Ветер и сталь (изд. 1997 г. с иллюстрациями)

— Так ведь налижемся, шеф?

— И хрен с ним. Непосредственным исполнителям мы отомстили… лей, не жалей, что ты наливаешь по две капли? Теперь надо выяснить дело до конца, да…

Графин опустел. Детеринг снова вторгся в бар и с довольным кхеканьем извлек пузатую матового стекла бутылку с золотой этикеткой.

— О! «Имперский Орел»! То, что надо.

Полковник свернул «Орлу» голову и твердой рукой наполнил бокалы.

— Знаешь, двадцать лет назад я полтора года проторчал на флоте. Как мы пили! Сейчас так уже не пьют. Я болтался в составе планетарно-десантного крыла, операций тогда хватало — как раз был самый бум пиратства. Так вот, через полчаса после прибытия на базу ни в экипаже, ни в десанте не бывало ни одного трезвого человека! Ни одного! Ох, и юмористы ж там служили… Я был первым пилотом подхвата на линкоре-носителе, то есть вторым пилотом в боевом расписании борта. А первым у меня был флаг-майор Купенко, пьяница редкостный. Ни разу я не видел его трезвым на высадке. Человек мог укатать литр водки и после этого просунуть линкор через игольное ушко. Представь себе картинку: ущелье длиной в сто пятьдесят километров. Ширина — местами во-семь-десять, местами чуть больше. Кругом горы. В горах — башни, которые простреливают окрестности почти на 180°, но в ущелье развернуться не могут — скаты мешают. Людей и технику надо выбросить на узком пятачке в самом конце этой кишки. Пьяный в дымину Купенко подкрадывается над равниной, где его не видно, загоняет наш «Рокуэлл» в эти каменюки и ухитряется там пролезть, пройти все это ущелье! После сброса вертикально набирает высоту и уходит. Клянусь, добрая половина экипажа наложила в штаны. Да-а… Наливай, черт его дери.

После второй порции «Имперского Орла» я почувствовал, что меня начинает развозить. А уж от третьей я и вовсе начал икать. Пустой желудок сделал свое пагубное дело. Тем временем за спиной Детеринга медленно опустилась полированная деревянная перегородка, и к нам повернул голову пилот:

— Милорд, вас вызывает дежурный офицер некоего субрейдера, который по неизвестным мне причинам контролирует воздушное пространство над финишем. Я включаю громкоговорящую?..

— Ага, — удивился Детеринг, — несут службу, черти! Включай.

— Эй, — позвал я, — как тебя… ик… дежурный! Мы свои! Это я — флаг-майор Королев!

— Здравствуйте, кавалер, — услышал я незнакомый молодой голос. — Лейтенант Уинтер…

— Я тебя понял… ик… Уинтер… снимай это свое… ик… целеуказание!

— Есть, флаг-майор!

— Поехали, — скомандовал Детеринг пилоту. — Садись возле корабля, там хватит места.

Через три минуты мы приземлились прямо перед входом в дом. Взяв в руку чемодан, я осторожно вывалился наружу. На свежем воздухе меня изрядно зашатало. Детеринг же, напротив, обрел несколько неестественную твердость движений. Сумрачно матерясь, он выбрался из самолета, держа в одной руке свой продолговатый чемоданчик, а в другой — недопитую бутылку «Орла».

Из дома тем временем выбежала Ольга.

— А… — произнес я, щурясь, — это… ик… ты… Я, как видишь, вполне жив. Можно сказать, целиком и полностью.

— Господи, — вытаращила она глаза, — да вы пьяны! Оба! И что у тебя с лицом?

— Так, — объявил я. — Слегка подрался. Все в норме. Хочешь… ик… виски?

— Господа имперские офицеры не бывают пьяны! — твердо заявил Детеринг. — Что за мерзкие инсинуации, миледи?

— Идемте в дом, — махнула Ольга рукой.

В холле Детеринг увидел дворецкого. Двухметровый детина, вероятно, до того поразил воображение моего дорогого патрона, что он остановился и несколько секунд с нескрываемым изумлением рассматривал одетого в черный камзол дядьку.

— Хочешь виски? — спросил он наконец.

— Нет, милорд, благодарю вас, — склонил голову дворецкий.

— Не хочешь… Королев! Флаг-майор Королев!

— Я! — отозвался я с лестницы.

— Ко мне!

— Есть!

