Война ордена

И именно теперь, впервые в своей истории, Ванква­лис оказался вынужден умолять о помощи Империум — эту далекую силу, которой дом Фалкен регулярно пла­тил дань производимыми в ульях товарами, лишь бы только сохранить свою независимость. Орки сумели за­крепиться на Неверморне, и теперь не оставалось сомне­ний, куда они двинутся дальше. Следующим пунктом назначения был Хирогрейв — с многочисленными горо­дами и миллиардами граждан.

Графиня подошла к резному стеллажу, где стояли не­сколько внушительных книг. Ее возлюбленный Глоб всегда был куда более увлечен войной, чем вопросами социальной важности. Именно поэтому Исменисса и счи­тала для себя обязательным изучать историю и геогра­фию родной планеты на тот случай, если ей придется принять более активное участие в управлении Ванквалисом. И вот теперь вся полнота власти легла на ее плечи.

Исменисса сняла один из увесистых томов с верх­ней полки, и подростки, точно домашние зверушки, за­суетились у ее ног, не позволяя перепутаться кабелям. Заключенная в атласный переплет книга была подаре­на университетом одного из ульев в благодарность за кое-какую государственную услугу, оказанную графи­ней полвека назад. Когда властительница отправилась обратно к своему трону, стоявший возле него подрос­ток начал крутить ворот, возвращавший кабели. Опус­тившись на сиденье, Исменисса почувствовала, как по ее венам вновь заструились омолаживающие жидкости, защищающие ее кости и органы от последствий старе­ния. Раскрыв книгу на коленях и дождавшись, пока все дети вернутся на свои места, она приступила к чтению.

Перед ее глазами замелькали карты Неверморна. Прямо сейчас по его долинам и холмам струились реки беженцев и зеленокожей швали, сражаясь, убивая друг друга, прорываясь к побережью и лежащему за морями Хирогрейву. Предстояла война… но будет она долгой или быстротечной, зависело исключительно от того, как именно графиня станет руководить своими людьми в ближайшие дни, и, возможно, в итоге Ванквалис устоит и останется под управлением дома Фалкен. Но прожи­тые годы приучили Исмениссу к прагматичному мыш­лению, поэтому в глубине души она понимала, что Ван­квалис будет потерян, а миллиарды его граждан не вы­живут.

Глава вторая

В самом сердце «космического скитальца», нахо­дясь настолько далеко от грохота массивных варп-двигателей и бронированных сапог, что казалось, будто он расположен глубоко под землей какой-ни­будь заброшенной планеты, был обустроен санктум. Изначальное предназначение этого помещения так и осталось неизвестно — предположительно, оно некогда было частью какого-то звездолета, ведь «скитальцы» представляли собой странную мешанину изуродован­ных варпом космических кораблей. Но, в отличие от других составляющих огромного судна, оно было вы­полнено не из металла, но из камня, и его изящная в своей простоте башня была возведена не в грузовом трюме или на капитанском мостике, а в темной полу­затопленной пещере со сталактитами, с которых посто­янно срывались капли. Само здание было наполовину погружено под воду, и крытый туннель, некогда веду­щий к входу, едва поднимался над поверхностью, об­разуя мощеную дорожку. Под водой тускло мерцали терпеливо дожидавшиеся верующих светосферы, вклю­ченные при обнаружении этой пещеры, но установленные, по всей видимости, за сотни, а то и тысячи лет до того.

Капеллан Иктинос прошел по мосту, и сияние под­водных ламп затеяло странную игру на его темно-фи­олетовой броне. На голову именитого десантника был водружен похожий на череп шлем, взиравший на окру­жающий мир пустыми, ничего не выражающими глаз­ницами; к его поясу была прицеплена увенчанная ор­лом булава — крозиус арканум. Как и всякий космоде­сантник, Иктинос был настоящим гигантом, почти трех метров ростом, закованным в броню, но все равно он приближался к вратам храма с предельным смирением и почтительностью.

