Сафари для победителей

Старик, обернувшись, взглянул в изнеможенные глаза своего ученика, несколько мгновений промедлил, но затем, прочитав в них что-то, понятное лишь ему, безапелляционно произнес:

— Он сможет преодолеть хоть дюжину таких перевалов и не свалится. В этом костлявом теле живет могучий дух — не сомневайся в нем.

— Врешь ты все: вы — люди равнин, давно потеряли свой дух и поголовно в лгунов превратились. Поэтому вас и завоевали.

— Не только нас — твой народ тоже проиграл эту войну, — дополнил старик.

— Мой народ ничего и никому не проигрывал. Мы — слуги Династии, ее верные рабы. Исчезла Династия — мы теперь никому не служим. Вот и все. Любой из нас вправе вернуться на плоские вершины Раввелануса. И никому, кроме нас, эти вершины не нужны: те, кто вас завоевал, туда не сунутся.

— Если ты идешь домой, то избрал длинный путь: надо было сразу на север двигаться.

— Я сам решаю, что мне делать и куда идти. Что я позабыл в родном Раввеланусе? Похлебку из лишайников, вонючую нанью в берестяных кружках и волосатых женщин, которые кутаются в облезлые шкуры и никогда не видели мыла? А здесь, на ваших землях, я ем телятину со специями, запивая ее душистым вином из тонких бокалов, и мне угождают красивые чистые женщины в пестрой и тонкой одежде. В Раввеланусе хорошо рождаться — чтобы вырасти воином; и хорошо умирать — смерть там правильная. А жить в Раввеланусе… Нет уж, пускай бабы и дети там живут. Я согласен там появляться раз в три года, чтобы, заткнув нос и крепко зажмурившись, обрюхатить несколько жен и девиц, показаться старикам и детям, разбить пару морд и похвастаться своими подвигами. И опять на равнины: равнины — это настоящая жизнь!

— Равнины остались внизу — ты ошибся дорогой, воин, — устало произнес мальчик.

— Ты давно трепки не получат, раз рот открываешь без спроса! Но в знак уважения к твоему учителю скажу: я не ошибался. Позади осталось немало хороших долин, но хорошими они были только в прошлом. Теперь там лишь смерть, огонь, вытоптанные поля и неуязвимые драконы Энжера. Воину Раввелануса внизу не отдохнуть — на каждом шагу караулит смерть. Я не хочу умирать под гусеницами или, прислонившись спиной к издырявленной стене, смотреть на пятизарядные винтовки в руках неумех, которых любой омр голыми руками две дюжины передушит, будь у них оружие почестнее. Уходить надо из таких плохих мест и искать себе нового хозяина.

— Ты ведь теперь свободен — зачем тебе искать новое рабство? — не унимался странный ребенок.

— Да твое пустое любопытство сильнее, чем мой голод! Чего плохого в том, что называют рабством? Несвобода? Смешно! Проживи хоть неделю в Раввеланусе, и там ты поймешь, что такое НЕСВОБОДА! Да не прожить тебе столько в такой тюрьме… А мы вот слишком долго там жили… слишком долго. Плохие камни — в них очень много яда, заражающего землю; плохая вода просачивается через те же ржавые от отравы руды; и ветер… дурной ветер с северо-востока… Он зарождается на Кровавых островах, скрытых вечной мглой, — там нет животных, нет растений… лишь призраки и синие огоньки в ночи… Женщина омров, спустившись в долину, больше не может рожать нормальных детей — ее чрево вынашивает там убогих калек. Омра надо делать лишь на земле Раввелануса. У наших мужчин от женщин долин тоже рождаются лишь увечные. Все — нам нет дороги вниз. Спустившись, мы вымрем. Но жизнь наверху — не жизнь: земля наша скудна и не прокормит многих, а малым числом долго не протянуть. Нужна поддержка долин, а кто будет ее оказывать просто так?! Мы сильны, но нас мало; народ долин слаб, но многочислен. Нам не подчинить его оружием — внизу, на своей земле, он всегда будет сильнее. Если даже заставим пару долин платить нам дань, как было в давние времена, им придет помощь из других земель — никто ведь не любит омров. Так бы и вымерли мы горсткой грязных дикарей, у которых червивая дохлятина — высший деликатес, если бы не наши повелители. Это они наполнили нашу жизнь смыслом — дали нам учение, помогающее правильно чтить божественное и нести службу по охране священных троп Раввелануса.

