Крепость лжецов (СИ)

– Я вижу, вы уже обсуждали это между собой? Ты настроен решительно.

– Как и все мы. Решение принято, брат, но это ты и так уже знаешь. Мы пришли не поэтому.

– Нам удалось сломать сеть кластера, и достать данные твоих медицинских мониторов. Ты уже не спишь. – Мрачно проговорил Кай, и серебристые кабели вокруг его воротника снова пришли в движение.

– Разве?

– Только формально. – Наоми оттолкнулась от Кая, и подплыла ближе к Тони, зависнув перед ним вверх ногами. – Но на самом деле почти мертв. Твое сердце ударяет один раз в минуту, в кровь и мышцы введены препараты, замедляющие обмен веществ в несколько десятков раз. Это стазис, технология, разработанная перед конфликтом.

– Чтобы я не мог проснуться?

– Да. Они испугались тебя. И сделали так, что, отключив оборудование саркофага, ты умрешь. Для пробуждения из стазиса используется особый протокол – переливание крови, введение группы катализаторов, медленный нагрев. Поэтому ты настолько ослабел, что нам пришлось прийти сюда, чтобы поговорить…

– Вот как? – Тони печально улыбнулся. – Значит, не все Ее дети вернутся. Но вас еще триста, и значит, Ребекке будет кого спасать.

– Нет! – Почти выкрикнула Наоми, и тут же вжала голову в плечи, оглядываясь вокруг.

– Мы тебя не оставим. – Продолжил за нее Шон. – Ты не волнуйся, все продумано. Тебя можно увезти вместе с саркофагом, он как раз пройдет через грузовой люк.

– Украдете мой гроб? – Усмехнулся Тони.

– Мы не дадим тебе умереть. – Сказала Наоми. – Так что вовсе не гроб.

– А с виду – он самый. – Заметил Рок, просто чтобы что-то сказать, и Тони улыбнулся ему страшноватой, чужой улыбкой:

– Только смотрите, чтобы Ребекка не уронила всю станцию. Она вполне способна на это, если ее не сдерживать.

– Как мы сможем удержать леди, ломающую «Серафы» в рукопашной? – Удивился Шон. – Когда она придет, то мы просто постараемся не мешать. К тому же, она будет не одна.

– Твои сестры показали нам трех воительниц. – Пояснил Кай, снова отрываясь от своих экранов. – В белом – Ребекка. В красном – Вероника. И третья леди – красивая, как на древних картинках.

– Мириам. – С оттенком неудовольствия в голосе произнесла Наоми. – Он только о ней и говорит.

– Неправда!

– И почему воины Иштар – все женщины?

– Считайте это судьбой. – Ответил Тони. – Иштар выбрала их из-за особых талантов, непохожих друг на друга. И, возможно, потому, что они, как никто другой, были готовы принять сам факт ее существования. Но даже после возвращения из мертвых Ребекка не стала служить беспрекословно, а заключила договор.

– Она торговалась с богиней? – Удивилась Наоми.

– Ничьи приказы не стоит принимать без раздумий. – Усмехнулся Тони. – Богов – тем более.

И в этот момент дисплей на запястье Рока отчаянно замигал.

Они буквально ввинтились в створ технического перехода рядом с выходом из большого шлюза, когда двери раздвинулись, и в зал со спящим вплыла пара техников в оранжевых комбинезонах. Рок прикрыл ладонью рот Тони, опасаясь, что малыш выдаст их писком или плачем, но тот вел себя на удивление молчаливо, только разглядывал все вокруг с явным удивлением. Переход представлял собой тонкую кишку, не шире метра, и оба ребенка оказались прижаты к решетке выхода, за которую продолжал держаться Рок. Дальше мелькали огоньки браслетов остальных, и слышался шепот Шона, отчитывающего Кая, который, вместо того, чтобы первыми пропустить в переход детей, запихнул туда Наоми. Кай оправдывался, объясняя что-то про первобытные инстинкты, и это почему-то смешило Наоми, но сильно злило их лидера. Потом Рок тихо чихнул, и они замолчали. Оранжевые комбинезоны за решеткой летали вокруг спящего, от одного прибора к другому, не обращая внимания на посторонние звуки, и Шон шепотом приказал пошевеливаться.