Внутренняя зала башни также была наполовину за­топлена, и сиявшие под водой огни отбрасывали за­гадочные неверные тени на свод помещения. Алтарь и несколько каменных резных плит, некогда рухнувших с верхних уровней, создавали брод, по которому Иктинос сумел пройти к огромной платформе, лежащей посреди храма. Там из воды поднималась статуя — наполовину женщина, наполовину змея, она стояла накренившись и воздев руки к небу. По всей видимости, ее создала некая секта или религия, забытая много веков назад. Капеллан старался не обращать внимания на обличаю­щий взгляд скульптуры, опускаясь на колени перед ап­паратурой, расположенной в кажущемся беспорядке.

Это место стало санктумом Иктиноса, столь же свя­щенным для него, каким было для последователей за­бытой веры, собиравшихся здесь до того, как их корабль затерялся в варпе и стал частью «Сломанного хреб­та». Капеллан стащил с головы шлем, обнажив гладкое, лишенное морщин лицо с большими выразительными глазами, какие трудно было ожидать увидеть под пу­гающей маской. Тщательно выбритое, с чуть смуглой кожей, это лицо было столь же важным оружием капеллана, как и личина-череп. Иктинос редко снимал шлем, служивший символом его полномочий и выделявший его среди всех прочих десантников ордена Испивающих Души. Но здесь, в своем святилище, он мог не опасаться чужих глаз.

Иктинос сверился с одним из мониторов. На экране мерцало единственное зеленое пятно. Капеллан извлек из-под машины длинный свиток с отпечатанными на нем показателями, пробежал по нему взглядом и удов­летворенно улыбнулся. Затем он подошел к краю плат­формы и опустил руки в воду.

Космодесантники обладали потрясающей силой. Ик­тинос уперся ногой в платформу и вытащил на сушу громадный каменный блок. Опустив его на плиту с оглу­шительным грохотом, отразившимся эхом от стен пе­щеры, капеллан увидел, как по мрамору под его ногами побежали трещины. На верхней грани куба был выгра­вирован образ сурового бородатого мужчины, одетого в узорчатые архаичные доспехи, какие теперь можно бы­ло встретить лишь на аристократах миров, погрузив­шихся в средневековье. Голову человека венчала коро­на, а руки были сложены на груди и сжимали рукоять обоюдоострой секиры. Вокруг фигуры были нанесены письмена на неизвестном Иктиносу языке, скорее всего канувшем в небытие следом за змееголовым божеством. Этот каменный блок служил саркофагом давно почив­шему королю, чей лик и был выгравирован на крышке.

Иктинос расстегнул несколько металлических зажи­мов — определенно добавленных в более поздние вре­мена и не позволявших саркофагу открываться — и от­кинул крышку в сторону. В ту же секунду раздался приглушенный плач.

Внутри саркофага обнаружился скорчившийся ис­тощенный, грязный человек. Его платье стало черным от испражнений, голову закрывал мешок, опутанный проводами и трубками, тянувшимися к аппаратуре за спиной Иктиноса. Человек вскинул руки и начал слепо шарить в воздухе перед собой. Его кожу, бледную и воспаленную из-за постоянной сырости, покрывали на­рывы и короста. Смрад казался просто невыносимым.

Капеллан сдернул мешок с головы пленника. На по­белевшем одутловатом лице человека ярко выделялись багровые складки морщин. Широкие трубки были под­ключены к его носу и рту. Широко открытые глаза мужчины, лишенные всякого намека на зрачки, ничего не видели.

Когда Иктинос выдернул трубку, закрывавшую рот пленника, тот сумел наконец закричать по-настоящему, завывая от отчаяния и страха. В течение нескольких долгих минут он не был способен ни на что иное. Он орал, пока в нем оставались для этого силы.

— Пожалуйста… — хрипло и изможденно простонал младший астропат Кройвас Вел Сканниэн. — Пожалуй­ста… о Боже-Император, останови это… пусть… пусть все это закончится.

С лицом, выражавшим столько же эмоций, сколько лежащий у его ног шлем-череп, Иктинос посмотрел на человека в саркофаге.