Наши воины перестали рубить друг друга в междоусобицах — нам дали настоящих врагов: противных нашему богу. Омр теперь почти всю жизнь проводит в чужих землях, покрывая свое имя славой и захватывая богатую добычу. Да, многие при этом погибают, и домой, если очень повезет, возвращается лишь вываренный череп в мешке товарища. Ну и что? Без Династии мы в своих горах дохли бы гораздо чаще и безо всякого толку. Так что мы всем довольны — такое рабство почетно и выгодно для всех. Мы жили настоящей жизнью, а благодаря нашим топорам Династия утверждала власть бога среди богопротивных дикарей. И не наша вина, что дикари смогли победить в этой войне. Им ведь повезло — у них был Энжер, а мы остались с оружием, бесполезным против его танков и пушек. Династии больше нет, и это плохо… Кто теперь станет кормить народ Раввелануса? Так что, мальчик, неплохо было бы найти такого же щедрого и удобного хозяина. Без него омры будут чувствовать себя неуютно. Да и мало нас останется — вряд ли народ долин согласится делиться с народом Раввелануса едой. А своей у нас немного — на всех ее никогда не хватало. Воевать за нее глупо и бесполезно — народу в долинах что муравьев, да и новая власть будет на их стороне: не любят они омров. Да и кто нас любит… Кстати насчет еды: старик, дорога вниз долгая! Что мы будем есть на этом пути?

Ответ был дан незамедлительно, все в той же манере:

— Не знаю. Но знаю точно, что мы не будем есть: меня и моего ученика.

— Вот как? В твоем перечне меня серьезно настораживает отсутствие моего имени. Неужели воздержание брюха повлияло на твои благородные принципы? Ттисс, развей мои опасения! Я ведь молод — мне не хочется продолжать свой путь мясом в ваших желудках!

— Для омра ты слишком болтлив. И вообще не выглядишь воинственным. Ты какой-то странный омр.

— Мне это многие говорили, не ты первый. У меня слишком много ума для омра — даже не знаю, зачем мне столько… Воину негоже быть дураком, но и большой ум не всегда во благо. Вот вчера вечером, когда ты убил моих товарищей, я ведь не стал нападать. А мог бы… А там и, глядишь, успел бы тебя зацепить… Но замешкался — совесть помешала нападать на беззащитного старика с ребенком. Конечно, Династии больше нет и вы нам теперь никто, но все равно некрасиво… Но я не сильно верю, что мы даже впятером смогли бы тебя победить. Значит, мой ум спас мне жизнь. Выходит, на пользу послужил!.. Ттисс, так что там насчет обеда? Кстати, внизу, если ты не забыл, должно быть много оленей. А не поохотиться ли нам?

На полпути к туманной завесе попали в серьезный снегопад — видимость резко снизилась. А когда с неба перестало сыпать, оказалось, что туман исчез: отлично просматривался спуск в долину, зелень самой долины, и смутно прорисовывался пологий склон следующего хребта. Где-то там, за ним, располагается низкогорье Венны; но даже с такой высоты его не разглядеть — мешает дымка и множество мелких облаков.

А самое приятное — взор радовало зрелище склона, лишенного снежного покрова, черный камень, прорезанный стремительными водами многочисленных ручьев. Еще ниже гранитный мрак начинали разбавлять пятна зелени, сливаясь дальше в сплошную массу горных лесов, окружающую скалистые останцы. Неопытным путникам показалось, что до этих благодатных мест отсюда рукой подать, но пессимистично настроенный Ххот заявил, что в лучшем случае из снегов удастся выбраться до вечера, а до деревьев доберутся лишь завтра. Слишком уж высок Полуденный хребет, и преодолели они его в не самом низком месте.

Так и оказалось. Ночевать пришлось на оттаявшей проплешине, среди снежного засилья. Максимум доступных удобств — жестковатый чахлый лишайник. Причем снизу здесь его ничто не подогревало. Омр, покружившись по окрестностям, ухитрился найти лошадиный костяк и притащил оттуда старое седло — свидетельства давних посещений этих негостеприимных мест другими путешественниками. Кожа прогнила, дерево отрухлявело, но на символический костерок хватило, а с огнивом Ххот обращался мастерски. Еще чуть-чуть такого мастерства — и научится из камней огонь разводить вместо дров.