Крепость лжецов (СИ)

– Не буквально. Ее спектакль вчера – ты ведь смотрела его?

– Немного. – Мириам отпила кофе, чтобы скрыть смущение. Он оказался сладким, с сильным привкусом молока, и, кажется, вишни – вообще не похожим на тот, которым Ребекка угощала ее в Хоксе. – Мы посидели, а потом я вышла, потому что мне захотелось… нарисовать это.

– То есть тебе не понравилось? – Брови шута опустились. – Понимаю. Мы одели труппу в то, что нашлось, на площади было слишком шумно, и свет оказался хуже, чем я планировал. Но даже если бы Мари вышла на сцену в джутовом мешке, никто бы этого не заметил. Спектакль имел феноменальный успех, площадь ревела минут пятнадцать, а потом мы не могли пробиться к транспорту. Король приказал играть еще одно представление, сегодня же вечером, но на этот раз – у него, в Королевском шпиле.

– Это ее талант. Я знала, что так и будет – она мне показала. – Мириам подула на кофе. – А ее костюм – он действительно был не такой, как нужно. Как и одежда Моны.

– Они тоже так считают. Если бы вы еще могли объяснить, чего именно хотите… – Монти забавно всплеснул тонкими руками, отвернулся, и зашагал к выходу с балкона. – Сейчас мы едем на мою фабрику, и если Мари не найдет нужных слов, я одену вас всех так, как посчитаю нужным! Да, кстати, у тебя еще пять минут, чтобы принять душ, и пять на сборы!

– Почему? – Мириам поспешила за ним, стараясь не расплескать содержимое кружки.

– И ты еще спрашиваешь? – Едва зайдя в комнату, шут понизил голос до шепота, и повернулся к ней. – Собираешься присутствовать на спектакле у короля в таком виде?

– Нет, что ты… – Мириам глянула вниз, на свои босые ноги, и мятые белые брюки, в которых заснула. – Я надеялась, что ты нам поможешь.

– Вот именно вашей внешностью я и хочу заняться! – Отрезал шут. – Сейчас уже половина шестого утра, я приехал сюда десять минут назад, а вы до сих пор даже не все проснулись. Это невероятно! Как можно было, зная, что предстоит вам завтра, устроить подобное!

Он указал на Ланье, мирно спящего на диване, ближе к входной двери. Прозрачные столики рядом с ним были раздвинуты, на одном исходил паром огромный кофейник.

– Это Нильс. – Мириам задумчиво отпила из кружки. – Его внешностью ты тоже займешься?

– Не в этой жизни. – Процедил шут. – Почему я шепчу, по-твоему?

– Из-за нее? – Предположила Мириам, указав на Суонк, выглядывающую из боковой двери. Та провела рукой по светлым волосам, торчащим в стороны, надвинула на плечи одеяло с лиственным узором, и спросила хрипло:

– А кто меня раздел?

Шут возмущенно поднял брови. Суонк обвела номер сонным взглядом, и остановила его на спящем Ланье:

– О, братишка.

– Что? – Удивилась Мириам.

– Ты забыла, что ли? Мы братались. Или мне приснилось? – Она снова провела рукой по растрепанной шевелюре, и вздрогнула, когда дверь ванной рядом с ней распахнулась. Оттуда появилась Би – бледная, в черной майке и брюках – и бросила ей полотенце:

– Мыться. У тебя пять минут.

– Отлично. – Обреченно прошептала Суонк, набрасывая полотенце на плечи. – Еще солнце не встало, а уже мокнуть.

– Может пусть поспит? – Предложила Мириам, но Би покачала головой:

– Она едет с нами.

– Не хочешь ее оставлять?

Би искоса глянула на шута, и тот пояснил, снова всплеснув руками:

– Король потребовал присутствия всех, кто вчера прошел в ворота Атланты вместе со мной.

– Значит, Арго тоже там будет?

– Чемпиону не привыкать, а вот эта маленькая… леди. – Шут сморщился, будто попробовав что-то кислое. – Вам стоит выработать хоть какой-то план поведения на приеме. Чтобы не дать ей что-нибудь сломать, разбить, или, что самое страшное – открыть рот.

– «Вставить кляп?» – Предложила Вероника. – «Ночью у меня несколько раз возникала такая мысль.»

– Они не так плохо пели. – Понизив голос, возразила Би, наливая себе кофе. – Как для наемника и… леди. Ты совершенно прав, шут – нам нужно хорошо понимать, что мы делаем в этот вечер.