Я вернулся в холл. Детеринг сидел верхом на своем чемодане, поставив его на ребро, и с любопытством разглядывал этикетку на бутылке.

— Виски? — любезно предложил он мне.

— Может быть… ик… шеф, мы… ик… пройдем наверх, в трапезную?

— Логично, флаг-майор! Чертовски логично! Но сперва я буду тебя клеить… где мой с-сундук?

— Он в спальне, шеф.

— Л-логично! В спальню — ша-ам а-арш! Ать, ать, ать, два, три! Р-рняйсь! И-ирно! Р-рнение на знамя!

У Детеринга был отличный строевой голос — от его команд сотрясался весь дом, причем команды произносились четко, как на параде. Видимо, строевая относилась к числу его тайных слабостей. В такой манере мы и добрались до спальни. Умывшись, Детеринг почти протрезвел, но это уже ничего не значило. Настроение у него было великолепное, я его таким давно не видел.

Усадив меня перед зеркалом, он осторожно снял с моей щеки блокадер и внимательно осмотрел ожог.

— Ерунда… жить будешь, ха…

Глава 8

Ночной ливень разогнал тучи, и утро было солнечным, искристо-розовым — только на Кассандане и только в горах бывает такое утро. Мы с Ольгой сидели на давешней стеклянной веранде, я похмелялся темным пивом, чувствуя себя после вчерашней попойки не лучшим образом. Ольга молчала, с улыбкой наблюдая за мной. Вчера она улыбалась точно так же — мягкой, чуть грустной улыбкой много повидавшей женщины.

После второй кружки я почувствовал некоторое облегчение.

— Детеринг, верно, еще дрыхнет. Он вообще мастер поспать в свободное время.

— По-моему, он мастер не только поспать, — заметила Ольга.

— Ты имеешь в виду — выпить? Хм, шеф просто большой сибарит — опять-таки в свободное время. Ты обратила внимание, как он одевается? Шеф — тонкий ценитель радостей жизни. Веселый мудрец, если хочешь.

Ольга сложила руки на груди и с грустью поглядела на меня.

— Когда ты прилетишь?

— Хм, — я нацедил себе из стоявшего на столе бочонка третью кружку и поскреб подбородок. — Мне нужно урегулировать некоторые вопросы. Насколько я понимаю, усадьба нуждается в реконструкции, а? А твое положение — я имею в виду финансовую его сторону — оставляет желать лучшего.

— Ну, не так драматично, — улыбнулась женщина, — но где-то около того.

— Ну вот. Амой… э-ээ… деньги… все равно их девать некуда. Кроме того, я имею желание прикупить кое-какие земли. Ну, это после венчания, разумеется. Свадьба будет в Метрополии — ты не возражаешь?

Ольга закрыла глаза, погладила пальцами мою ладонь, лежащую на столе.

— Ты не шутишь?

— С чего бы это я стал шутить? Мне двадцать восемь лет… почти двадцать восемь, неважно. Пора уже. Мы будем красивой парой — молодой милорд в строгом черном мундире и шикарная, ослепительная миледи. Как ты считаешь? Нам, наверное, будут завидовать. Мне будут завидовать коллеги. Тебе станут завидовать подруги. К нам в гости будут приезжать известные солидные люди. Так что дом нужно перестроить соответствующим образом.

Ольга весело рассмеялась.

— Это у тебя после вчерашнего?

— Прости?.. Ты не собираешься выходить за меня замуж?

— О, Боже! Конечно, собираюсь! Но…

— Что — но?

— Дом, земли… о чем ты?

— Оленька, девочка, — я сделал хороший глоток, вытер губы салфеткой и отодвинул кружку, — я ведь не беден. Я настолько не беден, что шпагу лендлорда я скорее всего мог бы купить. Просто купить, если бы вплотную занялся этим вопросом. Так что деньги — пусть тебя это не волнует. Ты выходишь за офицера, который даже не знает толком размер своего штатно-должностного оклада.

Она вытащила сигарету из лежащей на столе пачки, закурила и с удивлением спросила:

— Следовательно, мой будущий муж намного богаче меня?

— Намного. Тебя это беспокоит?

— Это несколько… неожиданно. И что же, он собирается тратить свои деньги на молодую жену?

— В разумных пределах. Во всяком случае, он собирается утроить доход семьи — в ближайшее же время. Миледи придется научиться управлять некоторыми… э-э-э, предприятиями, собственницей которых она вскорости станет.