Граница (ЛП)

     Восемь безликих солдат Сайферов прибыли сквозь стены. Когда они начали стрелять из своих органических черных орудий в голубого гиганта, тот снова начал превращаться в человека. Четырнадцать шаров раскаленного добела огня полетели в тонкую двенадцатифутовую фигуру, два из них потеряло цель и закружило над головами солдат, гражданских лиц и Джека Горгона, после чего врезались в потолок торгового центра и проделали в нем две дыры.

     У Итана не было времени обдумать свои действия. Рой маленьких огненных пуль и серебряных молний энергии вырвался из его ладони, чтобы уничтожить первого, второго, третьего и четвертого солдата Сайферов, превратив их в дымящиеся ошметки плоти, которые пахли соком кузнечика. Два раскаленных шара поспешили к Итану, когда он бросился на пол и вновь направил свое мощное энергетическое оружие в цель. Пятый, шестой и седьмой солдаты были превращены в горящие фрагменты. Восьмой повернулся, проник сквозь стену наружу и исчез.

     Голубой гигант пошатнулся. Его пламя вновь вырвалось наружу, и Итан увидел, как последний из синих огоньков замерцал и потух. Осталась лишь высокая тонкая фигура из серого пепла. Словно тихонько вздохнув, пепел потерял форму и рассыпался грудой праха. Так лысый Берт Рэткофф встретил свою смерть.

     Сзади, в отступившей толпе среди тех, кто съежился на полу, чтобы найти укрытие, Джефферсон Джерихо поднял глаза на Воупа, который оставался на ногах в течение всей атаки. Только Джефферсон видел, как на коже Воупа показываются маленькие черные шипы, а кожа ладоней становится желтой. Однако затем шипы исчезли, а фальшивая человеческая личина Горгона была полностью восстановлена. Воуп посмотрел вниз на Джефферсона Джерихо со слабой усмешкой над жалким отсутствием мужества у этого человеческого экземпляра.

     Итан почувствовал волну усталости. Он тяжело опустился на колени, услышав позади себя крик ужаса толпы. Чья-то рука ухватила его за плечо и помогла ему подняться, но ноги едва держали его, и он пошатнулся.

     Ему на помощь пришла Оливия. Позади нее был Дейв, а еще чуть дальше Никки. Джей Ди хромал вперед на своем костыле, неподалеку от него находилась Ханна Граймс. Второй горящий паук Сайферов был неподвижен, тело его издавало хрустящий звук мертвого горения. В торговом центре пахло жженым пластиком и соком кузнечика. Майор Флемминг приближался к Итану. Капитан Уолш и трое других солдат стояли над кучей пепла, некогда бывшей человеком.

     Оливия заглянула в лицо Итана, на ее лице отразился страх, но, к чести ее мужества, она не убрала руку с его плеча.

     — В чем дело? — спросил он ее, потому что почувствовал, что в нем что-то изменилось.

     Она постаралась сказать максимально мягко:

     — Твой левый глаз стал серебряным.

Глава двадцатая 

     В царстве полной разрухи, которым стал весь этот мир, в битве между космическими расами, которая началась еще с незапамятных времен и могла продлиться целую вечность, город Чикаго был почти разрушен два года назад, но линии фронта всегда менялись, и сражавшиеся цивилизации бились не за руины, оставшиеся от прежнего поля брани, но за территорию. Они сожгли Чикаго и большую часть его пригородов, превратив их в пепел, обугленные обломки и голые остовы. Небоскребы рухнули, улицы покрылись черными кратерами, большими камнями и битым стеклом — всеми продуктами созидания людей, которые давно покинули мир, став жертвами непрекращающейся войны. Это происходило во всем мире, каждый город постепенно становился новой линией противостояния. Это должно было длиться вечно, поглощая планету за планетой — некоторые из них населяли высшие, разумные формы жизни, на других жизнь существовала лишь в причудливых примитивных формах, а на третьих и вовсе не было живых организмов.