Она вопросительно глянула на Мириам, и та кивнула:

– Мы торопимся, я поняла. Только душ приму… сколько у меня минут?

Волосы Би так и не успели высохнуть. Она сидела на переднем сиденье кара, рядом с шутом, и мокрые пряди лежали на белой обивке кресла пучками тонких проводов. Мириам дотронулась до своей прически – туго собранный хвост тоже оставался влажным. Подгоняемые шутом, они буквально выбежали из гостиницы, даже не разбудив Ланье, и кар рванулся с места, будто собираясь участвовать в гонке.

Хотя улицы в этот ранний час были пусты. Солнце еще не успело подняться достаточно высоко, и его лучи задевали только крыши зданий, и верхние ряды окон, сияющие вверху, будто короны, обрамленные синим небом. В выходящих на улицу витринах, пролетающих мимо, все еще спала темнота, а между домами бледным электрическим светом мерцали фонари, установленные на длинных подставках. Суонк, похоже, сразу же задремала, закинув голову назад и смешно приоткрыв рот. А Би смотрела чуть в сторону, на дома, бегущие навстречу, и Мириам внезапно захотелось нарисовать ее. Заморозить во времени этот момент, и настроение – ее профиль, прищур миндалевидных глаз, пряди мокрых волос, и тонкие пальцы, лежащие на приборной панели. Теперь, используя трюк, показанный Вероникой, это можно было сделать без всякой бумаги – требовалось только короткое и не совсем понятное усилие, позволяющее видеть информационные сети, разбросанные вокруг, и затем еще одно, чтобы вызвать из узла, расположенного где-то далеко, видение чистого листа. Находясь прямо перед Мириам, он в то же время совершенно не блокировал поле зрения, позволяя видеть все вокруг. И для того, чтобы оставлять на нем линии, вовсе не нужны были мелки – достаточно было еще одного усилия, чуть более сложного. Линия могла становиться толще или тоньше, менять цвет и насыщенность, но Мириам понимала, что это не все – лист был инструментом Иштар, которым она все еще совсем не умела пользоваться.

За несколько секунд девушка успела набросать плечо Би, ее висок, изящную мочку уха, когда та неожиданно спросила:

– Что ты делаешь?

По сравнению с рисунком, рождающимся перед ней, слова казались слишком плоскими, и Мириам ответила веером картинок, сделанных ночью. Шут заметно вздрогнул, когда они вылетели, выстраиваясь в ряд, на расстоянии вытянутой руки, но на самом деле – в другом пространстве, где не было кара, и дороги под колесами.

– «Вот это площадь, на которой был спектакль.» – Бесшумно пояснила Мириам, пролистывая наброски, и покосилась на спящую Суонк. – «Только такая, какой ее видела Мари. Город, а за ним – много воды, которая называется океаном. И костюмы, вот здесь, где она обнимает Мону. У нее форма, вроде гвардейской, с наплечником, а у ее сестры – длинное платье с широким поясом, и вырезами спереди и сбоку.»

– Будь я проклят! – Прошептал шут. – Ты сможешь увеличить эту часть?

– «Да, наверное. А вот тут, дальше – лифт на небо, который мне показала Вероника. И часть города, со статуями. Тут был неудобный свет, и у меня плохо получилось. А дальше – ты, и вчерашний вечер. Вот Ланье и Суонк поют песню про красавицу, что ждала милого у дороги…»

– «Ты поэтому осталась на балконе?» – Спросила Би. – «Чтобы рисовать?»

– «Ну да. А вот тут Суонк плачет, и они обнимаются. А ты смотришь, но видно, что думаешь о чем-то другом. А вот Мона – ее любимый умер, и она собирается выстрелить себе в сердце, как ты ей подсказала. И Суонк спит в кресле. А дальше я не помню.»

– «Ты тоже уснула, в шезлонге.» – Пояснила Би. – «Думала перенести тебя в кровать, но мне показалось, что ты счастлива, и я просто укрыла тебя одеялом. Впрочем, Ланье, когда храпел на диване, тоже казался довольным. И не удивительно – вылакать в одиночку почти два литра выдержанного вина.»

– «Я не ожидала, что они знают одинаковые песни.»

– «Песни купцов и караванов, истории, рассказываемые в цирках.» – Вклинился в разговор шут. – «Даже меня когда-то учили рассказывать сказки.»