Цена жизни (СИ)

Дом индиго было очень легко узнать. Весь, от фундамента до крыши, увитый диким виноградом, утопающий в зелени дом разительно отличался от мертвых руин вокруг. Грин слез с квадроцикла, и пошел было к дому, но тут же вернулся. Взявшись за руль, он стал толкать квадроцикл перед собой. Просто так бросить перед домом транспортное средство, от которого может зависеть жизнь, показалось ему не очень хорошей идеей.

— Можешь оставить тачку, никто ее не уведет, — услышал Грин голос Джека. Тот стоял у открытого окна, и смотрел на Грина.

— Ничего, я не надорвусь, — ответил Грин, и все же завел квадроцикл за дом. Затем он снял с багажника пакет, и понес его в дом. Джек встретил его в гостиной на втором этаже.

— Садись, — предложил он. Грин поставил пакет в угол, и сел. Некоторое время они сидели молча, смотрели друг на друга. Затем Грин спросил:

— Сколько ему было лет?

— Четырнадцать, — ответил Джек, и посмотрел в угол. По его красивому аристократическом лицу скользнула гримаса. На мгновение маска холодного спокойствия сползла, и Грин увидел, что Джеку тяжело, очень тяжело, он только умело это скрывает. Снова повисла тишина. Казалось, что весь дома прислушивается. По дороге в гостиную Грин видел в открытые двери комнат остальных индиго. Они сидели молча, некоторые парили над полом. Все, даже самые младшие, вели себя очень тихо.

— Жаль Габи. Страшная смерть, — нарушил тишину Грин.

— Мы чувствовали его боль, — кивнул Джек. — И нам очень жаль, что погиб Вайнштейн. Он был очень… развитым. — Джек не договорил, но Грин понял, что Джек хотел сказать — Вайнштейн был очень развитым для человека. Внезапно Джек встал, и поманил Грина за собой к окну.

— Смотри, — показал Джек. Грин посмотрел на улицу за окном. По улице, держа наизготовку винтовки, прошло трое солдат. Они вертели головами, обшаривая взглядом дома. Грин отпрянул вглубь комнаты. — Не бойся, — успокоил его Джек. Для них этот дом — просто еще одно заброшенное здание, они нас не видят. Они уже давно пытаются нас достать. Но у них ничего не выйдет. Они нас просто не найдут, как не находили все это время. Они слишком примитивны, слишком податливы к воздействию. Ходят вокруг, но не видят того, что перед ними. Чтобы увидеть, надо находиться в особом состоянии сознания.

— Вот что, Джек, надо вам уходить, — решительно сказал Грин. — Рано или поздно вас достанут. Покоя вам не видать.

— В твоих словах есть смысл, — ответил Джек. Он вернулся к креслу, и сел. — Зло, которое захватило вашу Республику, не терпит конкуренции. Они не допустят существования рядом с собой другой силы. Но ты зря волнуешься за нас. Мы в состоянии о себе позаботиться… А вот ты — нет.

— Ладно, мне пора. Скоро стемнеет, а мне еще возвращаться. Будь здоров, Джек, — сказал Грин, и направился к выходу. Слова Джека задели его. Он-то приехал к индиго, надеясь помочь, предупредить. Но протянутую руку помощи пренебрежительно оттолкнули.

— У тебя сильно болит голова. Не волнуйся, этому можно помочь, — Джек подошел к Грину, и протянул руку. Грин отпрянул.

— Не прикасайся ко мне! — прошипел он.

— А мне это и не требуется, — Джек опустил руку. — Чувствуешь? Боль ушла…

Грин прислушался к своим ощущениям, и понял, что головная боль, терзавшая его уже который день, прошла бесследно. Он чувствовал себя так, будто хорошо выспался, и, пробежав положенные километры, вышел из-под душа, свежим и отдохнувшим.

— Но… — промямлил Грин.

— Лучше? Вот теперь ты в состоянии меня выслушать, — Джек сел, и указал Грину на кресло: — Садись, и слушай.

