Загадочная душа и сумрачный гений (СИ)

   - Сильны эти новые броненосцы, пока на бумаге исключительно. Но не так чёрт страшен, как его малюют! - Дубасов легонько пристукнул пятерней по столу, для вящей убедительности, - И, чтобы вот так взять и надежные, крепкие корабли, с боевыми, славными традициями, продавать, убоявшись того, что еще в жизни силу не доказало? Это, по-моему, во сто раз хуже, чем когда Корнилов с Нахимовым флот свой топили.

   - А, кроме того, милостивый государь Всеволод Федорович, Вам ли не знать темпы и порядки нашего судостроения? Не в дни военной штурмовщины, а нынче, в мирное время. Мы с Кузьмичем чуть не надорвались за этот год в Кронштадте, многое сделали, но все равно до уровня передовых иностранных верфей далеко. На общем фоне у нас только Балтийский можно выделить. Пока еще мы новые суда в строй введем, а что до этого у нас останется на два флота? Семь приличных броненосцев? - Бирилев колко глянул на Руднева и криво усмехнулся, - Вот уж англичане нас похвалят: никаких японцев не надо было, русские сами сподобились!

   - Мы, вроде как, войну-то выиграли, нет? А получится, что половины судов 1-го ранга - как не бывало. Да еще где покупателя на них найти, кто бы цену дал приличную? Короче, что-то не то Вы затеяли, мой дорогой. Ни выручка за них, ни экономия на их содержании, нас по финансам не выручат. С японцев надо было денег больше брать, а не "бархатный" мир им подписывать скоропалительно. Я не прав? - прищурился Дубасов.

   "А вот это - ниже пояса, господин министр. Врагом народа и вредителем еще меня объяви. Прав был Вадик, когда ныл, что с тобой, зануда, поладить труднее, чем упросить о милосердии палача. Знал бы, кто тебя в это кресло усадил! Расхорохорились тут, два бульдога-инквизитора столичных. Только я вам, блин, тоже не подарок. И если уж кого решил, то... выпью обязательно. Специально мне, что ли, этот сольный выход на арену Колизея самодержец подстроил? И где же Константиныча черти носят?!"

   Но как Петрович ни спорил, сколь бы убедительные доводы и доказательства ни приводил, Дубасов и Бирилев пребывали в непоколебимой и монолитной, словно сами Геркулесовы столбы, убежденности в собственной правоте. Мнение морского министра и начальника ГУКСа полностью или частично разделяли также Ломен с Александром Михайловичем. И лишь крепкий задним мест... точнее - умом Нилов, категорично высказываться не спешил, ожидая, по-видимому, куда ветер подует со стороны царя. Но самодержец с суждением по данному щекотливому вопросу не торопился, давая господам адмиралам возможность до поры до времени попикироваться в досталь.

  ***

   Три главных спорщика медленно, но верно, подходили к состоянию кипения, уже никого и ничего вокруг себя не замечая, когда Николай внезапно встал со своего места и направился к дверям. Там, стараясь не привлекать внимания разгоряченного пылкими дебатами общества, переминаясь в нерешительности, стоял вице-адмирал Григорович со свежей повязкой на голове.

   - Иван Константинович, дорогой Вы наш, проходите же к нам скорее! Мы все очень рады Вас видеть.

   Господа, прервитесь на минуточку. Нашего полку прибыло! - быстро подойдя к Григоровичу, царь не просто пожал ему руку, но и троекратно, с искренней радостью с ним расцеловался, - Слава Богу и нашим медикам, что мы уже можем видеть Вас на ногах. Скорее бы - чтоб еще и в полном здравии. Присаживайтесь сюда, ко мне поближе...

   - Интересно, а что Вы нам скажете по поводу записки Всеволода Федоровича, что я вам с Небогатовым позавчера оставил? С предложением о продаже за границу наших трофеев, броненосцев-крейсеров и "Полтав" с "Сисоем"? - спросил Николай Григоровича после здравицы в честь выздоравливающего адмирала.

   - Вопрос интересный, конечно, Ваше величество. Я прошу меня простить, но часть беседы вашей я без всякого умысла подслушал, и мнение господ-адмиралов уразумел. Со своей стороны считаю, что резоны, высказанные уважаемым министерским начальством, равно как и Его высочеством, да и Николаем Николаевичем тоже, весьма серьезны...

