Техническое задание (СИ)

— Это такой лютый, невозможный бред сумасшедшего, и при этом настолько связный, что я даже начинаю немного верить, — некоторое время помолчав, уже гораздо спокойнее сказала Анна. — А ты, Егор, или действительно во всё сказанное веришь, или в тебе умирает гениальный актёр… А что-нибудь кроме слов в доказательство привести можешь?

Я против воли фыркнул: как всё было просто в «Терминаторе-2» — без потери функциональности можно было отрезать внешнюю часть руки и показать металлическую основу. Впрочем…

— Ирис, подойди, — скомандовал я. — Дай руку.

Закатав рукав халата, я продемонстрировал девушке чистый участок «кожи» андроида.

— Смотри внимательно. Похоже на настоящую кожу? Это медицинский силикон. Ни волосков, ни рисунка. Кровеносных капилляров тоже нет.

— Ну, допустим, — Анна едва носом не уткнулась, пытаясь рассмотреть фактуру покрытия. — Это всё?

— Можно снять технические люки с вертолёта — будет видна внутренняя структура. Но без специальных ключей это невозможно. А с Ирис всё ещё сложнее… — я чуть было не ляпнул предложение посмотреть выводы коммуникационных разъемов и входов для шлангов — для этого «цветка» пришлось бы раздеть. К счастью, я сообразил, что есть гораздо более простой способ.

— Вот, — я вывел на экран планшета трансляцию видеопотока с камер глаз подопечной и повернул компьютер дисплеем к Рюриковой. — Теперь веришь?

Я последовательно переключал режимы — термозрение, потом уровни компьютерного анализа изображения. И прямо-таки чувствовал, как недоверие покидает командира. Да уж, до мысли, что человеку можно заменить глазные яблоки на электронные протезы, а их подключить к мозгу, она не додумалась — тут ещё это даже не фантастика. Впрочем, как и человекоподобные роботы, надо признать. Да и вообще фантастика в Великой Империи, мягко скажем, далеко не самый популярный жанр…

— Я читала о еврейских големах, но никогда не думала, что увижу нечто подобное вжив… гм, воочию, — с неподдельным уважением оглядела мою подопечную Анна. — И я не чувствую никакой магии…

— Это робот, только технологии и программы, — ответил я. И понял, что в этот раз мне не верят и не поверят. Что-то вроде «кто подростку всю правду про такое скажет?»

— Ну да. И ты работал вместе с остальными… гм, программистом?

— Да, — вдаваться в подробности, что именно было моей частью работы, не стал. Тем более, принцесса спрашивала совсем о другом. — Тогжан-батыр… мой официальный опекун.

44

Своим как бы «родством» с Абишевым я старался не светить, и уж тем более — не козырять. Сам Тогжан тоже был явно не в восторге от необходимости взять на себя опекунские обязательства — вот ни разу ему не впёрлось заниматься судьбой одного из своих работников настолько лично. Ситуация усложнялась ещё и тем, что формально повод пытаться дополнительно получить что-то там от бека у меня был: я вернулся к двенадцатилетнему возрасту, будучи тридцатипятилетним дядей — и не особо добровольно. К чести своей, босс не колебался и не переложил обязанности опеки над столь специфичным несовершеннолетним на кого-то из своей дружины, как наверняка поступил бы кто-нибудь другой, и от своих прямых обязанностей увиливать не пытался. Но, как я и сказал, особого счастья Абишев от проявленного благородства не испытывал.

Учитывая всё вышесказанное, я постарался отплатить добром за добро и не пользоваться полученными «привилегиями» на манер настоящего подростка. То есть денег «на карманные расходы» не просил, в сомнительные истории старательно не ввязывался и вообще пытался свести ситуации, где требовалось участие опекуна, к необходимому минимуму, и правом прямого звонка пользоваться только в крайних случаях. Например, покорно попёрся на шайтанову летнюю практику… Боже, кажется это не вчера было, а жизнь назад… Однако сейчас, объясняясь с Анной, мне пришлось раскрыть своё «родство» — иначе объяснить, как несовершеннолетний вроде меня оказался в составе коллектива разработчиков перспективного высокотехнологичного оружия, было бы слишком сложно. Ведь не соврал же, а что там принцесса сама себе додумает — не моё дело.