— До свидания! — твердо сказал Грин, повернулся, и пошел к двери. Слова Джека настигли его уже у двери, и заставили остановиться:

— Есть одна причина, по которой ты будешь меня слушать. Вспомни туннель, и коменданта. Тебе помогли однажды, и теперь, как человек чести, ты обязан вернуть долг. Ведь ты человек чести, не так ли, Грин? — Грин остановился, и посмотрел на Джека, а тот снова указал на кресло, и повторил: — Садись и слушай. — Грин сел. Джек сел напротив него, и стал рассказывать:

— Не так давно, когда никакой Республики не было, мы придерживались мнения, что нам не стоит вмешиваться в дела людей. Мы даже хотели уехать куда-нибудь. Со временем мы пересмотрели свою позицию по этому вопросу. Во многом, это произошло благодаря Коцюбе и Летуну. Мы решили, что у этого сообщества людей есть будущее. Думали, что вы сможете построить новое общество, без насилия, принуждения, эксплуатации. Это было ошибкой: природу человека не переделать. Стремление к власти, стремление подмять под себя все, что только можно, заложено в человека природой. Общество, построенное на кооперации, на взаимопомощи и взаимодействии, а не на конкуренции, не для вас. И, несмотря на все наши усилия, Республики больше нет. Она просто не выдержала конкуренции с примитивным, но кое в чем очень эффективным феодализмом…

— Так в чем же дело? — перебил Джека Грин. — Теперь, раз вас ничего не держит, вы можете уехать, разве нет? Вот и уезжайте!

— Обстоятельства изменились, Грин. Да, Республики больше нет, но остались люди. Мы за них в ответе.

Не все поддались темному началу. Там, в Поселке, да и не только, множество людей готовы жить по-другому, но не могут. Мы обязаны им помочь, тем более, что нынешнее положение вещей сложилось во многом благодаря нам. Ведь это совпадает с твоими устремлениями? Мы поможем тебе, а ты — нам.

— Совпадает. Но я не вижу, чем бы вы могли мне помочь.

— Один ты ничего не добьешься. Ты просто не созрел еще для того, чтобы вести за собой людей. Если бы не предложенный Вайнштейном план, твои друзья пошли бы за Эриком. Да и ты сам пошел бы. Вовсе не потому, что все вы так мечтаете сложить головы в бессмысленном восстании. Вы полны идей, и мыслей, и эти мысли толкают вас на необдуманные поступки. Просто взять и отказаться от борьбы вы не могли, потому что это вызвало бы внутренний конфликт между убеждениями и реальностью. Вы бы упали в своих собственных глазах. План Вайнштейна оказался отличной альтернативой — вы продолжили борьбу, ничего, по сути, не делая. На этом и строился наш расчет. Ты и твои друзья нужны нам, потому что только вы сможете построить общество будущего.

— Мы в ваших советах не нуждаемся, — скрипнул зубами Грин.

— Нуждаетесь. Без нас вы не сможете победить фашистов. Ты не знаешь наших возможностей…

— Ха! — сверкнул глазами Грин. — Кое-что о ваших возможностях я знаю. И я знаю, куда могу привести ваши советы. Не надо пудрить мне мозги, Джек! Вы советовали Коцюбе, и где сейчас Коцюба? Вы же телепаты, вы знали о том, что готовится теракт. Знали, не могли не знать! Ваш старый шаман точно знал! Он все знает, как иначе он смог бы помочь мне? Вы играете в игры, а люди гибнут, из-за вас гибнут. Вы знали, но не предупредили. Вы знали о том, что Мишка предатель, и не сказали Коцюбе ни слова. Ведь знали же? Скажи честно — знали?

— Мы… догадывались, — отвел глаза Джек. — Всего мы не знаем, это не в наших силах. И мы не можем, и не будем думать за вас. Мы можем помочь советом, или использовать нашу способность находить общий язык с землей, например. Но влиять на мысли и поступки других людей нам запрещено. Точно также, как запрещено делиться случайно подслушанными мыслями. Это неэтично, а этика для нас превыше всего. Тебе трудно это понять, вы люди, совсем другие. Вы все используете как оружие.

— Хорошее оправдание! Вы знали, или догадывались, но не помогли, не предупредили. И погибли люди, хорошие люди. А Республика, которую ты так превозносил, погибла. Все потому, что ваша этика выше человеческих жизней. Отлично, просто отлично! Потом эти ублюдки убили Габи. И что делает мудрый Джек? Сидит, и рассуждает о высоких материях.

— А что бы сделал ты? — спросил Джек.

— Я бы пошел в Поселок, и выжег мозги тем, кто посмел поднять руку на одного из моих друзей. И тем, кто рядом стоял, тоже выжег! Ведь вы можете! Можете, но не делаете, потому что ваши дурацкие принципы для вас важнее.