     Обломки Чикаго лежали под проливным дождем, падающим с низкого уродливого желтого неба, и в это мрачное утро корабли Горгонов и Сайферов сражались в неспокойном воздухе, а наземные отряды бились среди упавших зданий, раздавленных машин, человеческих скелетов и немногих выживших мутантов, которые прятались в своих ямах. Все, что могло сгореть, уже было сожжено в этом городе, который давно познал трагедию огня. И все же теперь это был не человеческий желтый огонь, а красное и синее пламя, созданное инопланетными умами, посвятившими себя идеологии разрушения. Сотни солдат Сайферов двигались сквозь уныние, стреляя из своих органических бластеров по всевозможным скользящим фигурам, а затем сотни синих сфер, пронзительно визжа, вылетали из неизвестного источника и пылающими кнутами разрывали Сайферов на куски, из которых струилась темная жидкость, переливаясь желтыми и красными цветами. Над полем боя вспыхивали взрывы в облаках. Сгоревшие корабли Сайферов падали и взрывались, превращаясь в искрящиеся обломки, которые начинали шипеть, извиваясь от жара, и изливались жизненными соками в зловонную безжизненную воду озера Мичиган.

     После того, как одна из визжащих сфер пролетела по своей траектории, пятеро солдат Сайферов выкарабкались из кратера рядом с участком, на котором когда-то стояла Уиллис-Тауэр ^[20], разрушенная лучом Горгонов в первый день их прибытия. Сайферы дрейфовали свозь залитые дождем руины, и их черные безликие головы безучастно разглядывали окружающий пейзаж, вращаясь из стороны в сторону в поисках неуловимых врагов, похожих на рептилий. Человеческий род не мог распознать сигналы связи, которые использовали эти солдаты, не понимал, что это в действительности были за существа и откуда они взялись. Это было выше человеческого понимания, для людей в технологии Сайферов было больше магии, нежели расчетов и техники.

     А тем временем знаками идентификации для пятерых солдат служили маленькие красные символы в правом нижнем углу их лицевых панелей. Это были символы большой чести и столь же великой доблести, проявленной в битвах, и, хотя ни один человек не сумел бы понять их значение, какой-нибудь из человеческих языков сумел бы перевести их словосочетанием «Перворожденная Благословенная Машина». У солдата, который возглавлял отряд, к этим символам было приписано небольшое дополнение: второй полумесяц чуть ниже первого. Ближайшим его значением на человеческих языках было бы «Несущий Постыдную Смерть».

     Не мужчины, не женщины... не даже по-настоящему рожденные, не целиком сконструированные и слитые со своими доспехами, Перворожденные двигались через куски мокрого щебня с помощью своих собственных стелс-технологий. За их лицевыми панелями производились расчеты — беззвучно и быстро — которые не могли быть описаны даже самыми сложными математическими алгоритмами из существовавших на Земле. Датчики дальнего прицела подсвечивали цель на плавающих сетках, отмечая близость собственных вооруженных сил и сил презренного врага. Врага всего, что было правильно и верно. Над ними из облаков вырвался огромный вражеский корабль и начал стрелять своими разрушительными лучами в другую цель на земле. Взрывы, пыль и мусор взметались в грязный воздух в нескольких лигах от отряда. Перворожденные направлялись дальше, выискивая врагов, полностью осознавая, что их противники были мастерами камуфляжа — они научились искусству единения с любой существующей поверхностью, которая могла предоставить укрытие. Перворожденные знали также, что их враг научился обманывать пространственные датчики путем проектирования множества ложных изображений.

     Они пробирались через щебень и руины, молча производя свои расчеты на языке внеземной математики, построенной по геометрическим параметрам десятого измерения. Перворожденные вошли в темную громаду упавшего здания, где были разбросаны осколки битого стекла и чего-то золотистого. Кое-где на золотистых предметах виднелись следы зубов. Перворожденные опознали их как принадлежность к внутренним делам этого мира. Они не знали, что они находятся в месте, которое раньше было международным банком, а под ногами их были разбросаны сотни бумажных денег и монет со всех уголков погибшего мира. Бумажки, которые раньше представляли высокую ценность, сейчас лишь размокали в отравленном дожде.