Гость

— Подкрепиться бы или хотя бы отдохнуть. Как вы считаете? — обратилась к Томми Дженни Ренкин.

— Я тоже устал, как черт, — признался доктор.

Венг жалел, что медицинская школа в свое время не вселила в него профессиональную уверенность. Умом Томми понимал, что навыки и способности не должны подвести его, но в душе всегда боялся наделать непоправимых ошибок. Вот и сейчас над ним довлел страх ошибиться, и лишь спокойствие Дженни помогало доктору держать себя в руках.

Шел уже седьмой час операции. Томми прижег лазером поврежденную артерию, зашил швы и сделал пересадку искусственной кожи.

— Что, по-вашему, будет дальше? — спросила Дженни.

— Думаю, она поправится. Искусственное сердце прослужит ей куда дольше родного. Пожалуй, это не все.

Дженни согласно кивнула.

— У меня готовы почки Моргенштерна.

Венг и Ренкин понимали друг друга с полуслова и часто переговаривались на жаргоне, понятном им самим да нескольким другим ассистентам. Они прибегали к иносказанию зачастую для того, чтобы сбить пациентов с толка, не расстраивать их или излишне не обнадеживать. Слово «десять» у них могло значить «семь», а фраза «у меня здесь маленькие затруднения» — полную остановку пульса или критическое падение давления.

— Как я все-таки рад, что вы здесь, Дженни, — устало расчувствовался Венг. — Нашему пациенту и желать не надо лучшего доктора, чем вы.

Сейчас Томми не собирался ничего зашифровывать.

— Давайте продолжим дискуссию как-нибудь позже, — заморгав от смущения, отозвалась Дженни.

— Хорошо, — согласился доктор.

То, что сказала Дженни, означало, что им, видимо, не удастся закончить операцию и через сутки непрерывного стояния на ногах. Самая тяжелая часть работы была уже позади, но вскоре предстояло начать многочасовую операцию по восстановлению лица и лечению поврежденных глаз женщины.

— Нет, я на самом деле счастлив, что вы здесь, — повторил похвалу Томми.

В отличие от своих честолюбивых одноклассников Венг выбрал хирургическую специализацию, чтобы вырывать людей из лап смерти, в чем видел свое призвание. К несчастью, он слишком сопереживал своим пациентам, буквально брал на себя их боль, а это не всегда помогает в такой ювелирной работе, и если бы не хладнокровие и спокойствие Дженни Ренкин, которая сама была отличным хирургом, Томми мог бы принести своим пациентам больше вреда, чем пользы.

Венг бросил красноречивый взгляд в сторону ног женщины.

— Раз уж мы отремонтировали ее сердце и почки, пора бы взяться и за ее ноги.

У пострадавшей были разбиты не только обе коленные чашечки, но и обе бедренные кости. Если бы хирурги взялись за восстановление самих костей, то лучшее, что ожидало бы майора Нассэм, — вечная ходьба на костылях, да и то лишь там, где искусственно создана низкая гравитация. Томми Венг же собирался поставить пострадавшей современные протезы, которые ничем не будут отличаться от настоящих ног.

Дженни кивнула.

— Да, сейчас самое главное — починить ей ноги, глаза могут и подождать.

— Правильно, — добавил Томми. — Нас подменит Квентин. Если кому и делать чудеса с глазами, так это только ему.

Венг замолчал, с ужасом вдруг представив, как кто-то копошится в его глазах. Вот он садится в кресло, вот на сетчатке его глаза фокусируют луч лазера… Импульс… Нет, эта картина не для слабонервных. Томми был бы куда худшим пациентом, чем врачом.

Еще несколько минут Венг и Ренкин обсуждали план предстоящей операции, стараясь не думать о чудовищно долгом периоде реабилитации, который предстояло пройти их пациентке. Некоторые больные с куда меньшими повреждениями месяцами не могут войти в нормальный ритм жизни, а что говорить об этой женщине, у которой в иные времена просто ампутировали бы обе ноги.

— Ну что, Дженни, вы готовы? — спросил наконец Томми и вытер со лба капельки пота.

