Фабий Байл. Прародитель

— Возможно, мне просто недоставало ваших мудрых наставлений, повелитель.

Одна из насекомоподобных конечностей хирургеона метнулась к Олеандру, и лезвие, установленное на конце, коснулось его яремной впадины. Воин замер.

— А я, возможно, не в настроении выслушивать твои любезности, — сказал Байл, — Отвечай. Или я добавлю твою гортань к своей коллекции.

Олеандр дипломатично сделал шаг назад и, потирая горло, произнес:

— У меня есть к вам предложение, повелитель. Взаимовыгодная сделка.

— Вот как? И что же ты можешь мне предложить?

— Эльдаров. — Байл не засмеялся. Олеандр решил, что это хороший знак, и продолжил. — Мир-корабль, принадлежащий эльдарам. Слабый. Только и ждущий, чтобы его взяли.

Байл вернулся к операции. Олеандр прокашлялся. Некоторые обитатели банок смотрели прямо на него, и он ощутил восхитительно тревожную дрожь, представляя, как они там оказались. Иногда Байл не тратил время на умерщвление сырья. Они порой жутко шумели.

Олеандр снял с пояса трубку.

Это был подарок от знакомой демонетки. Она утверждала, что вырезала трубку из фаланги самого Конрада Кёрза. По длине та подходила и заканчивалась обломком чего-то похожего на коготь. На поверхности были аккуратно вырезаны гнусные слова, а вдоль всей длины были пробиты позолоченные отверстия. В эти отверстия вставлялись крохотные стеклянные пузырьки, висящие на шее Олеандра, после чего можно было вдыхать различные приятные стимуляторы. Он вставил зеленый и засунул трубку в рот.

— Все сосешь эту дрянь? — заметил Фабий.

Олеандр сделал глубокий вдох.

— Зло есть добро, добро есть зло.

Он закашлялся, едва процитировав старый стих.

— Поэтичности в тебе не убавилось. Что там на этот раз? Вытяжка жиров из мягких костей новорожденных хрудов? Кровь и слюна донорийских хищников?

— Слезы ангела, — сказал Олеандр, — Я сам извлек их из его головы.

Он опять закашлялся и опустил трубку. Взгляд невольно скользнул к ране в животе Байла. Там виднелось то, чему не было места в здоровом теле. Пульсирующие комки плоти. Паутины раковых тканей, блестящие на свету. Байл точным движением перерезал нити и отделял испещренные опухолями куски, а затем отправлял в стоящие рядом контейнеры, чтобы исследовать в дальнейшем. Он изучал болезнь еще задолго до того, как Фулгрим завел свой легион в темноту. Похоже, Байл не приблизился к разгадке тайны с момента последней встречи с Олеандром.

— И чем же мне может быть интересен мир-корабль, Олеандр?

Олеандр моргнул, пытаясь сосредоточиться.

— Могу дать с десяток ответов, повелитель.

— Я попросил только об одном. И прекрати меня так называть. Это утомительно.

— Сырье.

— Хороший ответ. Но у меня нет в нем недостатка, как видишь. — Байл махнул рукой в сторону стеллажей с банками, наполненными ужасами. — Ты знал, что гигантские склепы Урума остались нетронутыми, когда эль-дары покинули эту планету? Тысячи мумифицированных тел, надежно спрятанных внизу, в темноте и тишине.

— Мумифицированные — это хорошо, но свежие лучше, — сказал Олеандр. Это было первым, что выучивали кандидаты в апотекарионе: свежие материалы всегда предпочтительнее утративших качество, особенно для физиологических исследований.

— И не только тела, — продолжил Байл, — Вместе с ними хранились миллионы тех необычных камней, которые эльдары так ценят. Помнишь Йидрис и то, как наши братья раскалывали их на части, чтобы попробовать скрытые внутри чудеса?

— Я помню, — ответил Олеандр. Он до сих пор, после стольких лет, чувствовал на языке вкус камней душ. Одна мысль о них заставила его изойти слюной. Он и не знал, что они хранятся внизу; с другой стороны, Байл всегда копил секреты, как скупец — золото. Задав один простой вопрос, он мог узнать больше, чем обычный апотекарий — имея целую лабораторию, но результатами ни с кем не делился и применял их лишь тогда, когда этого требовали обстоятельства, не раньше.

