть, что называется по определению, – напомнил я.

– Вот-вот, – подтвердил Загребельный. – Не повезло пацану, ну а если сюда тянучка ворвется, то и всем нам мало не покажется. Так что двигаем, мужики, и побыстрее.

– Двигаем! – я подтвердил приказ подполковника.

Передвижение по вентиляционному туннелю явилось настоящим испытанием не только для наших согбенных спин, но и для напряженных как струна нервов. За тонкими стенами воздуховода что-то явно происходило. Мы постоянно слышали зловещие грохот и скрежетание, иногда о стены что-то или кто-то отчаянно бился, а однажды до слуха долетел совершенно отчетливый человеческий крик. Вот тогда-то Олег и не выдержал:

– Па, сколько можно! Мы не знаем куда идем. Этого вашего Нестерова возможно здесь и не было никогда. А там… – мой сын ткнул в сторону оставшегося за спиной ответвления, того самого, из которого и прилетел звук человеческого голоса. – Там гибнут люди! Те самые люди, которых мы искали, на которых надеялись! И если мы им не поможем…

– Предлагаю пробить дыру и выйти наружу, – Кальцев протиснулся поближе и решительно поддержал своего нового командира. – Если не вмешаемся сейчас, то потом может быть уже поздно.

Цирк-зоопарк, что на это можно было ответить? Я ведь и сам терзался в нешуточных сомнениях. Тот внутренний голос, который подтолкнул меня в систему вентиляции, теперь почему-то смолк. Следов одинцовского милиционера мы так и не отыскали, а стало быть продолжали оставаться в полном неведении о событиях и расстановке сил на Базе головастых. Так что кто знает, может в этой ситуации действительно лучше выйти, так сказать, на оперативный простор и поискать встречи либо с друзьями, либо с врагами. В любом случае она должна хоть что-то прояснить… Ну, или стоить нам жизни. И тогда ни Лиза, ни Пашка, ни Серебрянцев, никто другой не дождутся помощи, которая им так нужна.

Я продолжал колебаться, не зная как поступить, что выбрать. И черт знает сколько бы это продолжалось, кабы не голос Загребельного:

– Пожалуй, по этим гребанным трубам стоит еще чуток погулять.

– Какого хрена, чего нам тут ловить?

Олег зыркнул на моего приятеля с нескрываемым вызовом. Вот дурачек, он-то не ведал, что матерый чекист никогда и ничего не делает просто так.

– Говори, – я жестом приказал сыну заткнуться.

– Здесь действительно кто-то был и причем не так давно.

– Не так давно?! Да только что! Это же Нестеров, ментяра, хрыч старый, больше некому!

Я так обрадовался хорошей вести, что даже позабыл спросить, откуда она взялась. Однако Гром тут же ликвидировал это упущение.

– Товарищ подполковник, с чего вы взяли? Следов ведь никаких!

– «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет», – Леший совсем невесело ухмыльнулся и процитировал хорошо известную с самого детства Пушкинскую строку.

Пахнет? Мы все как по команде втянули носами воздух и делали это до тех пор, пока действительно не почувствовали едва уловимый резковатый запах.

– Дизелька! – выдохнул я, узнав так хорошо знакомый аромат.

– Водка и моча тоже присутствуют, хотя солярки все же больше, – кивнул ФСБшник.

– Против тока воздуха тянуть не может, – сообразил я. – Значит, прет из какого-то примыкания.

– Давай туда!

Леший указал на очередной туннель круто уходящий влево и вниз. До него мы не дошли всего каких-то пару шагов, а потому вполне вероятно, что запах дизтоплива мог распространяться именно оттуда. Его просто не успевало сдувать в главное русло вентиляционной системы.

Что так оно и есть, стало понятно, как только мы свернули. Солярой в этом ответвлении благоухало так, что уже не требовалось особо принюхиваться. Но уверенность в том, что мы на верном пути пришла совсем по другой причине. Не пройдя и полусотни шагов, мы обнаружили пустую бутылку от водки «Егерь». Зеленая этикетка со стонущем от перепоя то ли лосем, то ли оленем была хорошо знакома по частым командировкам в независимую Беларусь. Поллитровка валялась посреди туннеля, и внутри нее было сухо, как у меня в глотке.

