Ангелы над Москвой

На сей раз полковник молчал недолго.

— Мне кажется, я бы смог интересы общества поставить выше личных моральных принципов.

— И отправили бы десять тысяч женщин и детей на верную смерть?

— Да. Отправил бы. Но рука моя, боюсь, дрожала бы при визировании приказа.

— Бросьте, полковник! Какие подписи, какие приказы… О чем вы говорите? Мы же не дети, чтоб создавать улики против самих себя. Преодолевать нам приходится только муки собственной совести. Оснований к юридическому рассмотрению дела мы не закладываем… А дрожание рук вы преодолеете быстро. Смею уверить вас. Пожалуй, я зачислю вас в штабной резерв. Вы не против?

— Не могу сказать, чтобы я с детства мечтал попасть в штабисты, господин маршал.

— Спрашивая, не против ли вы, полковник, я имел в виду наполнение наших бокалов, — улыбнулся маршал. — В штабной резерв мы зачисляем офицеров без их ведома. И все равно четыре пятых служащих в штабе — карьеристы… Представляете, что было бы, если б подбор велся гласно? Ну, штаб штабом, а на моем месте вы бы как поступили с островом? Учитывая, что печься — прежде всего — нужно об интересах всего Содружества Миров?

— Не знаю, господин маршал. У меня недостаточно знаний для принятия таких решений.

— Н-да… Ну, ладно. Действительно, пристал я к вам не на шутку. Вы уж простите — живых людей вокруг меня мало, и поговорить-то не с кем. Чтобы компенсировать вам доставленное неудовольствие — хотите, я вам покажу своего нового друга? Это как раз тот случай, который вы назвали мутацией.

— Речь идет о представителе местной фауны?

— Да, полковник.

— Вы позволите мне сначала получить свое штатное оружие у вашего секретаря?

Показ

Маршал рассмеялся.

— Это животное — травоядное, полковник. А его нрав мы проверяли эльмадскими ребятишками. Держа всю компанию под прицелом, естественно…

— Ого! — вскричал полковник. — Эльмадские детки? Это нешуточное испытание даже для кадрового психолога!

— Для психолога! Скажете тоже, полковник! — смеялся маршал. — Да любое исправительно-воспитательное учреждение строем вешаться пойдет, если при нем организовать эльмадский детсад! Но это травоядное, знаете ли, ничего — не раздражалось. В худшем случае брало чадо за шиворот и относило к проходной.

— Оно крупное? — поинтересовался полковник.

— Весом — с десяток средних амдиэльцев.

— Большое…

— Пейте, полковник, и пойдем. Оружие вам отдадут на вахте.

Именно такого внимания Моргенштерн и ждал. Его статью восхищался не кто-нибудь, а сам маршал. Время от времени военачальник приводил своих подчиненных — похвастаться дружбой с гордым животным, но в этих случаях Моргенштерн вел себя надменно, и всем своим видом показывал: к людям он — снисходит, но не ко всем. И не всегда. Однако никакой агрессивности конь старательно не проявлял. Люди намеренно создавали ситуации, когда животное должно было рассердиться, но Моргенштерн или игнорировал человеческие хитрости, или показательно пугался. Словом, вел себя как типичное травоядное, да еще и с поправкой на робость местных обитателей.

Не ударил он в грязь лицом ни разу. Маршал показывал его другим амдиэльцам, но чужакам даже погладить себя Моргенштерн не позволял. И прыти особой не выказывал. Благодаря этому держали коня на просторной площадке за символическим ограждением — заборчиком из колючей проволоки высотой в человеческий рост. Собственно, никто не ограничивал его в свободе — но неизбежный элемент непредсказуемости поведения животного мог огорчить маршала. А ну-ка, дозовись коня, который сдуру ускакать может на два десятка километров, пока слегка запыхается!

Конь и сам хотел привязать к себе маршала, и потому как только ему выпала возможность переночевать внутри периметра военного городка, он с удовольствием остался. Вскоре для него отгородили немалый участок земли.

Моргенштерн принимал на спину маршала и гордо возил его по кругу, даже не глядя в сторону воли. Когда маршал хотел, конь переходил на легкую рысь, но никогда не делал резких поворотов и уж тем более не срывался на галоп.