   При этих словах Григоровича, Дубасов и Бирилев одновременно, почти в унисон, удовлетворенно кивнули. Сурово-сосредоточенное выражение лиц делало их удивительно похожими. "Два брата. Близнеца-бюрократа. М-да-с... этот тандемчик нам всю малину может испортить. Да и впредь кровушки попьет. Вот она - русская рутина в лицах. Хотя винить-то их не за что. Главного не знают. Но вот Константиныч... от него-то подляны я совсем не ждал. Неужели перевертыш? Выходит, я один тут против пятерых. Не наш расклад, - усмехнулся Петрович своим невеселым мыслям, - Затопчут ведь".

   Между тем Григорович, секунд пять помолчав, видимо собираясь с мыслями, слегка откинулся на спинку стула и, глядя куда-то поверх голов сидящих напротив него Руднева и Нилова, неожиданно выдал:

   - Но, прошу меня извинить, господа, мнение мое по данному вопросу однозначно: я полностью поддерживаю логику Всеволода Федоровича. И под каждым словом в этой его записке, подписаться готов.

   "Гоголь. "Ревизор". Немая сцена!.. Константиныч, прости засранца. Ты - красава! Долби этих замшелых ретроградов!!! Я не я буду, но если все выгорит, как задумал - быть тебе в дубасовском кресле!" - Петрович понимал, что физиономия у него расплылась в довольной ухмылке и при этом еще и светилась, как стоваттная лампа, но ничего не мог с собой поделать. Или не хотел.

   - Причем, Ваше величество, Ваше высочество, господа, - продолжил Григорович, - Особо прошу учесть, что за исключением двух взятых у неприятеля крейсеров, почти все остальные суда, о которых здесь идет речь, в сражении у Шантунгского мыса были под моим командованием. Мне же довелось их к этому бою в составе эскадры и готовить. Поэтому, я надеюсь, Вы со мной согласитесь, Государь, что кому, как не мне, иметь на их счет объективное суждение?

   - Конечно, Иван Константинович. Мы все понимаем. Слушаем Вас.

   - Извольте. Преимущество японцев в скорости их линейных судов над моими в три и более узла, в тактическом плане оказало решающее значение в том смысле, что я с моей эскадрой был выключен из боя практически на все время главных событий сражения. А то, что в его конце нам выпала честь завершить окружение противника, так это счастливая случайность, ставшая возможной исключительно Небесному покровительству.

   Фактически, Всеволод Федорович уходил со своими изрядно побитыми большими крейсерами от броненосцев Того не мне навстречу, а тому по румбу, на который успел лечь к моменту, как они на него бросились.

   Недобор скорости на кораблях типа "Полтавы" и на "Сисое Великом" прямо определен их устаревшей конструкцией. Его ни новыми котлами, ни новыми машинами, серьезно не уменьшить. В этом плане они ближе к "Петру Великому", чем к "Ретвизану", например. Тут дело больше в обводах подводной части. Вот для "Трех святителей" или "Потемкина" - стоит об новых котлах подумать. Машины вполне могут и больше десяти с половиной тысяч сил выдать. Для них 16 узлов - явно маловато.

   Что же по части бронирования, то "голые" нос и корма моих судов себя показали во всей красе. "Севастополь" мы потеряли. А будь дело не у берега, и "Сисой" бы затонул. Получается, чтобы хоть как-то приблизить эти корабли к уровню "Бородина", который, как мы знаем, уже заведомо нового "Дредноута" слабее в два с лишним раза минимум по коэффициентам, одной котломашинной установкой не обойтись. Их еще перебронировать надобно. Как хотите, господа, но, по-моему, проще и экономнее новые корабли для линии строить. Не менее чем с 8-ю крупными орудиями в залпе.

   Теперь про тип "Пересвет". У этих броненосцев-крейсеров есть одно, крайне яркое преимущество и достоинство на фоне остальных наших, да и не только наших, линейных судов. Это - красота. Знаю, что у Его Высочества генерал-адмирала они на высоком счету, проект их с его подачи и создан. Но ошибаться ведь и великие люди могут.