– Ты что-нибудь понимаешь? – я с недоумением покосился на Андрюху.

– Идем дальше, – Леший даже не попытался измыслить какую-нибудь гипотезу. – Главное отыскать топливо.

Да, соляра это интересно, – не согласиться с другом было просто невозможно. Соляра это не водка, ее в себя не вольешь, она потребовалась для какой-то совершенно конкретной цели. Только вот какой? И откуда взяться дизтопливу здесь, в мире, где властвуют проклятые головастые? Вряд ли оно могло уцелеть в тех искореженных, занесенных красным песком автомобильных остовах, которые мы видели снаружи. И вообще вполне может так получиться, что лишь техника, прибывшая сюда в брюхе «Калининграда», сохранила свой внешний облик и работоспособность. Пример тому «ЗиЛ», на котором прорывался Олег и мой старикан Т-64.

Вспомнив о танке, я словно ощутил некий толчок в грудь, от которого даже приостановился. Цирк-зоопарк, танк! В нем ведь действительно имелось топливо! А кроме того я видел следы чужой руки на рукоятях топливной системы. Тогда мне подумалось, что кто-то пытался запустить двигатель, а ведь все могло быть совершенно иначе. Некая темная личность просто могла прозаически сливать топливо. Черт побери, но для чего, а главное как эта самая личность смогла протащить его на Базу, причем гораздо раньше, чем сюда попали мы?

Это был далеко не единственный вопрос, который я задавал себе и, увы, ни на один из них не находил ответа. Так что дело уверенно шло к тому, чтобы нафиг забросить вариант с воровством топлива из баков «шестьдесят четверки» и попытаться поискать какое-то менее фантастическое объяснение. Только вот из этого нихрена не получилось.

Следующие полсотни шагов подарили новые находки. На полу туннеля обнаружилась здоровенная, уже основательно подсохшая лужа солярки, посреди которой стояла потертая металлическая канистра. Я сначала даже не заметил тридцатилитровую емкость. Дело в том, что пол, по которому расплескалось топливо, серьезно потемнел и уже не испускал столько света, как весь остальной туннель. Даже сперва показалось, будто впереди дыра, прямо посреди которой неведомым образом проступили три белых цифры «211». Только лишь когда мы подошли поближе и наконец разглядели канистру, стало понятно – число набито через трафарет у нее на боку. Прочитав его, я сразу понял, что это что-то знакомое. Ну да, конечно, я видел этот номер всего полчаса назад. Именно он красовался на башне Т-64.

– Канистра случаем не из твоего танка?

Леший внимательно поглядел мне в глаза. Несмотря на тусклый зеленоватый свет, который исходил от стен, я явственно почувствовал некое недоверие, таящееся в этом взгляде. И еще… Андрюха сказал «из твоего танка». Не «из нашего», а именно «из твоего».

– Посмотрим, что тут есть еще.

Я решил не отвечать на вопрос въедливого, всегда и всех подозревающего ФСБшника, тем более что и отвечать-то было особо нечего. Именно поэтому я отвернулся от друга и, расплескивая подошвами еще не до конца высохшую дизельку, двинулся вперед. Я доковылял до конца лужи и вот там-то остановился как вкопанный. Причина тому имелась, и даже очень веская. На полу, во всю ширину туннеля большими печатными буквами было написано всего одно единственное слово: «СТОП!».

– Что за цирк-зоопарк! – прорычал я, разглядывая темные буквы, контрастно выделяющиеся на тускло светящемся материале.

Мое удивленное восклицание сразу же привлекло внимание всей нашей команды и буквально через секунду Леший, Олег и Кальцев уже стояли рядом. Вся же остальная «серая» братия пыталась выглянуть из-за их спин и разглядеть находку. От такого плотного скопления людей почему-то сразу стало не по себе, что-то почувствовалось. На вражеской территории нельзя стоять толпой, да еще когда под ногами хлюпает пару сантиметров солярки.