— Не сомневаюсь, — заверил Байл, — Здешние, к сожалению, разбиты. Мне не помешало бы немного целых. И… несколько других вещей. Твое предложение заслуживает внимания. Поздравляю, Олеандр, ты поживешь еще немного. А теперь, может, объяснишь, почему решил преподнести мне этот заманчивый подарок?

Олеандр помедлил. Следующий этап требовал осторожности.

— Блистательный Король в Радостном Отдохновении, — сказал он, — Вы слышали это имя?

— Это описание, а не имя, но да, слышал. Когда-то его звали Касперос Тельмар, насколько помню. Одна из шавок Эйдолона. Был капитаном Двенадцатой роты, когда это еще имело значение.

— Для некоторых до сих пор имеет, — заметил Олеандр, — Не для меня, конечно. Но для некоторых. Я имею честь служить у Блистательного Короля главным апотекарием, а также одним из его Узников Радости.

— Уверен, честь эта сомнительна, — сказал Байл, — И кто такие Узники Радости?

— Лорды-командующие, но не имеющие привилегий и не пользующиеся уважением.

— Ты всегда был амбициозен.

— Где мы найдем кров, там и живем, — ответил Олеандр. — Блистательный хочет достичь апофеоза. Присоединиться к Повелителю Темных Удовольствий в его бесконечных празднованиях. Он планирует совершить достойное жертвоприношение — предложить Слаанеш чистые души в огромном количестве, — Он улыбнулся. — А мы оба знаем, что Принц удовольствий ценит души презренных эльдаров больше прочих.

— Знаем ли? Или это лишь одно из тех нелепых суеверий, которые идиоты с варпом вместо мозгов распространяют, выдавая за научные факты? — Одно из лезвий хирургеона дернулось, — Верх глупости — приписывать мотивацию случайным процессам, Олеандр. Слаанеш — не «кто», а «что», а посему не может ничего ценить — тем более личностей.

Олеандр нахмурился. Байл придерживался необычной собственной веры, несмотря на все, что повидал. Пламя Великого крестового похода до сих пор горело в нем, пусть и тихо. Байл считал, что боги придуманы для глупцов и слабых духом. Он прокашлялся.

— Как скажете, повелитель. Тем не менее Блистательный верит, что скоро вознесется.

— А во что веришь ты?

Олеандр помолчал, осторожно подбирая слова.

— Я верю, что здесь есть возможность продвинуться. Мне продвинуться, если быть точнее.

Байл опустился обратно на стол.

— Собственная банда. Как же изменились твои приоритеты со времени нашего последнего разговора! Я почти разочарован.

— А ваши приоритеты, повелитель? Они изменились? — поинтересовался задетый Олеандр. В конце концов когда-то Байл тоже командовал бандами. И сейчас речь шла не только о власти.

— Мои приоритеты те же, что всегда, Олеандр, — сказал Байл, начиная зашивать рану на животе, — Моя работа. Человечество. Не в нынешнем виде, разумеется. Но душа его — человечество, каким оно должно быть. Доведенное до совершенства моей рукой, следующее моей воле. Эти новые люди будут процветать, распространяясь по всей Новой Ночи и неся свет моей мудрости в самые дальние ее уголки, — Он спустился со стола, — Свет, от которого ты отвернулся. Который ты бросил.

— Он оказался слишком ярким для меня, — сказал Олеандр.

Байл рассмеялся.

— И ты не первый. У многих для него кишка тонка. С другой стороны, пару минут назад у меня ее вообще не было.

Он охнул, когда хирургеон прижался к нему и вогнал крепежные клинки на место, подсоединяясь к позвоночнику и ключицам. Байл слегка ссутулился под его весом.

Олеандр вежливо улыбнулся шутке повелителя. Чувство юмора у Байла было черным и прихотливым, и окружающим оставалось только мириться с ним, если они не хотели стать его объектом.

Приятный дурман от трубки прошел так же быстро, как возник. Внутри зудело, и хотелось глотнуть еще. Зависимость тоже была подарком демоницы — одним из тех символов любви, которые могли преподнести лишь ей подобные, соединяя немного удовольствия и немного боли.

— Предложение интересное. Но какая же помощь нужна от меня? Мой старый товарищ Касперос наверняка может и сам атаковать столь удобную цель.