Стенки перехода были изготовлены из непонятного материала, мягкого и холодного на ощупь, так что от них легко было отталкиваться. Рок знал, что обычно по нему перемещаются вовсе не дети, а круглые механические жуки, обязанность которых – чинить поломки и убирать во всех уголках огромной станции. Но Кай при помощи своего электронного воротника умел договариваться с жуками, так что они убирались с дороги вовремя, и по переходам можно было перемещаться без помех.

Гораздо сложнее было с другими обитателями станции, с которыми не удалось найти общий язык. То и дело в стенках перехода попадались решетки выходов, или прозрачные участки. При приближении к ним Шон приказывал остановиться, и они ждали – несколько мгновений, или минут, пока не убеждались, что рядом никого нет. Для этого служил воротник Кая, и браслет Рока, показывающий, движется ли поблизости кто-то чужой.

Проведя на станции уже больше двух недель, Рок все еще не представлял ее истинного облика. Путаница переходов и коридоров, соединяющих знакомые ему залы, никак не связывалась в его сознании с той картинкой, которую как-то показывал ему Кай – снежинка, парящая среди звезд. По словам старших, сейчас они находились в одном из ее лучей, огромной вращающейся трубе, и медленно продвигались к краю, о чем свидетельствовало возникающее ощущение верха и низа – по крайней мере именно так понимал это Рок. В центре трубы можно было летать в воздухе, а у ее краев – нет, и такого объяснения пока было вполне достаточно.

Теперь они уже не парили, отталкиваясь от стенок, а просто ползли, и успели преодолеть не менее двухсот метров, когда по проходу разнесся протяжный скрип, и Шон коротко шикнул «Замрите!». В этой секции перехода было холоднее, чем в отсеке со спящим, щели очередного люка оказались перед глазами Рока, и на светлом пластике сразу же проступило туманное пятно от его дыхания.

А потом, с еще одним жутким звуком, в пол снаружи впечаталось нечто громадное. Браслет Рока мигал, не переставая, но он уже успел вспомнить, куда они заползли, и застыл, вовсе не следуя приказу – потому что прямо над их прозрачным убежищем, поводя из стороны в сторону острым белым клювом, стоял «Сераф».

I.

Мириам проснулась от запаха кофе.

Она слышала его в третий раз в жизни, и узнала не сразу. Сначала, ей показалось, что пахнет блинчиками, со смутно знакомой горькой приправой, и мысль об этом разрушила ее сон. Во сне остался маленький Тони, пытающийся ей что-то сказать через прозрачную перегородку в огромной белой комнате. Девушка видела, как шевелятся его губы, и даже узнавала слова – но запах сбил ее, заставив вспомнить постоялый двор родителей. Горячее тесто, масло, и подгоревшее молоко…

Она открыла глаза.

Вкусный запах исходил от желтой фарфоровой кружки, уютно расположившейся в паре ладоней с тонкими пальцами, и блестящими черными ногтями. За руками располагалось нечто черное, кружевное, пушистое, будто рамкой обрамляющее бледное лицо с огромными, густо подведенными глазами.

– Монти? – Озадаченно спросила Мириам, и попыталась подняться. Это получилось не сразу – поверхность под ней была не твердой, как у нормальной кровати, а вогнутой, прогибающейся при каждом движении. Только ухватившись за пластиковую трубку на краю странного ложа, Мириам поняла, что это шезлонг – один из двух, стоящих на балконе отеля.

– Пей и просыпайся. – Ласково, но в то же время твердо сказал Монти. – Я не могу тратить на вас весь день.

Мириам взяла кружку, но не торопилась прикасаться к ней губами – та была горячей:

– А что случилось?

– Мари взорвала город.

– Что?! – Оттолкнувшись от прогибающейся рамы шезлонга, Мириам вскочила, отбросив тонкое пушистое одеяло. Плитка под ногами оказалась неожиданно холодной, как и положено ранним утром. Солнце уже виднелось за громадами шпилей на востоке, его лучи отражались в стеклах домов и стальных полосах на стенах, дробясь и увязая в тонких полосках тумана, окутывающих основания башен. Городская стена вдалеке казалась облаком, поддерживающим на себе пронзительно четкий горизонт – острое лезвие песка впивалось в туманное тело блеклого, почти ночного неба, покрытого бледными оспинами звезд. Мириам оглянулась, отыскивая следы взрыва, потом вопросительно глянула на Монти. Тот выпрямился – высоченный, тонкий, изящный – и терпеливо пояснил: