Цена жизни (СИ)

— Вайнштейн, ты чего? — кинулся к нему Грин, оглядываясь — не видит ли кто? — Тебе что, жить надоело? Ты хоть знаешь, что про тебя и про индиго говорят?

— Знаю, — спокойно ответил Вайнштейн. — Но у меня не было выбора. Мы пришли беременной женщине помочь. Без нас она бы умерла.

— Но это же такой риск! Ты чего? Ты слышал, что они сделали с Коцюбой?

— Слышал, — ответил Вайнштейн, и потянул Грина за рукав в переулок: — Это хорошо, что я тебя встретил. Надо поговорить. — Они отошли в переулок. От улицы их скрывала пышная клумба, поэтому Грин слегка расслабился. Вайнштейн тут же стал тормошить его: — Ну как у вас, что решили? Я так понял, что мои предложения пропали зря, раз вы устраиваете все эти диверсии?

— Ну, не совсем… — ответил Грин, и рассказал Вайнштейну, как обстоят дела. Вайнштейн слушал, иногда задавал наводящие вопросы.

— Молодцы! — похвалил он. — Я всегда знал, что наша молодежь лучше нас! Так держать, Грин! А от «этих», — сплюнул Вайншейн, подразумевая под «этими» жителей Поселка. — Я ничего другого и не ожидал. Сто раз говорил Коцюбе, что нафиг нам эта сволота туннельная не нужна. И ведь как в воду глядел. Нормальные мужики легли, воюя за них. Сколько мы хороших ребят положили, пока с Фрайманом разобрались! И потом тоже. Так эти чмулики этого даже не оценили, и тут же свою свободу на миску похлебки сменяли.

— Не все, — подчеркнул Грин обиженно.

— Извини, я не хотел. Ты ведь тоже из туннеля, — извинился Вайнштейн. — Знаешь, я только сейчас понял то, до чего должен был дойти намного раньше…

— Что именно?

— Нельзя построить новее общество из старых людей. Нам надо было забрать детей, и воспитать их как положено, так, чтобы духом чмуликовским и не пахло. Но мы же гуманисты, все люди братья, и все такое…Нельзя было кого попало пускать в наше общество. Мы пренебрегли отбором, в результате чмулики опять взяли верх. Одна надежда на… — Вайнштейн вздохнул, и не закончил фразы. Он посмотрел Грину в глаза, и сменил тему: — Кстати, у меня для тебя есть отличная новость: Коцюба жив, с ним все в порядке.

— А?! Но как? — не понял Грин.

— Индиго. Это все их затея. Они же и подтолкнули Эрана к такому решению, к тому, чтобы он выбрал яхту. Только не спрашивай, как они это сделали.

— Но ведь у него же не было ни припасов, ни топлива. Каким образом…?

— Индиго и это предусмотрели. Эран, изначально, хотел оставить ему и топливо, и воду, и еду, только навигатор испортить, чтобы он назад пути не нашел. Но Барзель решил перестраховаться, и лишил его всего. Этого в планах не было, но индиго нашли выход. Они послали ему корабль. Коцюбу подобрали в море.

— Значит, он скоро вернется? — сказать, что Грин обрадовался, значит, не сказать ничего. Хотя слова Вайнштейна породили массу вопросов: какой, к чертям собачьим, корабль? Откуда?

— Нет, — тут же огорошил его Вайнштейн. — Он не вернется, во всяком случае, не в ближайшее время. Он сейчас далеко, очень далеко. Так что придется нам пока без него обойтись.

— Ну, понятно, — кивнул Грин.

— Есть еще кое-что, я хочу, чтобы ты попытался разузнать у отца, из-за чего они так торопятся.

— В смысле? — не понял Грин.

— Я ищу причину, почему они на нас напали, и не нахожу ее, — Вайнштейн задумчиво поскреб заросший щетиной подбородок. — Стремление завладеть нефтезаводом — причина недостаточная. Ведь их план, по сути, был авантюрой. Стоило им хоть где-то ошибиться, и они бы получили войну на два фронта. И с сарацинами, и с нами. Раньше я был невысокого мнения об их умственных способностях. Но теперь я вижу, что они действуют очень расчетливо. Это значит, что что-то заставило их поторопиться, пойти ва-банк. Ты должен выяснить, почему они так поступили. Это может оказаться ключом к нашей победе.

— Я попробую разузнать, — кивнул Грин, и оглянулся, только сейчас заметив, что вокруг что-то не так, чего-то не хватает: — А куда делся Габи?

— Блин! — переполошился Вайнштейн. Они выбежали из-за клумбы. Улица была пуста. Вдали, у перекрестка, мелькнула чья-то тень, и Вайнштейн с Грином, не сговариваясь, бегом кинулись туда. Когда они добежали, перекресток был пуст. Тогда Грин, переведя дыхание, сказал:

— К Форту, к площади, — и они побежали туда.

На площади перед Фортом было полно народа. У закрытых ворот Форта стоял танк. Торчащий в люке солдат в танковом шлеме лениво курил, опершись на пулемет. На броне сидели еще два солдата. Они были единственными представителями армии на площади. Остальные были гражданские. Увидев, сколько их, Грин слегка опешил. Людей было много, сотни три точно, и все они сгрудились в дальнем углу площади, у бывшего здания местного совета. Грин ввинтился в толпу, Вайнштейн за ним. Ближе к забору народ стоял так плотно, что было не протиснуться. Грин встал на цыпочки, и посмотрел поверх плеча одного из стоявших. Грин с ужасом понял, что сбылись его самые худшие опасения. У забора с окровавленным лицом стоял Габи. Его держал за плечо комендант. Возле коменданта стояли вооруженные люди — его личная охрана, и комендантский мальчик. Все остальные держались чуть в отдалении, окружив стоящих плотным полукольцом.

— Попался, выродок… шпион… террорист… — с радостным возбуждением переговаривались люди.

— Народ Земли Отцов! — громко провозгласил комендант, и поднял руку, требуя тишины. — Вот перед нами стоит нелюдь, демон в обличии человека. Обманным путем он прокрался в наше поселение, чтобы вредить, разрушать, убивать. Посмотрите на него хорошенько! Это не ребенок, это опасный и коварный враг. Что нам делать с ним, спрашиваю я вас? Отпустить?

— Смерть ему! Смерть колдуну! — выкрикнул кто-то, и это крик тут же подхватили все вокруг.

— Отпустите его! — Грин отчаянно рванулся вперед, и выскочил на пустое пространство перед забором. Он выпрямился, и подошел к коменданту. — Отпустите его! Разве вы забыли, сколько всего индиго сделали для нас? Что с вами, люди? — Грин развернулся к толпе, и пошатнулся. Десятки пар налитых кровью ненавидящих глаз просто подкосили его. Многие лица казались ему знакомыми, но Грин не узнал этих людей. Просто не хотел узнавать. Перед ним не было людей — только зверь, стоглавый ревущий зверь.

— Ты кто? — спросил комендант. Один из его людей тут же взял Грина на прицел. Другой наклонился к уху коменданта, и что-то прошептал. Комендант кивнул, показывая, что понял. — Сделали? Что такого сделали индиго? Чем они заслужили наше почтение? Черным колдовством? — провозгласил комендант. — Им не купить нас своими подачками! Мы с презрением отвергаем их! Уберите его, — крикнул комендант, театральным жестом указывая на Грина. Тут же десятки рук схватили Грина, и поволокли прочь, в толпу. Грин обернулся, и в последний раз увидел Габи. Тот стоял у столба, не пытаясь бежать. Подручный коменданта деловито вязал ему руки. Спокойные черные глаза Габи смотрели на Грина. «Он не боится», понял Грин с удивлением. Чужие спины сомкнулись, и закрыли от него Габи. Грин вылетел из толпы, точно пробка. Ошеломленный, он секунду постоял, приходя в себя, потом сорвался с места, и побежал домой. Вслед ему летел рев толпы: «Сжечь! Сжечь», и с каждым выкриком Грин бежал все быстрее и быстрее. Спустя несколько минут он уже вбегал в ворота дома. Взлетев по лестнице, он схватил свою рацию, перевел ее на канал экстренной связи с заговорщиками, и торопливо заговорил, срываясь на крик:

— Всем кто меня слышит, это Грин. Всем, кто меня слышит, немедленно прибыть на площадь перед Фортом, с оружием. Немедленно! — далеко не сразу, но ему все же, ответили. Грин приказал отозвавшимся передавать сообщение дальше, а сам сбросил футболку и шорты, и быстро переоделся. Схватив винтовку, он побежал назад, на площадь. «Ус-петь, ус-петь», стучала кровь у него в ушах, и дыхание с хрипом вырывалось из груди.

Грин опоздал. Он влетел на площадь с винтовкой наперевес. Солдат на танке тут же нацелил на него пулемет. За Грином, топоча ботинками по асфальту, бежали ребята, но они все равно не успели. В толпе прогрохотала длинная очередь, за ней еще одна. Народ кинулся врассыпную, скрыв Грина от глаз пулеметчика. Какой-то мужик, бегущий с ошалело вытаращенными глазами, налетел на Грина, и чуть не сбил того с ног. Грин оттолкнул мужика, и рванулся вперед. Он подошел к месту, где стоял Габи, и его взору открылась картина, которую ему суждено было запомнить до конца жизни.