Ведьмино отродье

ка пошли городу, пока пришли, цепляя всех встречных подряд, на этот Быстрый Луг, так к тому времени уже даже князь, и тот давно уже был там сидел возле шатра, ждал их, пил черную плясуху, усмехался. Княжна - та, как всегда, была при няньках - грелась у костра. А Лягаша, конечно, не было; Лягаш опять, наверное, где-то в бегах да в трудах...

Но вот ударил барабан, и лучшие построились для дела. Один из несунов вышел вперед, открыл корзину, оглянулся. Князь крикнул ему:

- Ар-р!

Несун резко встряхнул корзину - и из нее выпал заяц. Завыли трубы, заяц испугался. Метнулся вправо, влево, а после замер и заверещал...

Князь крикнул:

- Пилль!

И - началось. Крик, давка, толкотня. Мах! Мах! Мах-мах-мах! Вой! Снег столбом! И - взяли, принесли, отдали зайца князю. Князь похвалил Бесхвостого за резвость. И снова:

- Пилль! - снова мах-мах, снова догнали, принесли.

И снова:

- Пилль! - и мах-мах, принесли, похвали...

И так продолжалось до самого вечера. Потом был пир - прямо там, на Лугу, и прямо из тех зайцев. А чтобы было еще веселей, князь повелел Овчар и Левый пели на два голоса "Сказ про догонщика". Потом Бобка плясал, орал частухи, все смеялись... И то! Частухи были наисвежие, он их вот только-только сочинил, и все - про охоту. Вот всем они и нравились. Все шумно одобряли Бобку, а порой даже и подпевали ему.

Один только Рыжий молчал. Да и не пил он почти. А зайцев вообще не ел. Княжна порой исподтишка поглядывала на него - должно быть, сильно удивлялась. А что! Он, первый казарменный клык и всегда и во всем заводила, вдруг здесь, на Быстром Лугу, так ни разу и не оказался первым! Зайцев хватали все, кому не лень, - Бесхвостый, Рвач, Овчар, Храп и Рябой, даже Брудастый. А Рыжий? Ну, бегал, конечно, и даже кричал. Но это было так, больше для вида. А вот теперь ему уже и пир не в радость, и даже вино. И вообще... Вот именно! Он больше на охоту не пойдет. Он лучше скажется больным, останется в казарме...

Но почему? Он разве уже не охотник? Да что он - свин, который кормится одной только травой, а если повезет, то еще желудями, и все? Или... Нет-нет! Наплел Лягаш про бабушку, наврал. Не понимала бабушка язык зверей и птиц, ибо такое просто невозможно, зверь он есть зверь, зверь - это бессловесное создание, зверь - это просто дичь, а заяц - дичь вдвойне, ибо труслив и слаб, и...

М-да! И все-таки он, Рыжий, чувствовал, что он уже не тот, каким был прежде. Тот, прежний Рыжий, умер, сгинул в яме, а то и вообще... Р-ра! Р-ра! Да называйте это как хотите, но когти рвать и вообще жить так, как он жил прежде, он уже больше не хочет. Скучно это ему. Да, просто скучно, вот и все. Устал он от всего от этого. И надоело ему это, ох, как надоело! Всю ночь после охоты он лежал, смотрел на черный, закопченный потолок и думал, спрашивал себя...

Да только что тут спрашивать? Да что это за блажь такая? Он сыт и он в тепле, он уважаем. Чего еще ему желать? Ну, чего?! Тогда он снова спрашивал - и снова: "Ну, чего?" - было ему в ответ,