Матрица постапокалипсиса (СИ)

Эта информация его, почему-то не очень сильно заинтересовала. Да, какие-то параметры, да, какие-то характеристики. Но что с ними прикажете делать? К чему привязать? С чем их кушать? Единственное, что он понял, что находится в некой реальности, где с ним уже успело произойти что-то не очень хорошее. Или даже очень нехорошее. Только он об этом не помнит, поскольку устроители Беспределья потерли ему память.

Так и не придя, вследствие недостатка информации, ни к какому определенному выводу, Бармалион огляделся по сторонам. Рядом с ним валялась куча какого-то тряпья. Порывшись в ней, он обнаружил рваную рубаху, выцветшие в дырах камуфляжные штаны, драные же китайские кроссовки и неплохие на вид солдатские брезентовые башмаки с деревянным каблуком. На старой Земле даже самый опустившийся и задрипанный бомж с презрением бы отбросил это барахло в сторону, но Бармалиону выбирать было не из чего. Был он гол как сокол.

Натянув рубаху со штанами, он задумался, что надеть на ноги. Башмаки вызывали уважение своей фундаментальностью и относительно целым видом, но что-то внутри говорило ему, что это будет не самый лучший выбор. В сердцах плюнув, он решил всё же довериться нежданно проснувшемуся чутью и напялил кроссовки. Были они хоть и дранные, но зато не стесняли ступню, нигде не давали. И если не скакать в них по камням, подобному горному козлу, то теоретически могли прослужить ещё пару недель. Правильность выбора подтвердил интерфейс.

Рядом вдруг раздалось вежливое покашливание. Бармалион подпрыгнул как ужаленный и с удивлением уставился на сидящего на невесть откуда взявшемся раскладном стульчике благообразного старичка. Был старичок бел, морщинист, солидно бородат, иронично лучился глазами. Из одежды на нём была только белая хламида, да какие-то хитрые кожаные сандалии.

Старик весело подмигнул Бармалиону, сделал неопределенный пас рукой и тут же, прямо из воздуха, материализовался второй стул.

— Присаживайтесь, молодой человек, в ногах, знаете ли, правды нет. Хотя в заднице её, скажу вам, её тоже не наблюдается.

Бармалион, опасливо покосясь сначала на стул, потом на странного, неизвестно как здесь очутившегося старичка, всё же рискнул и присел.

— Позвольте представиться, Демогоргон. Эмиссар Абсолютного Зла. Меня, конечно, там откуда вы родом изображали по-другому, но я отношу всё это на счет людского невежества. Очень, знаете ли, удобная позиция — изображать зло максимально уродливым, чтобы без содрогания взглянуть нельзя было. Тогда и внутри себя его и не замечаешь. А Зло ведь оно красиво и по-своему гармонично.

— Наверное. — не стал спорить Бармалион. — Меня вроде как Бармалион зовут. Уж не знаю откуда это имя.

— Имя ваше мне известно, уж не обессудьте за подобную осведомленность, как говорится, работа такая. А выбрали вы его сами. В самом начале. Ещё до того, как вас второй раз убили.

— Откуда вы всё это знаете? — Бармалион в волнении вскочил со стула. — И что вообще тут происходит? Я ведь даже не знаю кто я такой.

— А зачем вам это знать? — удивился старик. — Многие знания, знаете ли, умножают многие печали. Новый мир, новые возможности. Зачем тянуть сюда груз из прошлого в виде обид, боли, разочарований, несбывшихся надежд, неудач и всяческих ошибок? Живите с чистого листа.

— Ага. И каждый раз тыкаться как слепой котенок в неизвестность, не зная, что тебя ждет впереди. Вот куда мне сейчас идти? Вниз? А если меня убили там и снова убьют. Вверх? Но может убили-то как раз там? Вот ведь дилемма-то. И чего делать прикажете? — Бармалион даже как-то расстроился от своих собственных слов. По всему выходило, что надо где-то надежно схорониться. Но пока найдешь такое место, сто раз убьют.

Глядя на поникшего духом Бармалиона, старик как-то весь внутренне собрался, сконцентрировался словно перед броском и елейным голоском, в котором тем не менее сквозила легированная сталь, произнес.

— Но ведь всего этого можно избежать..

— Это как? — встрепенулся Бармалион.

— Например встать на сторону Абсолютного Зла. И тогда все неудобства Беспределья покажутся вам не более чем досадной мелочью вроде песка в зубах. Сплюнул и пошел дальше.

— И как это встать на сторону Абсолютного Зла? Душу что ли продать? — неожиданно блеснул знанием теологии дважды воскресший бедолага.

— Ой, я вас умоляю, мир другой, а сказки старые. — старик недовольно поморщился. — Ничего продавать не надо. Да и как продадите? Где она, эта ваша душа? В коробку не упакуете, в клетку не засунете. Глупости это всё. Встать на сторону Абсолютного Зла — это вполне себе конкретный выбор. Необратимый. Ну, практически необратимый.

Слово необратимый Бармалиону не понравилось. Влипать во что-то, где нет возможности дать задний ход, свалить в самый стремный момент, отмазаться любым образом, он откровенно ссал. В отличие от типовых, среднестатистических лохов, которые начинали выть и стонать, попав в откровенную жопу, Бармалион полных жоп умудрялся избегать. Умение избегать ответственности за свои поступки и решения тоже ведь требует ответственного подхода к жизни.

— Скажу прямо и откровенно, привилегия врать здесь есть только у вас, у людей, нам врать, увы, не положено, чтобы не облегчать выполнение задачи. — старик заметил колебания вербуемого, но вида не подал. — Придется стать злом. Или раньше, или позже, но придется. Билет в один конец. А это значит, спектр всех ваших действий будет четко определен одной главной линией — разрушать! Разрушать всё что только можно. Людские поселения, лагеря, их веру в себя, их надежды, их отношения, их тягу к творчеству, их знания, их любовь к Истине. — тут старик поморщился, как будто сказал нечто мерзкое и отвратительное. — В общем разрушать всё что только можно разрушить. Любые средства хороши.

— И что тогда? Ну, когда всё будет разрушено?

— Как что? Ничего. Жизнь исчезнет. Материя поглотит Дух. Ну и зло победит!

— И что со мной тогда станет?

— Станешь материей. Безжизненной и бездуховной. — перешел на «ты» эмиссар Абсолютного Зла.

— А вы?

— Ну и я тоже стану материей. Ничего не будет. Только мертвая, бездуховная материя как итог победы Абсолютного Зла.

— Нда, невеселая перспектива.

— Это смотря как посмотреть. Путь до победы Абсолютного Зла неблизкий. Может тысяча лет. Может миллион. Или миллиард. А до этого времени ты вполне неплохо устроишься. Во-первых, регулярная подпитка праной и с десяток, для начала, разрушающих заклинаний. Во-вторых, персональная «привязка» в Чертогах Зла на случай если обнулят и отправят на перезагрузку. Память при этом также сотрется. Тут ни для кого исключений нет. Зато ты воскреснешь в безопасном месте, получишь заново точки ориентирования, почитаешь свои собственные записи, то есть частично восстановишь утерянное. Уровни заново прокачаешь на тренажерах, получишь артефакты, оружие, броню. Еда всегда будет в рюкзаке, палатка, спальный мешок для комфортных путешествий. В-третьих, сможешь прыгать по Беспределью порталами. Не сразу, конечно, а после стажировочного срока. И сначала только на небольшие расстояния. Потом, чем больше будешь разрушать — тем больший радиус сможешь охватить. Плюс безлимитный портал в сами Чертоги, пополнить запасы, отдохнуть, обменяться опытом, повысить квалификацию. И самое главное — месть! Тех, кто тебя убил ты сможешь обнулять бесчисленное число раз, устроив им, так сказать, персональный ад. И убежать они никуда не смогут, соответствующие метки всегда будут указывать их точное местонахождения.

Старик замолчал и стал буравить Бармалиона глазами. Тот тоже безмолвствовал. Перспектива вырисовывалась ещё та — убивай, насилуй, разрушай, сжигай, пытай, саботируй, обманывай, обсирай, подрывай, вставь палки в колеса, всячески вреди. В общем делай всё, чем биомасса с любовью и охотой занималась на старой Земле, преследуя свои мелкие и корыстные цели. И ещё получай за это всё что душе угодно.