Я - обычный

— Его так зовут. — Кивнула Вика.

— А откуда ты узнала? Он же не говорит?

— Да жетон у него на шее. Там и написано.

Чертов раздолбай, ну как можно такое просмотреть. Действиетльно, на шее жруна висела тонкая цепочка, на который болтался парный смертник, две жестяные пластинки с выбитым именем и, как правило, группой крови. Носят у нас обычно такие военные, один обычно на шее болтается, а второй зашнуровывают в ботинок, а то мало ли как умрешь. Так бывало, люди нарывались, что потом только по кускам собирать да в пакет складывать. Сам конечно не плавал, не знаю, а вот мужики рассказывали, когда с кем-то из приятелей за кружкой пива в пабе… Что это я, совсем в ностальгию впал. Нет больше ни приятелей, ни вечеров пятничных, ни доброго ирландского напитка, а есть только я, маленькая чумазая девочка и здоровенный разумный мутант со смертниками на груди.

— Можно я взгляну, — осторожно поинтересовался я, внимательно следя за реакцией существа. Если сейчас что-то не так пойдет, промелькнуло у меня в голове, то все, хана вам, Константин. Автомат мой у Петра, а летеха небось на столбе сидит и с Тимуром общается. Впрочем, что уж, снявши голову, по волосам не плачут. Ух-ты, облегчение, лапа ползет вверх.

Сделав несколько шагов вперед я, наконец, почти вплотную приблизился к жруну, что дало мне возможность как следует его посмотреть. Мощный, обвитый мускулами торс, здоровенная шея, толстенная костяная пластина на лбу и челюсти, будто для того и предназначенные, чтобы стальную арматуру перекусывать. Лицо действительно человечье, но измененное, отвратно и неаккуратно, как у оплавившегося оловянного солдатика, но не со звериной мордой, ни с чем другим его спутать невозможно.

На смертнике, чьей-то неумелой рукой было выбито «Басурманов А.В. Вторая положительная».

— Господи, — в глазах потемнело, в висках забухало так, что казалось, сейчас лопнет голова.

— Что с вами, дядя Константин, — услышал я будто в тумане.

— Константин, твою мать — это уже Петр. Шум, рык, чувствую, как чьи-то крепкие руки подхватывают меня, и шепчу — Господи всемогущий, какой же нелюдь мог сотворить такое. — Вот тебе и раз. В жизни верующим не был, а сейчас вспомнил.

— Понимаешь, значит, — Горин расхаживал по комнате из угла в угол, то и дело косясь то на Басурман, тихо сидящего в углу, то на меня, больше похожего по цвету на лист бумаги, чем на человека.

Стало мне тогда плохо, такой шок испытал. Подозревал, конечно, что-то подобное мозжечком, или копчиком, кому как нравится, но даже в самых страшных мыслях не мог поверить, что такое вообще возможно. Впрочем, почему, в бешеных же тоже никто не верил, а сейчас вот они, совсем рядом, по улицам ходят и харч живой ищут.

— Не смотри на меня так, — сглатываю слюну, а не получается. Петр протягивает третий уже стакан, в нем коньяк, какой не разберу, идет как вода.

— Да не парься ты, сам в шоке. — Горин хмыкнул и, подойдя к Басурману, присел возле него. — Значит так, мужик, ты нас не бойся. Все мы люди разумные и почем зря боеприпасы переводить не будет. Показал ты себя нормально, девочку спас, на моих парней не кинулся, а это кое о чем говорит. Договорились.

Мутант поднял лапу и что-то невнятное пробурчал.

— Интересная у тебя лапа, прости рука, — прищурился Тимур. — Пальцы гибкие, хватать можешь, а печатать, скажем, на ноутбуке, хоть одним пальцем?

Лапа снова пошла вверх.

— Ноут сюда, — крикнул Горин, — живее. Послышался топот ног и вскоре появился еще один омоновец, неся в руках искомый девайс. Открыв крышку, Горин вдавил кнопку пуска и, дождавшись загрузки, подвинул агрегат к мутанту. — Давай так попробуем. Я вопросы задаю, ты печатаешь. На что сочтешь нужным, можешь не отвечать, насильно никто тебя заставлять не будет, но если ответишь полно, очень поможешь. Согласен?

— Согласен. — Отбил длинный и острый как кинжал коготь, оставив на клавишах тонкие царапины.