Лейтенант Карл Стэнтон проснулся на больничной койке и несколько секунд пытался сообразить, как он здесь оказался. Первой его мыслью было, что это ребята из «Группы веселых хохмачей» притащили его на операционный стол, снабдив медицинским предписанием «требуется хирургическое вмешательство по удлинению пениса». Нет, это не «хохмачи». Классные остроты Франклина Амарти уже в прошлом, как, впрочем, и добрые шутки той госпитальной смены.

Когда лейтенант окончательно пришел в себя, он понял, что этой обстановки еще никогда не видел. Карл поднял левую руку и посмотрел на часы, едва заметные, прикрепленные к самому основанию большого пальца. Запястье его правой руки сжимал тонкий браслет, очевидно, медицинский датчик или госпитальная персональная бирка. Инородные предметы чувствовались также на груди, шее и ногах.

Мысли Стэнтона прервал вошедший в помещение человек, одетый в белую униформу. Одним своим появлением он заставил Карла протрезветь.

Вычурный потолок, единственный иллюминатор, легкий запах озона в воздухе и непрерывное бормотание энергетических установок — все это не оставляло сомнений, что лейтенант попал в медицинский отсек станции «Токиан». А причина, по которой он оказался здесь, — столкновение его «челнока» со станцией. Карл вновь взглянул на часы и быстро подсчитал, что с того момента прошло уже почти двадцать четыре часа.

Фельдшер оказался совсем не таким заботливым, какими привык видеть Карл докторов.

— Вас скоро осмотрит доктор Хималт, — холодно сообщил фельдшер.

— Скажите, кто-нибудь ранен?

На лице фельдшера появилось такое выражение, будто он делает Карлу страшное одолжение. Взгляд его темных глаз устремился куда-то вдаль.

— Несколько погибших. А один раненый, видимо, уже не поправится. Даже странно, что жертв ваших «художеств» так мало, — не глядя на лейтенанта, произнес фельдшер и вышел из палаты.

Карл едва дослушал насчет «художеств». Слова фельдшера, как иголки, пронзили его сознание. Как жаль, что это не шутки «Группы веселых хохмачей». Но хуже всего было не то, что это случилось по его, Карла, вине, а то, что он знал об этом.

Едва только за фельдшером закрылась дверь, как Стэнтон принялся рассуждать и разбираться в причинах случившегося. Ясно, что он врезался в станцию непреднамеренно и, конечно же, не из-за небрежности или нерадивости. Но он потерял управление «челноком». Он должен был предпринять все, чтобы избежать катастрофы.

Карл внимательно рассмотрел браслет на запястье правой руки. Нет, это не обычный медицинский датчик. Это нечто другое, скорее всего, сигнализатор. Карл так долго изучал занятную вещицу, что его рука затекла. Почему ее нацепили? Сигнализаторы обычно надевают приговоренным или ждущим своей участи преступникам.

Карл стиснул зубы. Дела складывались хуже, чем он думал. Лейтенант вновь взглянул на блестящий браслет. Никогда раньше ему не приходилось видеть подобные вещицы так близко. Поверхность браслета была усеяна маленькими полированными шариками, а сам браслет казался далеко не безобразным, но изготовлен был довольно грубо.

Карл надеялся, что доктор, как было обещано, не заставит себя долго ждать. Ему нетерпелось узнать, что произошло и что с ним собираются делать.

Доктором оказалась очень крупная женщина с волосами бронзового цвета. Карл смутно вспомнил, что где-то ее уже видел, кажется, в каком-то кафетерии. Он никогда не догадался бы о ее профессии.

По тому, как женщина вошла в палату, можно было предположить, что либо ее предупредил фельдшер, либо ее встревожили показания датчиков. Карл вдруг почувствовал себя пациентом из палаты обреченных.

Суровое выражение лица доктора не изменилось даже тогда, когда она приблизилась к необычному гостю. Не обращая на Карла ни малейшего внимания, женщина вперила свой взгляд в монитор, установленный у самой кровати. Стэнтон взглянул на имя, написанное на белой униформе врача. Нет, имя ему ни о чем не говорило.

— Доброе утро, — мягко окликнул доктора лейтенант, пытаясь привлечь ее внимание.

Никак не отреагировав на приветствие, женщина просмотрела еще несколько десятков диаграмм и схем и только после этого бросила на пациента недовольный взгляд.