Конечно, помня предыдущий инцидент с «додумыванием», чуть не кончившийся для меня плачевно, это было не самой умной идеей, но… Вот чему скорее поверит человек — тому, что меня пропихнули на занимаемое место по родственной протекции, или тому, что шестнадцатилетний школьник — уникальный гениальный программист? Причём в «гениальности» и «уникальности» моей заслуги особо не было — для сорокалетнего мужика мой уровень был средним. Даже засчитав невероятный опыт последних четырёх лет работы.

Если кто и был гением кода — так это Маркулов. По сравнению с его титаническим, каждодневным трудом над БИУС дрона в течении последних более чем двадцати(!) лет я так, в сторонке постоял и за уголок подержался. Легко применять знания и навыки, вдолбленные за пять лет ВУЗа и имея под рукой свободный доступ к десяткам тысяч библиотек open source [83] Иван же основную, самую адскую работу проделал сам, в лучшем случае «опираясь» на несколько малоизвестных BBSок [84] «для своих» и FIDOшные [85] конференции. До сих пор не понимаю, как он меня не прибил — тогда, когда обнаружилось, что в новый мир с нами попала только та версия рабочих файлов, над которой я вдоволь покуражился, внедряя интерфейсную программу-надстройку с функцией самообучения. Программу я немного раньше уже успел назвать «Агатой»…

— Любопытно… — Анна, получив удовлетворившее её объяснение, перестала давить на меня взглядом и теперь рассматривала чёрный «алмаз» винтокрылой машины — грациозной и изящной, словно изготовившаяся к прыжку пантера, и такой же опасной и пугающей даже на земле. Хотя, если сравнить по-честному — пантера или даже тигр просто слепые котята по сравнению с получившимся у нас «изделием». — Говоришь, она и сейчас готова к бою?

— Пулемёт в носовой турельной установке [86] без патронов, главный калибр готов к работе, — несмотря на то, что принцесса мне вроде бы поверила, я постарался как можно скорее перевести разговор на ТТХ ударного дрона. — Агата вооружена электроплазменной установкой, позволяющей генерировать сверхзвуковую струю холодной плазмы, [87] то есть ионизированного газа высокой температуры импульсами продолжительностью до двух секунд. Практически это следующий этап развития огнемёта как средства поражения — со всеми его плюсами и минусами. Основной недостаток: оружие имеет малый радиус действия. Около пятидесяти метров эффективного расстояния, что обуславливает преимущественный ночной характер атак на малой и сверхмалой высоте на бреющем полёте. Зато в преимуществах — практическая невозможность современной техники противостоять атаке за счёт пассивных и активных систем защиты: ни распределённая броня, ни противокумулятивные экраны — ничего не спасает. Более того, соприкасаясь с металлом, плазма не только нагревает его напрямую, но и растекается, находя любую щель для попадания внутрь, одновременно вызывая сильные электростатические разряды. Ни танк, ни БТР не спасут экипаж, ведь вся бортовая электроника и двигатели даже при кратковременном контакте с плазмой выходят из строя. То же самое — со строениями и защищёнными объектами. Даже разветвлённые заглублённые долговременные укреплённые пункты не проблема: несколько выстрелов после подавления локальной ПВО по выявленной системе вентиляции — и внутри от сочетания косвенных поражающих факторов не остается живых людей и штатно функционирующей техники…

— Гадость какая, — Анну передёрнуло. Образование и живое воображение видимо помогли ей представить означенную смерть от «побочных факторов». А я вовремя опомнился и прикусил язык, и не рассказал результаты теста на поражение ничем не защищённой, кроме индивидуальной защиты, живой силы. В качестве таковой у нас выступили несколько свежих трупов (только не спрашивайте, где люди Абишева их взяли!) и разные животные, от козы и до быка включительно. К результату я подойти так и не рискнул. — Почему была выбрана… такая… экзотика?