— Ну и отлично, — улыбнулся капитан. — Давай сначала. Кто ты такой?

— Басурманов Андрей Викторович, восемьдесят третьего года рождения. Уроженец Санкт-Петербурга. Старший сержант внутренних войск.

— О как. — Покачал головой капитан. — Ну и как же тебя угораздило?

— Сам не знаю. — Мутант на минуту задумался. — Проходил действительную военную службу по призыву в Ленинградской области. Охраняли зеков, склады, массу всякой дряни. В конце первого года был откомандирован в Санкт-Петербург охранять одно НИИ. Служил я, впрочем, там не долго, заснул один раз, а проснулся уже за решеткой, подключенный к аппарату. Люди в белых халатах пояснили, что я идеально подпадаю под проект «Хомо-Супериор», и буду образцом для первого его этапа. Сам проект, это создание быстрого, выносливого и нечувствительного к боли солдата, а они попробуют на мне первый этап, который назвали «Уборщик».

— А тебя значит, не спросили? — Скривился я.

— Нет, — застучал по клавишам Басурманов-Басурман. — Рассмеялись только. Ну, а что? По сути, я никому не нужен, сирота. Кто меня хватится?

— Кто-то с тобой еще был?

— Да, человек десять. Все под программу «чистильщик», но кто-то на них работал, так как каждый день пригоняли новых людей.

— Почему не взбунтовались? Вас же больше, да и сильнее вы в разы? Должны били по кирпичику контору разнести.

— Масса причин. Постоянная охрана с крупным калибром, решетка под током. Периодически кого-то из наших, уже превращенных, выпускали в город, предварительно вешая на шею особый ошейник.

— О свойствах ошейника говорили?

— Конечно. В красках расписывали. Ошейник невозможно снять. Это симбиоз взрывного устройства и датчиков различного свойства. Любая попытка сорвать его размыкает цепь и бух, головы нет, одни ошметки кровавые. Остальные датчики — это объем и температура. Определяют, кто перед тобой. Если мертвяк, молчат, если человек, температура тела у них разная, срабатывает зуммер и ты должен убираться. Не послушал зуммера, голова с плеч тем же макаром.

— Интересная защита, — кивнул я. — «Уборщики» почти наверняка зверски ненавидят своих мучителей и чтобы в голове не витала тема мести, происходит такой оборот.

— Ладно, — отмахнулся Горин. — С этим будем мозговать. Теперь плохой вопрос. Почему мертвечину ешь?

— Есть надо. Постоянный голод. Ученые нам объясняли, что чтобы выжить, мы должны поглощать количество пищи равное нашему весу минимум раз в двенадцать часов, иначе организм перегорит. Так уж мы теперь устроены.

— А почему у тебя ошейника нет? — поинтересовался я.

— Бежал. Дождался, пока отвлекутся и бежал. Не хотел я быть никем, думал, выберусь из лаборатории и с крыши сброшусь или еще чего, а тут мертвяки и Вика. Бросить не смог. Теперь вот забочусь. Что нахожу из человеческой еды, все ей несу.

— Почему девочку к нам не привел?

— Не знаю. Боялся. Жить охота всем, а вы же наверняка палить бы стали не разобравшись. Девочку тоже одну не мог отпустить, не выжила бы.

— Час от часу не легче. — Горин вытащил из кармана сигарету и прикурил. — Надеюсь, ты понимаешь, что девочке с нами будет лучше?

— Понимаю, не против.

— С тобой тоже что-то делать надо. Все остальные «уборщики» такие же, как ты?

— Все.

— То есть, договориться можно.

— Нет.

— Почему?

— Ошейник, забыл?

— К себе мы тебя взять не можем, сам понимаешь. У нас просто жратвы столько не будет. Это же за десять дней минимум пятьсот килограмм, но своим команду дам, чтобы не стреляли, да и тебе координаты базы пригодятся. Оповести всех, кого сможешь, что у нас перемирие.

— Хорошо. Попытаюсь.

— Где тебя можно найти, если что?

— Да тут я, почти всегда. Попривык. Если нет, на охоте, вернусь позже, а зачем?

Горин глубоко затянулся и выпустил в потолок струю дыма.

— Думать, брат, будем, как с вас сбрую адскую снять без ущерба для тушки.

— Это хорошо, — вновь застучал по клавишам мутант. — Мы сильные, мы много чего можем. Нам бы счеты свести, за все, что сделали с нами, а потом будь что будет.