Сам бы Моргенштерн никогда не догадался до коварных игр в поддавки с врагом. Автором идеи был Кроу. Подслушивая разговоры солдат и офицеров, ворон узнал предпочтения маршала, а лишенные тел люди Ксора выведали план его поездок по гарнизонам. Прилетал Кроу время от времени и теперь, таскал у Моргенштерна из яслей зернышки и рассказывал тому все новости. Ворон и сейчас прятался под навесом, защищающим от непогоды стожок сена, кормушку и поилку.

Собственно новостей Кроу принес немного. Вооруженные силы Амдиэля все больше убеждаются, что Земля сдалась им без боя. Мужчины Эльмада приступили к строительству нескольких населенных пунктов. Охотники Диэля на суше не имеют себе равных. Плюх и Булька прогнали с острова строителей. Нюша, говорят, тоже отличилась. Ондатр и два десятка безымянных кроликов погибли. По другим сведениям, Ондатр выжил.

Моргенштерн выслушал ворона молча. Его горячая душа жаждала действий. Ему наскучило бродить по загону, катать маршала рысью, а ребятню — шагом. Он ждал команды к действию, но Кроу все чего-то выжидал. Конь уже собирался возмутиться и высказать самозваному командиру все свое недовольство, как вдруг внутренняя калитка загона открылась, и в нее вошли двое. Маршала Моргенштерн узнал сразу. Он оторвался от кормушки и, радостно потряхивая головой, приблизился к людям.

— Вот мой друг, полковник. Кушает травку и зерно. Обожает купаться. Не против прокатить на себе.

Полковник невольно залюбовался красивым животным.

— Знаете, господин маршал, если б там, на острове, у нас были такие животные, многих сложностей удалось бы избежать. Патрулирование территории, большая защищенность от диких и хищных зверей… Наверное, выгоды от обладания такими животными неисчислимы — только с высоты моей колоколенки они не видны полностью. Никакие черные страшилища не страшны, если передвигаешься на таком красавце. Думаю, что отправься двое солдат и сержант за пилой на корабль не пешком, а верхом, потери были бы меньше…

— Возможно, вы и правы, полковник. Предлагаю вам тщательно продумать использование животных этой породы в войсках Амдиэля, и представить подробный доклад штабу. Это и будет вашим вступительным экзаменом.

— Вот как? — улыбнулся полковник и вполголоса произнес:

— А я-то думал, что вступительным экзаменом был сценарий уничтожения этого злополучного острова.

— Ну, что вы! — усмехнулся маршал. — Это было лишь предварительное собеседование… Настоящие экзамены, если вы войдете в руководство вооруженными силами Амдиэля, куда сложнее, и сдавать их приходится чуть не ежедневно, всегда в самый неподходящий момент.

От неожиданности Моргенштерн замедлил шаг. О каком острове они говорят? Черное страшилище — это не Плюх ли? О каком таком сценарии идет речь? Эти люди — они хотят уничтожить остров? Ставший Моргенштерну второй родиной?

Конь остановился и повернул голову к стоявшему. Внимательно посмотрел. Потом дотянулся головой до маршальского колена, схватил его зубами и сдернул человека наземь.

Полковник схватился за пустую кобуру. Конь сделал шажок назад и лягнул человека в живот. Отлетев, полковник повис на заграждении.

Моргенштерн наклонился к маршалу.

— О каком острове вы говорили?

Ошеломленный маршал молчал. Страшно, до крика, до визга болела нога. На бледном маршальском лбу выступили бисеринки пота.

Моргенштерн поставил ногу на кисть руки лежащего человека.

— Я задал вопрос. Отвечай.

— Моргенштерн! — каркнул ворон, вылетая из-под навеса, — Беги!

Конь рванулся вперед, в несколько прыжков разогнался и перемахнул через ограду. С вышки донесся раскатистый звук выстрела. Из двери сторожки выскочил охранник. Он прицелился было в быстро удалявшееся пыльное облачко, но тут громко застонал маршал, и солдат, забросив винтовку на спину, бросился на помощь.

Вдаль от военного городка улетал ворон. С каждым взмахом крыльев он уносился все выше, все дальше, и скоро превратился в маленькую точку, почти незаметную в прозрачной сини неба. Вслед птице смотрел солдат, успевший выстрелить со сторожевой вышки. Кровь из разорванной мощным клювом артерии била прямо в ладонь, приложенную к ране, стекала на пол площадки, просачивалась в щели между досками и густыми лужицами собиралась на сухой африканской земле. И если первая кровь, пролитая на далеком островке была почти случайной и малозначительной для Амдиэля, то эта означала одно: началась война.